Себ бессмысленно вертел в руках вязанные перчатки. Одли смотрел в окно на пустые улицы — канун. Сейчас еще можно передохнуть, завтра будут все в мыле, хуже лошадей. В праздник горожане веселятся, и лишь полиция отдувается за всех. У них праздников не бывает.
Звонко звучал колокольчик паровика. Стук колес становился все громче: чем ближе к портовой зоне и бедным районам, тем реже правили рельсы. Только и это не будило Лео. Проснулся он только от слов Себа — он решился-таки:
— Мне тут Оливия новость рассказала… — у него младшая сестра служила машинисткой в канцелярии мэрии.
Одли повернулся на сиденье — до этого он рассеянно смотрел в окно:
— И…?
Себ пробормотал:
— Оливия сказала, что мэрия решила полностью привести полицию в соответствие к требованиям Тальмы.
Лео лениво приоткрыл один глаз:
— И что следующее? Они отобрали у нас форму, они отобрали пилотки и оружие, выдав бесполезные куски дерева — защищайтесь от аристо дубинками! Что еще можно у нас отобрать?
Одли потемнел лицом и тихо выругался:
— Твою дивизию к Сокрушителю… — он понял, что у них еще можно отобрать. Фиксаторы с дорогими потенцитовыми кристаллами в полиции Аквилиты носили все, даже патрульные-новички. Это была их защита от беспредела леров.
Кейдж подтвердил его опасения:
— Оказалось, что в Тальме служебные фиксаторы положены только суперинтендантам и экспертам. Слишком дорогие игрушки для обычных констеблей.
Лео даже выпрямился:
— Бездна! Они хотят отобрать у нас фиксаторы?! Они вообще знают: почему в Аквилите все констебли носят фиксаторы?!
Одли скривился:
— Они знают главное — цену фиксаторов. Остальное их не интересует.
Лео не выдержал:
— И мы сдадимся? Мы послушно снимем и сдадим фиксаторы?!
Себ промолчал, рассматривая носки своих ботинок — их бы не мешало почистить. Хорошо, что сегодня одно дневное дежурство, вечер он проведет в участке, занимаясь бумагами. Одли мрачно напомнил:
— Лео, мы уже сдали форму и пистолеты. Так что фиксаторы… Это просто следующая ступень. Полагаю, потом они сравнят жалование в Аквилите и в Тальме и поймут, что мы тут получаем в два раза больше, чем положено…
Лео яростно поджал губы и закрыл глаза, снова засыпая или просто изображая дрему. Хватит с него сегодня таких вот новостей. Эфир вокруг него бурлил — из Лео вышел бы хороший маг, которого бы с руками и ногами взяли на государственную службу, если бы не его несдержанность.
Одли молчал. Смотрел в окно. Историю реформы полиции Аквилиты из-за лера из рода Эвироков он помнил. Древний род, приближенный к королю и развращенный властью и деньгами.
Это случилось во время Летнего карнавала, более сдержанного по сравнению с зимним. Из шикарного паромобиля в разгар веселья выбросили мертвое тело девушки. Прямо в центре города. Среди гуляющих горожан. Не стесняясь закона и полиции. Возможно, правосудия сотворившие такое тальмийцы и избежали бы — на тот момент у полиции Аквилиты не было ни одного служебного паромобиля, но веселящиеся молодые люди не учли специфики Аквилиты — уже на следующей улочке, на которую они свернули, они попали в толпу и завязли намертво. Констебль Монти и сержант Руссель предприняли попытку арестовать находящийся в паромобиле, но те оказали сопротивление. Констебль погиб на месте от применения магического боевого плетения, сержант применил оружие, смертельно раня двух подонков в паромобиле. Обычная история во время карнавала — приезжающие покутить в Аквилите часто принимали веселье за вседозволенность. Только в этот раз повеселился единственный сын герцога Эвирока, лишаясь жизни. Герцог отказался признавать версию полиции о случившемся. Свидетели ареста все как один испарились или отказались давать показания. Слово сержанта против слова родовитого лера… Русселя через три дня после суда повесили. Его признали виновным в убийстве графа Клавера из рода Эвирока. Еще через три дня вся полиция Аквилиты подала рапорты об увольнении. Через две луны в полиции работать было некому, а те, кто все еще служил, пугали горожан больше, чем преступники. Еще через луну начались переговоры с полицейским профсоюзом и оснащение фиксаторами сперва сержантов, а потом, через год, и каждого патрульного. Потомки рода Эвирока с тех пор ни разу ни приезжали в Аквилиту, потому что тут каждый полицейский помнил имена Монти и Русселя.
Себ не выдержал:
— Серж…
— Ммм…? — отозвался тот, прям как Брок.
— И мы это спустим?
Тот вздохнул и напомнил:
— Полиции запрещено устраивать забастовки, митинги и массовые увольнения. Полиции запрещено создавать профсоюзы. Полиции…
Лео фыркнул, не открывая глаз:
— Нам теперь разрешено одно — вновь прогибаться под лерами, позволяя им творить что угодно. Или танцевать на веревке, как станцевал Руссель.
Себ выругался:
— Ну их же мать… Уволюсь к Сокрушителю. Вот закроем дело о нападении на Вики, и уволюсь.
Лео криво улыбнулся — он сам, видимо, обдумывал рапорт об отставке, а Одли хмуро буркнул:
— И ты, Себ, стерпишь на улицах бардак?
Лео ответил вместо Себа:
— Вытерпим — вытерпели же, когда об Брока ноги вытирали, вытерпели же, когда закрыли Особый отдел. Стерпим, когда заберут фиксаторы — стерпим и бардак на улицах. Плевать.
— Ну-ну, — Одли стащил с себя шлем — кожаный подбородочный ремень уже успел натереть шею. — Что-то я в этом неуверен, парни.
— Пфф! — выдохнул Лео. — Разбудите, когда приедем. Я лично подам в отставку, как только начистим вчерашние рожи леров. Начистим — и сразу рапорт подам.
Одли скривился, но ничего не сказал — может, он тоже хотел бы подать рапорт, но после утреннего разговора с комиссаром Ренаром было как-то неловко подводить его. Неплохой, в общем-то, мужик. Хоть и бывший лер. Брок вон тоже лером оказался… М-да…
После тепла паровика промозглый ветер с океана был особенно противным. Одли морщился, натертая кожа под подбородком болела, идиотский шлем совсем не грел. Плащ отсырел и противно хлопал по коленям, прилипая и мешая. Ботинки, пригодные для патрулирования улиц, были совершенно бессмысленны в грязи у речки Петлянки. А им еще в этих ботинках в саму речку лезть.
На берегу, нахохлившись в кожаной куртке, как больная ворона, рисовал в грязи какие-то руны Брок. Он вставал, хромал в новое место, садился и снова рисовал. Лео хмыкнул, Себ вздохнул и вернулся на набережную, покупая еще один бумажный стаканчик кофе, Одли выругался, направляясь к другу:
— Ры. Жий!
— Ммм? — Брок даже голову не приподнял, продолжая выписывать свои руны, сидя на корточках у самого берега.
— Что. Ты. Тут. Делаешь?
Брок выпрямился и отбросил в сторону ставшую ненужной ветку ивы, которой рисовал руны:
— Пытаюсь найти нашу проклятую амфибию — Эван телефонировал и сообщил, что эту тварь так и не нашли. — Он мрачно оглянулся на полный воды тоннель, уходящий под набережную: — Надеюсь, что он мертв и ждет нас там.
Одли поправил его:
— Надеюсь, он мертв и НЕ ждет нас. Вот как-то только нежити не хватало в этот канун.
Брок подошел к друзьям и поздоровался со всеми за руку, кроме Себа, конечно — тот протянул вместо руки горячий кофе. Брок удивленно оглядел друзей:
— А что такого мерзкого уже случилось в этот канун? Университетские антимеханиты вновь что-то планируют? Лео, как, кстати, они? Ты их деятельность же продолжаешь отслеживать?
Лео буркнул, грея ладони о стаканчик с кофе:
— Теперь это не мои проблемы, а проблемы лера Ривза. Или как там эту вчерашнюю пьяную мразь зовут?
Брок, делая осторожный глоток кофе, криво улыбнулся:
— Увы, Лео. Ривз не тот, кто быстро найдет оперативников для работы со студентами и школярами. Нам только бомбистов для счастья не хватало. Придется все равно отслеживать — пока еще люди Ривза примутся за работу.
Одли не выдержал, рассматривая, как вода затягивает в тоннель льдинки и мелкий городской мусор:
— Не наши проблемы. Мы скоро подаем рапорты на увольнение.
— О! — опешил Брок. — И кто вас успел обидеть?
Себ хмуро выдавил:
— У нас фиксаторы отбирают. И оклады будут урезать — до требований Тальмы. Так что ты вовремя свалил.
— Я не свалил — я дурака свалял, как оказалось, — признался Брок. Хотя в подвале бывшего Особого после обработки Палача он бы и ондурским шпионом себя признал, и монийским, и даже карфианским, лишь бы прекратилась боль.
Одли сделал глоток кофе и махнул рукой:
— Свалил-свалял — какая разница, если ты вовремя соскочил с должности. И не заговаривай мне язык, Брок. Я не гордый, я повторю вопрос. Что. Ты. Тут. Делаешь?
Брок наклонил голову на бок:
— Ммм… Я уже вроде пояснил: ищу нашу амфибию. Вы, кстати, вовремя пришли — у меня все готово. Я активирую эфирную плотину, осушая тоннель, а ваша задача — зайти в него и вытащить амфибию за жабры и все остальное, что найдете.
Одли криво улыбнулся:
— Как всегда: рыжий берет всю сложную работу на себя, а мы…
Брок оборвал его:
— Не в этот раз, дружище! Я делаю простую работу — останавливаю воду, а вы выполняете всю грязную — ищете труп.
— Силенок-то хватит? — все же уточнил Одли.
— Все просто. Все очень просто… — Брок принялся наполнять эфиром руны, преграждая путь воде.
К счастью, Виктория тут же пришла на помощь, делясь эфиром — её силы были поистине безграничны.
— Просто… Очень просто… — буркнул Одли, когда тоннель почти просох. Дно Петлянки было усыпано валунами, корягами, каким-то зацепившимся за стены и камни мусором, и плотно затянуто илом и тиной. — Очень просто, мать вашу…
Он зажег на ладони светляк. Лео повторил за ним, только свой светляк он направил внутрь, в пахнущую прелью и гнилью темноту тоннеля. Себ вздохнул, обернулся на побелевшего от усилий Брока, посмотрел на встающую стеной воду и поспешил в зев тоннеля — чем быстрее они проверят тоннель, тем легче будет Броку.
Карфианин нашелся в середине тоннеля, и впрямь став амфибией — он нашел свою смерть в воде, зацепившись за ветки, почти переговорившие весь тоннель. Или погиб от удара эфира, а сюда вода притащила уже мертвое тело — без эксперта Одли не мог определить причину смерти карфианина.