… — Я не хочу причинять тебе боль — поверь, это всего лишь работа, которую нужно сделать. — цедил Брок окровавленному Хейгу, болтавшемуся на цепях. Брок был в защитном костюме и противогазе, и хвала небесам, его лица не было видно. Хорошо, что тогда вовремя подвернулась новость об аресте Виктории, и Клер, спешно спустившейся в катакомбы, удалось остановить расправу над полицейским офицером. Только прибежав с новостью, она все равно успела увидеть Брока, обещавшего пытать Хейга. Она знала, что это работа, что карта нужна, что Кюри сам притащил Хейга и почти сделал все… необходимое, но… У Брока тогда не было оправдания в воздействии эмпата. Брок не раз говорил о недопустимости пыток, и то, что он, именно он до такого опустился, приказав Кюри притащить сюда Хейга и пытать, было неприятным открытием. Даже Броку нельзя доверять, как оказалось.
Она помнила, как сама, зная, что Брок и Кюри потом отчитают её или даже сделают что-то похуже, опускала вниз с цепей и укутывала в одеяла, пытаясь согреть, избитого офицера. Платить чужими жизнями за попытку избежать позора лера де Бернье не собиралась.
Она помнила, как судорожно искала выход — Хейг уже был заражен чумой, и тащить его на поверхность в Аквилиту было глупо, да и сил бы у неё не хватило. Вся надежда была на скорое возвращение в Вернию — возможно, Хейга можно было спрятать под слоем потенцозема от Брока и Кюри, солгав про побег офицера. Возможно, в Вернии смогли бы вылечить Хейга.
Она помнила, как к ней, занятой ранами Хейга, подкрался Грыз. Тогда… Тогда она первый раз в жизни убила — защищая не себя, защищая незнакомого офицера. И единственный вывод, который она тогда сделала, пряча тело Грыза в закутке и засыпая камнями: плакать в противогазе — последнее дело. Тогда она поняла — хоть одно слово Брока об убийстве офицера, и её рука не дрогнет — она прикончит Брока. О Кюри она тем более жалеть не будет. И о чудо, вернувшийся Брок не сказал ни слова об исчезнувших Грызе и Кюри.
Она помнила, как Брок спокойно объявил о своих планах — она должна доставить потенцит несмотря ни на что. Она уже тогда знала — этот влюбленный драконоборец выбрал Викторию и останется в Аквилите. Она тогда смирилась с этим, потому что главное было сделано — умирающий Хейг был погружен на платформу, его даже прятать не пришлось — Брок напоследок, убирая мешавшегося ему жениха, проявил благородство, все же свойственное Тьернам…
«Небеса, розог на тебя в свое время пожалели, Жабер!» — так и хотелось сказать Броку, только она лера, только она должна сдерживаться, раз уж даже Эван Хейг, теперь Ренар, смирился с такой ситуацией… Вот у кого дикое терпение, а ведь он Игнис, он — огонь, с которым нельзя играть.
Мужчины продолжали что-то обсуждать, что-то о неизвестном Клер Фейне, а она собиралась с силами — она еще чуть-чуть потерпит, чуть-чуть присмотрится к Грегу. Сдаст ли или… Ещё поиграет с лерой Ты-идиотка-которая-снова-поверила-не-тому?
Почему она проболталась?! Было противно от самой себя — в подставленный Эваном костыль о воздействии эмпата Клер не верила. Она снова и снова вспоминала себя, свои чувства, свои слова, свои действия, благо, что после возвращения из катакомб от неё почти ничего не требовалось — только следовать за мужчинами и молчать. Времени на раздумья было много. Чужого воздействия, кроме привычных катакомб, она не нашла, может, потом, конечно, её накроет, как этого Гордона… Но сейчас она была уверена — в Грега она поверила сама. В его честность, в его порядочность, в его благородство. Да, он, как Брок, вспыльчив, но его вспыльчивость, как у Брока же, была под контролем. Только с чего она взяла, что он в остальном как Брок? Небеса, она даже после катакомб верила в Брока, да что с ней не так?! Он был ей дорог, как брат, которого у неё никогда не было. Только надо признать — отец Брока в свое время сильно пожалел розог, так что выросло из Брока то, что выросло.
Клер смотрела на побледневшего от потери сил Грега, который обводил глазами провал, мужчин, её и… Хотелось верить, что эта «лера эээ Глупая-доверчивость» ей показалась, что она все поняла не так. Злость перегорела, сменившись безразличием — будь, что будет, она уже ничего не в силах изменить, а значит, и находиться тут больше не нужно. Она сделала шаг вперед, напоминая мужчинам о своем существовании — она собиралась откланяться, но Грег опередил её:
— Леры, неры… Простите, что перебиваю, но лера Э… де Лон устала, её нужно доставить домой.
Клер замерла — вот опять… Ей же не показалась пауза между лерой и именем, или она слишком мнительна? Или слишком доверчива — шептало чувство самосохранения.
— Да, — влез, опережая её Брок, — я сейчас возьму служебный паромобиль и отвезу её домой.
Она нашла в себе силы рассмеяться — ох уж эта забота по-броковски, вечно выходит боком, один только бордель чего стоил! Ну кому еще, кроме Брока, могла прийти в голову такая идея подарка на день рождения?! Зато она тогда в борделе хотя бы отоспалась, правда, за сохранение своей тайны пришлось раскошелиться.
— Не стоит, Брок, я сейчас не в состоянии штурмовать по стене третий этаж. А мимо придверника мне в таком виде не пройти — меня тут же незамедлительно выкинут из пансионата за неподобающее поведение.
Грег вскинулся, чтобы что-то предложить, но вместо этого сжал челюсти так плотно, что желваки заходили ходуном.
Клер спокойно продолжила:
— Я сейчас доберусь до своей норы и переночую там.
Вмешался Эван Ренар, предлагая невозможное — ведь у него дома Виктория:
— Вы можете остановиться в моем доме, лера де Лон.
— Простите, нер Ренар, но я не могу. Я не хочу вас обидеть… — она шутливо развела руки в стороны — паясничать она умела.
— Вы не обидели. — только колючие, холодные глаза говорили об ином — этот бывший лер обиделся и сильно, только непонятно почему? Помнил ли он, кто его стащил с крюка? Мужчины непредсказуемы — иногда они не прощают, что кто-то видел их слабость.
Клер посмотрела последний раз на Грега — сдаст или еще поиграет? Поговорить с ним или смириться с судьбой? Он молчал, уткнувшись взглядом в провал. Что он там видел, было совершенно непонятно. Клер спокойно сказала:
— Тогда, леры и неры, я, пожалуй, пойду…
Её снова остановил Эван Ренар — он сухо напомнил:
— Лера де Лон, комендантский час никто не отменял. Если не побрезгуете, то Мюрай может вас отвезти в полицейский участок — там есть где поспать в человеческих условиях. Брок… Твой кабинет все там же. Лера де Лон…
Она вздохнула — это был хороший вариант для неё с учетом невозможности вернуться к себе в апартаменты:
— Спасибо за заботу, пожалуй, я приму ваше предложение. Леры, неры, до свидания… — она обвела взглядом всех мужчин и все же вспомнила: — Брок, а где котята?
Тот вздрогнул, и Одли пришел ему на помощь:
— Лера де Лон, я взял на себя смелость раздать котят патрульным. Вернуть обратно?
— Нет, спасибо, не надо. Надеюсь, им у них будет хорошо. — Ей сейчас, действительно, не до котят — её ждет дорога и новая жизнь. Только Клер понимала, как далеко бы она не бежала, лера Элизабет никогда никуда из неё не исчезнет. От самой себя не сбежать.
Брок предложил ей руку, и она не стала отказываться, хоть и знала — Виктории об этом расскажут. Но она так устала и запуталась, что решила наплевать на все — у Игниса оказалась невероятная выдержка. Если он до сих пор не испепелил Брока, то, может, и дальше сдержится? А Виктория… Она должна понять — Клер же ей обещала исчезнуть. Она не будет пытаться перевоспитать Брока — это невозможно. Она просто исчезнет, чтобы не пытаться вправить его влюбленные мозги. Иногда Клер казалось, что Брок даже в столб способен влюбиться, если столб выкинет белый флаг, взывая о помощи.
Она пошла прочь, позволив себе обернуться на Грега только у паромобиля. Вопрос о лере эээ Глупая-доверчивость так и остался без ответа. Сдаст или нет? Он же не сдал Брока и потенцит. Хотя Клер — нечто иное, её можно шантажировать тайной… Небеса, о чем она думает… Но ведь было это задумчивое «ээээ»! Офицеры-особисты, она знала по Броку, не из тех, кто допускают глупые оговорки.
Брок замер рядом — полицейский констебль принялся спешно разводить пары, нужно было дождаться, когда давление в котле поднимется до рабочих показателей.
— Ммм…
«Броково ммм ничем не лучше грегова эээ», — подумалось Клер, все еще смотрящей на Грега. Тот потерянно замер, не зная куда идти. Жизнь вокруг бурлила, но… Клер понимала, что идти в штаб к Верру она бы и сама не захотела, если только под дулом пистолета. Идти к полицейским или военным Грег не мог — он особист, их на дух не выносят ни первые, ни вторые. Он один, и смертельно устал, только руку помощи никто не протянет и не подаст.
— Ммм, Клер… — Брок снова напомнил о себе.
— Да? — она оперлась на паромобиль, сил стоять не было. И если честно, ей сейчас было не до Брока. Её волновал только мужчина в алом, драном, пыльном мундире. Ему же до сих пор даже раны на голове не обработали! Болит, наверное, зверски. И… Поверить и поговорить? Подкупить или смириться? Отдаться на волю судьбы или самой все разрушить, прилюдно сознаваясь в том, что никакая не лера де Лон, а де Бернье? Только Брока жаль — он же кинется защищать, еще на дуэль начнет вызывать всех подряд.
— А что случилось между вами?
— Между кем? — уточнила все же Клер, оборачиваясь на изумительно задумчивого Брока.
— Между тобой и Грегом.
— Ничего не случилось, — солгала Клер, хоть знала, что лгать Броку довольно глупо. Она резко сменила тему: — Что такое выбарабанивание? Я не знаю воинских обычаев Тальмы. Это как в Моне и Вернии прогнать через строй?
Брок даже вздрогнул:
— О нет, Клер! Это просто срывание погон перед строем и объявление всех проступков офицера. Потом надо пройти перед всем строем под барабанный бой — унизительно, но терпимо. И мы этого постараемся не допустить — теперь, когда мы точно знаем, кто эмпат, мы доведем дело до логического конца — до суда. Никто не обвинит Грега в недостойном поведении и не выбарабанит его. Это заслужил Фейн, а не Грег.