— Инквизитор не равно некромант. Я таким умением не владею. И тревожить души — последнее дело, которым стоит заниматься храмовникам. — он подошел к столу в штабе под тентом, попросил у констебля бумагу и принялся быстро её заполнять — первичное заключение инквизитора о черном ритуале. Интересно, теперь можно будет забрать дело Ян Ми из архива и подключить к этому расследованию? Брок стоял рядом и терпеливо ждал заключения отца Маркуса.
От берега, где готовился отправляться катер с новыми телами жертв, в сторону штаба направился Блек — он тоже вместе с Фейном возвращался в город.
Блек, пытаясь перекричать толпу констеблей, спешащую на погрузку, позвал:
— Отец Маркус! Быстрее! Катер вот-вот отойдет.
Маркус, расписавшись на бумаге, вздрогнул, обводя взглядом людей. Странно, но Вик показалось, что он искал Блека и не находил его в толпе. Брок, пробегаясь глазами по заключению инквизитора, оторвался от чтения, всматриваясь в отца Маркуса.
— Вас ждут! — громко, сложив ладони рупором, крикнул в этот раз Фейн. — Катер вот-вот отправится!
Взгляд Маркуса бессильно метался от одного лица до другого:
— Да, уже иду…
Блек прорвался все же к ним и замер перед инквизитором:
— Что с вами, отец Маркус? Что-то случилось?
— Со мной все в порядке, — сухо сказал Маркус. — Спасибо, я уже иду.
Так же подошедший Фейн грубо бросил в сторону — в лицо сказать постеснялся:
— Разеваете рот, как рыба, и молчите…
Маркус прищурился и ответил Фейну:
— Это у вас проблемы со слухом.
— Да вы что! — фыркнул лер Фейн и направился обратно на берег. Блек проводил его взглядом:
— Не обращайте внимания, отец Маркус, некоторым, чтобы взбеситься и потерять контроль, так мало надо…
Вик посмотрела на разозленного отца Маркуса, на побелевшего от ярости Брока, снова столкнувшегося со своим страхом, на непринужденно рассуждавшего о человеческой грубости Блека… И её затянуло такой зеленой, противной тиной безнадежности, что снова подкатили слезы. Даже если они найдут тварь-чернокнижника, других тварей меньше не станет. Тот же Блек продолжит жить, как ни в чем не бывало, даже не понимая, в чем его грех… Чего бы ей ни стоило, она добьется справедливости, Блек ответит за все.
Отец Маркус, попрощавшись легким поклоном со всеми, обернулся на Вик, его взгляд скользнул по Броку, потом уперся в Блека, а затем… С яркой вспышкой в эфире взорвалась печать на Маркусе. Он повернулся к Блеку и вкрадчиво, еле слышно сказал:
— Именем храма и короля, вы арестованы, лер Блек. Руки вперед для блокировки и не пытайтесь сопротивляться.
Сердце Вик пропустило удар, а потом руки вскипели эфиром — в чем бы не обвинялся сейчас Блек, даже если его арестуют всего на пару дней, он это заслужил.
— И позвольте узнать, в чем меня обвиняет храм? — голос Блека стал изысканно спокоен — он был уверен, что ему ничего не грозит.
— В преступлении против человечности, — сказал Маркус, и тут эфир вскипел в руках всех магов — Брока, Одли, Лео… Даже Стилл и парочка-слабосилков констеблей замерли, готовые оказаться поддержку при аресте Блека.
— Надо же… Может, уточните? — продолжил настаивать Блек.
Маркус холодно произнес:
— Вряд ли вы захотите, чтобы все услышали о вашей тяге к насилию над арестованными.
Да! Да! Да! Вик хотелось орать от счастья, хотя раньше она никогда не понимала таких фраз в книгах — нериссы так себя не ведут, но нериссы и не сталкиваются с тем, что случилось с Броком. Сердце грела простая мысль — справедливость все же существует! Пусть не светский суд, но храмовый. Это тоже неплохо.
Блек молча протянул руки вперед, позволяя надеть и блокиратор, и наручники.
Констебли безмолвствовали, когда его уводили прочь. Лишь Вик не удержалась и тихо сказала:
— Я люблю инквизицию! Я люблю отца Маркуса… — общий эфир с Броком менял её, делая более открытой и невоспитанной с точки зрения нер.
Одли хмыкнул:
— Не думал, что когда-нибудь это скажу, но согласен — я люблю, Сокрушитель на всех них, инквизиторов и инквизицию! Гип-гип-ура отцу Маркусу, хоть он и реформатор!
Из глоток парней вырвался радостный крик — Одли поддержали.
Вик обернулась на Брока, её взгляд снова застили слезы. Он криво улыбнулся ей и пошел прочь за круг света, прочь в темноту, где никто не увидит его. Его пальцы побелели, так крепко он сжал кулаки. Вик было шагнула за ним, но Одли поймал её и прижал к себе:
— Не надо, девочка. Он такого себе не простит потом… Пусть побудет один. Мальчики — страшные гордецы, нас с детства учат не плакать, не орать, терпеть и не забывать обиды… Пусть побудет один — ему должно стать легче.
— Пусть… — легко согласилась она. — Отец Маркус — это чудо.
— Странное чудо, — кивнул Одли. — Я вообще не понял претензии Фейна про молчание.
Вик пожала плечами:
— Я тоже не поняла — Маркус не молчал. Я его слышала.
Одли подтвердил:
— И я… А вот Фейну стоит проверить свой слух.
Что-то царапнуло в мозгах Вик, что-то связанное с убитым парнем-альбиносом и Маркусом, но что именно Вик осознать не успела — Стилл позвал её:
— Нера Ренар, если вы себя хорошо чувствуете, пойдемте, там как раз закончили откапывать второй ряд женщин.
Вик вздрогнула от слов «второй ряд женщин»… Значит, будет и другой. Сколько уже жертв?! За два десятка уже перевалило, не меньше.
Одли вздохнул:
— Небеса, страшно представить год, начавшийся таким деньком. Или наоборот? Ведь справедливость все же восторжествовала…
Глава 21 Менталист
На катере, на который её на руках занес Лео, Вик еще держалась — не засыпала. Сидела на жесткой, неудобной скамье, пытаясь не горбиться, иногда резко проваливалась как под лед в кошмары, полные мрака и гнили, выныривала, вздрагивая и оглядываясь, молчала, прислушивалась к разговорам окружающих мужчин…
Стилл буквально атаковал Брока:
— И когда ждать твоего возвращения?
— Как только, так сразу… — попытался уйти от ответа Брок. Одли пробормотал:
— Это как бы не от него зависит.
Стилл же не отстал:
— Брок, ты заметил — ни у кого не было даже вопроса: а что ты делаешь на Оленьем? Для всех ты был на своем месте, словно увольнения не было. Даже присутствие неры Ренар, о которой все в курсе, вызывало больше вопросов, чем твое. Ты для всех по-прежнему свой. Ты должен вернуться.
— Ммм… — попытался отделаться привычным мычанием Брок, так что пришлось Одли снова вмешиваться:
— Сбавьте обороты, парни. Вы мешаете нашей Вик отдыхать.
Она даже попыталась возразить, что они не мешают, но сил не было. Даже думать было сложно. Мысли копошились одна за другой, цепляясь в странном порядке: парень-альбинос, Блек, Маркус, телефоны и обеты, — сталкиваясь друг с другом, как скалы, с диким пульсирующим грохотом приближающейся головной боли, но делать выводы, что-то сопоставлять, анализировать не хотелось. Не моглось, как говорил Шарль. Новое расследование оглушило её своей необъяснимой жестокостью, и хотелось одного — тепла. Чай. Плед. Человеческое живое прикосновение. Все равно что… И ни о чем не думать, хотя бы один вечер.
В паровике, прислонившись к острому, неприспособленному для сна плечу Брока, Вик все же заснула, погружаясь в мутный, липкий кошмар, сотканный из острых осколков сегодняшнего дня, причиняющих сильную боль.
Улыбающийся, еще живой Ривз.
Стонущий от боли Брок, длинный, нескладный, худой, с множеством старых и свежих ран.
Нервный Маркус, ищущий и не находящий в толпе Блека.
Воспитанный, сдержанный на людях Блек.
Неизвестный мертвый парень-блондин с отпавшей челюстью, из-за чего видна его страшная тайна — ему удалили даже язык.
И снова Маркус: «Пожалуй, вам все равно не угадать…»
И тела, тела, тела женщин, тянущих свои руки к Вик в непонятной мольбе…
Кажется, она даже застонала, просыпаясь на миг. Во всяком случае она услышала тихое броковское:
— Шшш… Это все всего лишь сон… — Он обнял её, прижимая к себе и устраивая голову Вик себе на плечо, чтобы спать стало удобнее. — Отдыхай…
Вик помнила, что нериссы никогда не позволяют себе спать в присутствии чужих, но тут чужих не было. Была лишь дикая усталость и желание хоть на миг скрыться от ставшего мрачным и недобрым мира.
Парни, Лео и Одли, еле слышно перешептывались, стараясь не мешать Вик.
— Ну, за Гилла можно не волноваться — явно дополз до отца Маркуса. — Это Одли.
— Ага… — это Лео.
— Ммм? — это лапидарный Брок.
— Иначе от кого бы отец Маркус узнал о Блеке? Только Гилл и мог сказать. Значит, проклятье с него точно сняли. — это снова Одли.
Вик нахмурилась, хотела возразить, что все не так однозначно, но Брок легонько укачал её, погружая в сновидения, полные тлена и улыбающегося Маркуса.
Как она попала домой, Вик не знала. Только вынырнула из топкого омута кошмарных снов мокрая от пота и слез. Эван спал, прижав её к себе, и потому было отчаянно жарко под тяжелым шерстяным одеялом, вдобавок она так и была в теплом фланелевом комбинезоне, сейчас пропахшем потом, гнилью и сырым запахом земли, который не перебивал даже аромат роз.
Она осторожно выпуталась из объятий Эвана — он как восьминог снова и снова пытался поймать ускользающую Вик.
— Солнышко… — хрипло из-за сна пробормотал Эван.
— Спи… — Вик осторожно погладила его по голове. — Я скоро вернусь.
Механит на прикроватном столике сиял во тьме, показывая два часа ночи.
Вик, прихрамывая и еле проглатывая стон боли — нога отказывалась двигаться, — дошла до уборной. Тут же взвился эфир, опутывая теплым, мягким одеялом обезболивания — Брок или не спал, или проснулся из-за Вик. Она включила свет в уборной, стащила с себя мокрый нательный комбинезон, включила душ и шагнула под его теплые струи. Да, душ по ночам не рекомендовался — это же лечебная, а не гигиеническая процедура, доктора были против душа даже по вечерам — он сбивал ритмы сна, но ждать, пока наполнится ванна Вик не могла. Она стояла с закрытыми глазами под тугими теплыми струями и надеялась, что страхи унесутся прочь, как исчезает с шумом вода в душевой.