Беглец подумал секунду. Вернулся к квадроциклу, вытащил рюкзак из багажника и закинул его на спину, заглянул в бак.
– А пусть стоит, там солярки почти не осталось, хорошо, до тебя дотянули.
– Нехай, здесь все равно не шляется никто. Позже в ракушку поставишь, если захочешь.
– Лады.
Потянулись длинные коридоры-штольни, кое-где еще сохранились двери с остатками голубой краски, покрытые разводами плесени и ведущие в небольшие комнатки, заваленные хламом.
– Ну, как тебе мое подземное царство? – поинтересовался Сергеич у идущей рядом девушки. – Звать-то как?
– Надя, – Ган хлопнул себя по лбу, – совсем представить забыл. А это Сергеич.
– Ничего так. – Его спутница оглядывала полукруглые своды и длинные узкие коридоры, сложенные из камней и блоков. – Мрачновато, конечно.
Штукатурка кое-где осыпалась и лежала прямо на полу, никто не собирался ее убирать.
– Ну, извините, уж как есть. Я тут пару комнат обустроил, а остальное мне и не нужно.
Вскоре старик привел их в комнатушку, где нещадно чадила на сомнительном топливе керосинка, едва озаряя скудное убранство помещения. Кровать, несколько ковриков на полу, стол-раскладушка, табуретки, ворох книг, сваленных прямо в углу.
– Вот и мой холостяцкий угол, располагайтесь. Пойду чай поставлю да пожрать принесу.
Сергеич, хромая, вышел. Было слышно, как он возится в соседней комнате, хлопочет, приговаривает что-то.
– Нормальный мужик, – обратился Ган к Наде. – Тем более выручил я его однажды, он помнит.
– Как выручил?
– Помог выбраться незаметно лет десять назад, он жил на окраине Архипки, что-то у него с местными вышло нехорошее, заточили зуб на него. Если бы не вытащил его тогда, давно в земле гнил бы Сергеич. Я сюда его и привез, как он просил. И все его барахло потихоньку вывез, чтобы жил нормально.
– Ради чего рисковал? Кто он тебе?
– Не знаю, Надя, у меня за душой не так уж много хороших поступков, но тут помог. Может, шестое чувство? Знал наперед, что мы еще окажемся тут.
– А что дальше? Остаемся с ним?
– Залечь нам точно надо на некоторое время, а потом придумаем. Но здесь он – хозяин, это его дом, навязываться я не буду.
Девушка поковыряла стену, кусочек краски сполз. Вздохнула.
– Я понимаю, после резиденции Тайной Канцелярии не так просто привыкнуть к этому минимализму, – Ган обвел рукой стены. – Но у меня сейчас нет другого варианта. Мне насрать на мою жизнь, но не насрать на твою.
– Ну, ребятушки, – на пороге стоял Сергеич, держа мятый, закопченный чайник видавшей виды замусоленной прихваткой, – чай готов.
Нашлись кружки – с отколотыми краями, но на удивление практически чистые. Старик поставил чайник на кирпич на полу, достал из-под кровати коробочку.
– Редко пью настоящий чай, но раз гости, то грех держать в закромах. Ган, сыпани-ка в кружки.
Через несколько минут по комнате распространился резкий и практически забытый аромат бергамота. Хлебали с удовольствием, дуя на обжигающий кипяток, закусывая печенными на костре шампиньонами, приготовленными Сергеичем.
– Так что там нынче у вас творится? – Старик пытливо посмотрел сначала на Гана, затем на Надю.
– Решили покинуть этот рассадник.
– Я старый, но не дурак. От чего или от кого бежите?
– Да вот, – мужчина вздохнул, прикинул, что стоит рассказывать, а что нет, – разошлись во взглядах с властью.
– Ага, понятно. Ну, мне, в общем, все равно. Я с Тайной Канцелярией давно порвал. Как там Кардинал поживает?
– Уже не поживает, – ответил Ган.
– Неужели скопытился? Ха, не думал, что доживу до такого момента.
Вечером беглец завел «Урал» в импровизированный гараж-ракушку, который оказался довольно вместительным. Сергеич решил выйти и прогуляться вместе с ним, Надя осталась внутри отдыхать. Снаружи стало еще холоднее, «бабье лето» понемногу уходило, настоящая осень прочно обосновалась на черноморском побережье.
– Куришь?
Ган подумал, но от самокрутки отказался. Серьезно он никогда не курил, скорее, баловался иногда. А зачем тогда переводить столь ценные сейчас папиросы? Пусть лучше старик курит. Сергеич затянулся и тут же закашлялся, отхаркиваясь в темноте.
– Все никак меня эта дрянь не погубит, так и сдохну от старости, наверное. Это раньше табак был, сейчас всякую дрянь-траву крутить приходится.
– Дед, а что у тебя тут?
Мужчина показал на темнеющий в гараже агрегат, похожий на длинную, узкую лодку типа каноэ. Тянулась мачта со спущенным и привязанным к ней парусом. Только в основании корпуса были самые настоящие колеса.
– Да когда здоровье еще было, собирал помаленьку. Я ведь инженер-конструктор в той, прошлой жизни. А тут и ума много не надо, только чуть смекалки.
Они подошли ближе.
– Нечто вроде буера, – старик проковылял вдоль борта самодельного средства передвижения, – несложно догадаться, как работает. Лодка под парусом, но на колесах. По суше можно передвигаться. И управлять проще простого тому, кто хоть несколько раз сам под парусом ходил.
– Зачем тебе, Сергеич? Хобби? Заняться нечем? Или свинтить надумал куда?
– Не помню, рассказывал ли я тебе о своем брате.
– Разве что упоминал.
– Так вот. Собирал я буер не просто так. Когда мне пришлось бежать с Архипки, я все думал, куда же податься. Далеко на своих двоих не уйдешь. Тебе спасибо, меня сюда вывез, – Сергеич закашлялся, постучал кулаком по груди, сделал паузу. Ган не торопил.
Старик продолжил:
– Была у меня мечта, говорю – была, потому что сейчас она уже несбыточная. А заключалась в том, чтобы рвануть в мой родной городок на берегу Цимлянского моря. Там остался мой брат, годы разделили нас. Перед войной я уехал на заработки на побережье, на вахту, тут она меня и застала. Сомневаюсь, что брат жив, слишком в округе много стратегических объектов было, точно по ним вдарили. Но было желание хотя бы посетить родной дом и родные места. На старости лет такое желание только усиливается, начинаешь вспоминать свои корни, родных, края, где провел детство, юность. Тянет меня туда, бляха-муха. Но умом понимаю, что не выдержу уже такой поездки.
Сергеич снова прокашлялся, поднял слезящиеся глаза на собеседника.
– Значит, буер строил с расчетом на путешествие?
Хозяин кивнул.
– Когда начинал мастерить, силы еще были, но пока материалы собирал, пока подручными инструментами клепал, время быстро пролетело. И здоровье пошатнулось. Все-таки живу не так далеко от всякой заразы, которую на Новороссийск скинули в войну. Я на днях понял, четко осознал, что осталось мне совсем немного – счет уже даже не на месяцы идет, а на дни или часы.
– Да брось, меня еще переживешь, – попытался приободрить старика гость.
– Не перебивай, я лучше знаю. Никогда не посыпал голову пеплом, просто чувствую, что пора мне. Возможно, на том свете с братом и встречусь.
– И далеко твой родной дом отсюда?
– Не уверен, что ты слыхал про такой городок. Цимлянском зовется.
– Да как же не слышал, Сергеич. Про цимлянские вина знали все. В Ростовской области, кажется?
– Верно говоришь, там. Ну вот, оттуда я родом, с казацкой земли.
Старика явно потянуло на душевные разговоры, он облокотился на буер, взялся морщинистой рукой за борт.
– Судьба сыграла злую шутку. Мы ведь в окрестностях Цимлянска схрон сделали с братом, выкупили землю до войны, убежище построили небольшое. Запасы сделали всякие. Но вот ведь засада, этот мини-бункер можно открыть только двумя ключами, а один из них у меня. То есть брат не смог бы в нем спастись, если бы захотел. – Сергеич показал ключ на грубой веревке, висевший на шее: – Так и ношу его с собой, не снимая. Зачем – фиг знает.
– Разворовали ваш тайник уже, наверное, мародеры всякие.
– Э-э-э, нет, кхе-кхе, он под землю уходит, без ключей и кода нечего там и делать. Металл толстый, дверь мощная, ни открыть, ни подорвать.
Хозяин снова хрипло закашлялся, сплюнул мокроту в пыль под ноги, растер башмаком.
– Любопытная штука – жизнь, а? – непонятно было, к чему старик это сказал, но Ган не стал спрашивать.
Он думал о том, что война разлучила многие родные души навек. В прошлом сел бы Сергеич на машину и доехал бы до брата за несколько часов – соседние ведь области. Сейчас все равно что через полконтинента добираться. Дорог нормальных нет, а на пути бандиты, мутанты, аномалии. Еще и средств передвижения почти не осталось.
– Пойдем к твоей Надюше, что ли. А то одна там кукует, – сквозь кашель проговорил хозяин. И они зашаркали по потрескавшемуся бетонному покрытию с пробивающейся сквозь него травой. Ветер на улице поднялся сильный, пронизывал сквозь одежду, становилось совсем зябко. Они быстро пересекли площадку и скрылись в убежище внутри холма.
К ночи Сергеичу поплохело. Кашель никак не проходил, не помогли и отвары из трав. Надя сидела рядом, Ган беспокойно ходил по комнате – хуже всего, когда не знаешь, чем помочь.
– Да сядь ты уже, кхе-кхе-кхе, голова кружится, маячишь тут. – Старик смотрел на него с грязных подушек и скомканных одеял. При свете чадящей керосинки он казался еще более древним. Сколько же ему было? Мужчина пытался припомнить, рассказывал ли Сергеич ему про свой возраст, но ничего не всплывало в памяти. Он всегда казался старым, потасканным жизнью, даже десять лет назад выглядел уже таким, когда Ган отвез его сюда. Спрашивать, сколько ему лет, беглец не стал – не тот был момент. Да и кому какое дело уже до этого?
Звякнуло где-то вдали, скрипнула дверь. Хозяин поднял уставшие, покрасневшие глаза на Гана.
– Я никого не жду, – сказал он тихонько.
Тот заволновался. Неужели крысы-бандиты проследили за ними? Вернулись с Черепом и подкреплением? Он уже слышал шарканье не одной пары ног по коридору. Хоть и старались незваные гости не шуметь, но они не знали эти штольни, а потому то и дело то натыкались на камни, то задевали кучки осыпавшейся штукатурки.
Ган вытащил обрез, выглянул в коридор. Рядом пока еще никого не было, но за поворотом явно шумели. Приближались люди. Только они смогли бы открыть решетчатую дверь в бывший подземный командный пункт.