Посох порхнул из одной руки в другую, Беглец понял, что это не только помощь в передвижении по пересеченной местности, но и оружие, довольно грозное в руках умелого и опытного человека.
– Как звать тебя?
– Ган. – Ему не было нужды врать и придумывать другое имя, какая разница, ведь имена в этом мире уже давно перестали что-то значить. Представился так, как звали его всегда, по прозвищу.
– Разве это твое имя?
– Петр Ганев. – Он смутился, хотя сам не знал, почему. – А вас?
– Местные зовут меня Котх, я не помню свое настоящее имя, я слишком стар, вот и стали меня называть в честь горного хребта, потому что хожу тут постоянно, прогуливаюсь.
– Котх, уважаемый, разве не страшно ходить в одиночестве в мире, где полно бандитов и злобных мутантов?
Старец усмехнулся.
– Вот у тебя, воин Ган, один способ бороться с опасностью. Но и у меня есть сила. Эта сила не кроется в мышцах, в оружии, во власти. Это – сила убеждения.
– Как же можно убедить дикого зверя уйти с дороги?
– Можно, дорогой Ган, еще как можно. Вера и сила убеждения способны свернуть гору.
– Ну-ну, – мужчина покачал головой, – многих на своем веку уже убедили?
– Как знать, – загадочно ответил Котх. – Пути сходятся и расходятся, лишь в очень маленькой точке времени и пространства путь странника пересекается с моим путем. Дальнейшая его судьба мне неведома. И я ведь еще жив.
Они медленно шли вдоль подножия горного хребта, скальные породы над ними заросли мхом, местами гора сочилась, маленькие ключи с ледяной водой пробивались наружу из ее недр, ручейки стекали под ноги и струились к реке в отдалении.
– Хочешь познать дзен?
– Особо не горю желанием. Некогда мне медитировать, – ответил Ган старцу.
– Но у тебя есть вопросы. И ты можешь получить хотя бы часть ответов. Здесь, недалеко, есть пещера. Она говорит голосами людей, она наставляет и указывает путь.
– Понимаете, Котх, вы сами говорили про веру, так вот, во все сказанное вами надо верить. А я верю только себе и верил своим близким. Так что это не для меня, уж извините.
– Я не настаиваю, но если что, – посох старца показал на большой валун на склоне горы, – она вот там. Совсем рядом. А у ее входа растет немного дикорастущего зеленого чая, который скрасит вечер уставшего воина.
Старец поклонился, развернулся и направился дальше. Мужчина стоял и смотрел ему вслед, хотел окликнуть, но не придумал повода. «Ладно, мало ли чудаковатых людей на свете, вот и еще один в копилку». Когда он снова посмотрел туда, куда ушел старец, того уже и след простыл. Растворился в воздухе, будто и не было никогда.
Валун манил, притягивал. Ган ходил взад-вперед, а потом решился – с него не убудет. За валуном открылся мрачный и непроглядный зев пещеры с неровными краями. Тут действительно росли чахлые чайные кустики под ногами, цеплялись за землю, застрявшую между камнями, выживали как могли. Немного поколебавшись, мужчина шагнул в темноту.
Чувства обострились. Потянуло сквозняком, кожа пошла мурашками, Гана передернуло. Уютом тут и не пахло, темнота обволакивала, сразу вспомнился туман в Черноморье, клубящийся и меняющий плотность на глазах, будто живой. Тьма в пещере также казалась одушевленной. Где-то вдали капала вода, капли шлепали в лужи или маленькие подземные озерца, пахло сыростью. «Жаль, фонарика с собой нет», – подумалось беглецу. Зачем он сюда зашел? Неужто слова Котха запали в душу? А вдруг западня?
Неожиданно завертелись образы, всплыли в сознании знакомые Гану по жизни люди.
Что-то пытался сказать Натуралист, открывал беззвучно рот, Сергеич задыхался от кашля с надетым поверх свитера, поеденного молью, шарфиком Нади, забытым на съезде с трассы. Саныч курил самокрутку и качал головой, а потом погрозил тьме и исчез. Оля и Дима обеспокоенно смотрели на него и тоже не могли проронить ни слова, но пытались предупредить о чем-то важном. А потом беглец снова подумал, или темнота ему напомнила о тайном убежище где-то под Цимлянском, которое Сергеич отметил крестиком на затасканной карте. Темнота указывала путь, дальнейший ориентир, темнота вновь наполняла смыслом их с Надей существование. Оля беззвучно кричала из темноты, махала руками, Ган прислушивался, но ничего не понял. Ее слова вязли в киселе, окутавшем его с ног до головы, растворялись. Растворилась и она, словно в кислоту окунули. Мужчина снова остался наедине с тьмой, повалился на колени, камни впились острыми краями в плоть, царапая кожу сквозь штаны, но он и не заметил физической боли. Боль была внутри, снова рвала в клочья его душу на еще более мелкие части.
– Ты долго отсутствовал, я начала беспокоиться.
– За чаем ходил, видишь, – Ган сунул Наде зеленые листики, – нашел у горы.
– Чай? В конце октября? – Девушка подозрительно разглядывала зелень на ладони.
– Не хочешь – не пей. Но я знаю, как выглядят листья чая, поверь, это он.
– Ты чего такой хмурый?
Мужчина грел воду в мятой кастрюльке на костре, языки пламени облизывали почерневший алюминий, дрова потрескивали и шипели.
– Все нормально, просто не очень люблю осень.
Через полчаса они пили душистый свежезаваренный чай на крыльце домика, кутаясь в прохудившиеся пледы, которые нашли в этом богом забытом месте. Пледы пахли дурно, напоминая вонь мокрой псины, зато было тепло. Чай разогнал муть в душе Гана, накопившуюся за последние дни, голова стала ясной.
– Кусочек сахара бы, – мечтательно проговорил он.
Надя положила голову ему на плечо, так они и встретили сумерки.
– Что будем делать дальше?
– Ты все еще хочешь быть со мной? – вопросом на вопрос отреагировал мужчина.
– Хочу.
– Тогда завтра выезжаем?
– Но куда?
– Сергеич рассказал мне об одном месте в соседней области. О тайном бункере и богатствах в нем. – Ган достал ключ и показал спутнице. – Вот, от входа. Есть еще пароль от кодового замка. Но нужен второй ключ, который может быть у его брата. Вот я и подумал, почему бы не поехать туда? Вдруг получится попасть в бункер?
Надя повернула голову, заглянула ему в глаза.
– И ты в это веришь?
– Да какая разница, верю или нет, зато подальше от лап Тайной Канцелярии уберемся.
Девушка обняла его за плечи.
– С тобой я – хоть на край света.
Горячий Ключ проскочили, не задержавшись в нем. Буер облаяла стая диких собак, увязавшихся следом. Они преследовали путников до самого края маленького городка, казавшегося пустым. Но Ган приметил движение в окнах пролетавших мимо домов, хозяева тут явно были, просто схоронились на всякий случай в своих жилищах, попрятались. Чужаков не любил никто. Вдоль дороги шла заброшенная ржавая железка, на путях застрял навсегда тепловоз, накренившись и просев под собственным весом. Все ценное из него уже давно вынесли, даже листы металла с обшивки отодрали, где смогли – в хозяйстве все сгодится. Ржавел этот железный скелет, врастал в землю, все глубже погружаясь металлическими колесами, оплетали его всякие ползучие растения. Памятник ушедшей индустриальной эпохе.
Под Адыгейском свернули направо – лезть через Краснодар и его пригороды не хотелось. Слухи сообщали, что выжившие там были, обустроились в бомбоубежищах и коллекторах, а еще Кубань изменила свое русло и затопила часть поселений к югу. Сквозь разросшиеся деревья мелькало Краснодарское водохранилище, над которым кружили огромные птицы. Они то набирали высоту, то плавно пикировали на воду. Крылья, практически лишенные оперения, выглядели уродливо. Несколько птиц пролетели довольно близко, каждая – размером с буер, на котором они двигались. Мужчина свернул поближе к лесополосе, чтобы в случае опасности найти укрытие среди деревьев, но птицы проигнорировали их, посчитав, наверное, недостойной добычей.
Села и деревеньки, через которые лежал их путь, были все как одно похожи друг на друга: заброшенные дворы, скошенные домики без окон и дверей, пустота и разруха кругом. Словно нарисовали их через кальку. Природа понемногу съедала их, переваривала в утробе. Еще десять-двадцать лет, и на их месте будут непролазные дебри, а если захочется найти тот или иной дом, то придется покопаться в земле и мусоре. Сгинут они рано или поздно под землей. Как и человечество.
На повороте свернули к Усть-Лабинску. За спиной осталась дорога к Великовечному. Название села звучало как открытая насмешка над человеком, в жизни которого ничего вечного не бывает. Дорога здесь была почти не запружена гниющими каркасами автомобилей, редкие экземпляры оттащили на обочину. Или они сползли сами со временем, или дорогой все же изредка пользовались и заботливо расчистили путь.
На этой стороне Краснодарского водохранилища в прошлом было много ухоженных лесов, куда на пикники выбирались с семьями и с друзьями. Бывал здесь пару раз и Ган, когда навещал школьного друга в Краснодаре. Места были красивыми, они и сейчас не потеряли своего шарма, просто стали дикими, утратили лоск. Но все равно манили, на этот раз – девственной чистотой. Вот что значит – сбросить оковы человека. Теперь они жили своей жизнью. Изредка лесополосы напоминали, что теперь среди деревьев не так безопасно. Время от времени доносилось рычание или вой, визг и скулеж – хищники дрались за территорию.
Заночевали в заброшке – бывшем консервном заводе в ауле Хатукай недалеко от Усть-Лабинска, доели остатки утки, припасенной накануне. Место выглядело мрачно, но было огорожено забором, а значит, меньше было шансов, что кто-то сунется. Мужчина обошел территорию по периметру, внимательно осмотрел все входы-выходы, натянул проволоку там, где можно было пролезть через дыры в заборе, подвесил жестяные банки, накидал битого стекла, собранного во дворе, – в тишине хруст будет слышен издалека. Присмотрелся к зданию местной школы через дорогу – в чернеющих проемах не показалось ничего подозрительного.
Ночь прошла в целом спокойно, Ган подскакивал несколько раз – то выли степные волколаки, то ветер гнул металлическую сетку забора, отчего та противно скрипела. Но обошлось без происшествий: зверь, если и почувствовал присутствие людей, на территорию завода не заходил.