Рука стиснула перила лестницы, металл протестующе скрипнул, холод проник в ладонь, обжег. Он отдернул руку, подышал на нее. Не было ни слов, ни ругательств, мужчина просто молча стоял и смотрел вниз, в темноту, которая только что сожрала Натуралиста целиком, не подавившись.
Спустя минут десять они с Трофимовым стояли внизу. Перед ними на арматуре висело тело бородача, штыри торчали из головы, шеи, груди и ног, не позволяя ему упасть на пол. Обезображенное лицо навсегда застыло, на нем отразился весь страх, который испытал Натуралист в их злополучном путешествии.
– Тебе не стоило отправляться с нами. Я запомню тебя хорошим человеком, – все что смог сказать Ган. Никто не требовал от него прощальной речи. Но с этим товарищем он дрался вместе против пиратов и успел его узнать поближе. И вылезло из глубин души чувство вины, что не смог уберечь всех погибших. А что бы он мог сделать?
Трофимов уже тащил его за руку прочь, хотелось скорее оказаться подальше отсюда, завести мотор и на полном ходу уплыть к их дому.
– Валим, – Сергей Евгеньевич уже не просто тащил, а сильно дергал за запястье.
Ган вырвал руку, сбросил морок кошмара, мотнул головой, отгоняя картины одна хуже другой. Перед внутренним взором только что пронеслись одна за другой смерти пятерых членов экипажа лодки, во всех красках и во всем ужасе, необъяснимые и загадочные.
Первый помощник, увидев, что Ган уже не смотрит оторопело на Натуралиста, а идет за ним, отвернулся и поспешил дальше, перелезая через барахло, накиданное на их пути. Два фонарика едва рассеивали здесь тьму, позволяя только вовремя заметить очередное препятствие и не сломать себе нос, споткнувшись об него и грохнувшись оземь.
Тени догнали их у самого выхода наружу. Сюда уже проникал дневной рассеянный свет – туман не смог стать полностью непроницаемым. Ган так и не смог понять, аномалия это или галлюцинация. Он просто ощутил рядом с собой присутствие чего-то чуждого, оглянулся, направил фонарик себе за спину. Лишенные эмоций лица плавали в воздухе в паре метров от них, они будто были сотканы из дыма, казалось, подуй небольшой ветер, и тени растворятся в воздухе, будто их и не было.
Но они были. Тени, силуэты – можно было придумать им еще с десяток названий, и ни одно из них не было бы точным. Ган отказывался понимать, что видит нечто потустороннее. Кем или чем они были? Погибшими пассажирами? Призраками? Но когда он заглянул в эти вытянутые лица, в темные провалы глаз, где клубился тот же самый туман, что и снаружи корабля, в голове отчетливо засвербила мысль, что они – не что иное, как порождения древнего зла.
«Пощады не жди», – слова прогремели, словно набат в голове. Будто переусердствовал кто-то, отбивая в корабельный колокол. «Смерть… смерть…» Отчетливо слышалось, как нечто неизвестное и чужое бубнит без конца, суетливо и без выражения. Как робот, которому не суждено познать человеческих эмоций.
Где-то на периферии сознания вскрикнул Трофимов. Ган плавно, как в воде, развернулся к товарищу. Сергея Евгеньевича атаковали тени, свили вокруг него кокон из темноты, пролетали насквозь, не встречая сопротивления. Первый помощник дергался, стрелял во тьму из пистолета, а когда понял тщетность этих действий, достал нож и стал отмахиваться им от теней. Безрезультатно. И тогда он дико заорал, выпучил глаза, стал бегать и биться телом и головой о переборки, а когда нашел выход, сиганул из него вниз, туда, где их дожидалась лодка. Раздался всплеск, за ним фырканье и шлепанье рук по воде, посыпались проклятия.
Ган не сводил глаз с черного силуэта, застывшего перед ним. Тень была выше ростом, тощая, как сама смерть. Она слегка покачивалась в воздухе и не спешила, просто рассматривала человека перед собой. Тот попятился. Но расстояние между ними не увеличивалось, тень неотступно следовала за человеком. Ноги споткнулись об канат, Ган нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Он вспомнил, как недавно так же свалился с высоты Натуралист и чем закончилось его падение. Перепугался не на шутку, попытался переступить ногами, наклонил тело вперед, но только усугубил положение. Он сорвался вниз, иззубренный край рваной пробоины зацепил и распорол одежду на плече. Тень вытянула свою руку или лапу, пытаясь поймать Гана. Она коснулась его головы, резко вспыхнула боль, в висках застучало.
И в этот момент, падая, он все вспомнил. Вспомнил, кто он, свою цель, свое прошлое. Тень отдернула руку, словно обожглась. Показалось даже, что на ее лишенном эмоций лице на секунду мелькнул страх. А потом она просто исчезла в зеве пробоины в борту лайнера.
Глава 11Адмирал
«Явиться незамедлительно». Ха. Посыльный недвусмысленно намекнул поторопиться, но я тяну время как могу. Иду по спускающейся к морю дорожке не спеша – слишком многое себе позволяет этот дорвавшийся до власти человек. Ну и пусть за ним сила – солдаты Кардинала представляют собой серьезную мощь. Но я тоже не последний человек, и мои услуги пока востребованы. Да и плевать! Опять очередное поручение, доверить которое он может немногим из своих людей. «Своих» – я презрительно усмехаюсь. Я никогда не стану человеком Кардинала. Я просто наемник. Неплохой наемник, которому и платят неплохо. На жизнь, по крайней мере, хватает.
При входе на территорию санатория «Вулан», где сейчас и расположилась ставка Тайной Канцелярии, меня обыскивают и заставляют сдать все оружие. Здесь особое внимание уделяют вопросу безопасности, проверяют даже своих людей. Скрипучая решетка медленно ползет в сторону и с грохотом захлопывается за моей спиной. По обе стороны дорожки, ведущей к главному зданию, расположились небольшие будки с прорезями для автоматов. Дула смотрят прямо в грудь, еле уловимо покачиваясь, от них не укрыться – провожают тебя до самого входа.
На сколоченных из бревен вышках, расставленных по периметру, рыскают из стороны в сторону пулеметы, чаще «Печенеги», но встречаются и «Корды», несколько пар глаз бдительно смотрят за местностью.
В небольшом холле слоняются несколько здоровых бугаев. Элитная охрана Кардинала, мля. Справедливости ради стоит сказать, что бойцы и правда отменные, еще и фанатики – за «правое дело» душу вынут.
За бывшей стойкой лобби – КПП, обложенный мешками с песком, за которым схоронились два автоматчика. Может, их там и больше, лично не проверял. Бормочут о чем-то, переминаются. Две пары глаз внимательно оглядывают меня с ног до головы, не упуская ни малейшей детали. Как будто недостаточно, что меня разоружили и проверили на входе.
Будто из ниоткуда возникает человечек низенького роста с проплешиной, типичный «воротничок», кивает мне, приглашая следовать за ним, и мы идем по длинному коридору с дверями, за которыми кто-то шебуршится, переговаривается, кипит неведомая обычным обывателям работа, решаются судьбы маленького мирка, принадлежащего Кардиналу.
Лестница приводит нас на третий этаж, и снова коридоры. Здесь уже чувствуется роскошь – тут и там расставлены диванчики с претензией на кожу, попадаются резные столики и уютные небольшие кресла, на полу – ковровая дорожка с причудливым орнаментом.
У двустворчатой двери, охраняемой двумя крепкими ребятами, «воротничок» застывает. Снова досмотр – не менее тщательный, чем на входе, – будто я успел вооружиться где-то по дороге, среди этих бесконечных коридоров. Робкий стук в дверь, отрывистое «Входи» с той стороны, и наконец мне позволено нырнуть в берлогу Кардинала, его царские покои.
Комната не слишком большая, но обставлена с особым вкусом, в наличии которого главе Тайной Канцелярии не откажешь. Пол украшает бежево-коричневый иранский шерстяной ковер ручной работы, два кресла из мягкой кожи друг напротив друга разделены резным низеньким столиком на трех ножках, украшенных деревянными львиными головами. У окна – дубовый стол, на нем – всякие писчие принадлежности, в углу комнаты – шкаф для посуды, классический образец с традиционной резьбой, изящными линиями и стеклами без единого пятнышка, с бокалами, стаканами и бутылками, всевозможными сервизами. Довершает картину хрустальная люстра, водопадом струящаяся с побеленного потолка. Окно зашторено, но сквозь невесомую ткань проникает рассеянный свет.
Кардинал сидит вальяжно в одном из кресел, кивает на второе напротив, предлагая сесть – невиданное гостеприимство с его стороны. Я сажусь, кожа подо мной слегка поскрипывает, кресло принимает меня в свои объятия. Удобнее в жизни не встречал!
Глава Тайной Канцелярии поднимается и направляется к шкафу, извлекает оттуда бутыль с темной янтарной жидкостью, два бокала и возвращается на место.
– Выпьем. – Передо мной на столике бокал с плавно оседающим на стенках пятнадцатилетним коньяком «Курвуазье», бесподобный аромат наполняет комнату.
Я беру бокал, немного наклоняю и поворачиваю его в руке, наблюдая, как напиток образует «корону» на внутренних стенках бокала. Сразу видно по маслянистой жидкости и аромату, что это вещь!
Киваю Кардиналу, поднимаю бокал и делаю небольшой глоток. Приятное тепло разливается внутри, нотки чернослива и дерева ощущаются ярко и навевают воспоминания о прошлом. Глава Тайной Канцелярии внимательно наблюдает за мной, улыбается, видя, как я смакую послевкусие.
– Ган, еще?
Ну, уж нет, коньяком мое расположение не купишь! Пусть и хороший, зараза.
Я отрицательно мотаю головой. Лучше быстрее перейти к делу, не дегустировать же коньяк он меня сюда позвал.
Кардинал кивает.
– Ты ведь понимаешь, Ган, я тебя не просто так вызвал.
– Понимаю, – капитан очевидность, мать его.
Он задумчиво чешет подбородок, слезливые мутные глаза на рыхлом лице буравят меня. Крючковатый нос раздувается в такт только одному ему ведомым мыслям. Что ты хочешь от меня, Кардинал?
– Есть колония у нас, наверняка слышал – Черноморье.