– А что дальше?
– Дальше будем жить, я буду тебя оберегать. Мы уже вырвались из лап Тайной Канцелярии, хоть они и длинные, но всему есть предел. Скоро в Южном Рубеже начнется борьба за власть, если они смогут быстро посадить на трон очередного Кардинала, то сохранят прежний порядок. А если начнется дележ, то вся эта бюрократическая машина лопнет – каждый захочет оторвать себе кусок. Но в любом случае до спокойствия на черноморском побережье еще далеко.
– Мне кажется, служение Тайной Канцелярии на протяжении многих лет вряд ли забудется, не исчезнет бесследно все темное, что происходило с нами.
Ган понимал, что не забудется. Если только опять память ему не отшибет, как недавно, когда он попал в шторм. Все эти лица были сейчас с ним, он мысленно видел каждую черточку, каждую морщинку. В аду ему придется несладко – там убийцу явно заждались все его жертвы. И рассчитывать на милость с их стороны не придется.
– Скажи, Надя, а тебе жаль было покидать родные места?
– Родное место – это не только кусочек земли, где я выросла, это еще люди. А по тем людям, что меня окружали, я точно не скучаю.
По правому борту показался плавник рыбы, на мгновение она высунула свою одутловатую морду, усеянную темными пятнышками, хищно блеснули два ряда зубов. Мужчина шлепнул веслом по воде, поднимая тучу брызг, холодными иголками они впились в руки и лицо. Бррр! Но на рыбу подействовало – она вильнула хвостом и ушла на глубину. «Хорошо, не морская тварь, с которой довелось столкнуться на подводной ферме Черноморья, – подумал Ган. – Та бы это весло вмиг с рукой оттяпала».
По левому борту выросла длинная дамба. Плиты стояли вкривь и вкось, торчали голые деревья, на вершинах которых обустроили себе гнезда неведомые птицы. Из воды тут и там виднелись острые каменные зубья, Ган уже жалел, что подошел так близко, и потихоньку направлял лодку подальше от дамбы. На краю насыпи он заметил груду огромных камней – о ней предупреждал Миша. Еще можно было различить остатки колонн, непонятные украшения – все, что осталось от маяка, исправно указывавшего путь кораблям десятилетия назад.
Краем глаза мужчина различил еле уловимое движение. На самом краю, на одном из камней, где еще минуту назад никого не было, вдруг проступила в серой хмари фигура девушки. Но этого не может быть! Она будто материализовалась из воздуха. Золотистые волосы развевались на ветру, длинное платье облепило точеное тело, плавный взмах нежной руки с россыпью камней на браслете указывал вперед, куда устремляла путь резиновая лодка. Что это? Призрак? Аномалия? Неужто та самая Аксинья, о которой ходят здесь легенды? Она, словно маяк, руководила и вела надувной бот верной дорогой. «А с чего я взял, что это верный путь?» Ган лишь на мгновение оторвал взгляд от девушки, чтобы проверить, все ли спокойно впереди по курсу, а когда снова посмотрел на дамбу, то увидел лишь груду камней. Незнакомка растворилась в морозном воздухе. «Точно наваждение!» Ган повернулся к Наде, та ничего не замечала, хоть и смотрела внимательно по сторонам. «Не буду ей говорить, а то сочтет сумасшедшим».
– Ты чего дергаешься? – спросила она.
– Да так, померещилось, ложная тревога. – Его спутница нахмурилась. – Не переживай, просто слишком много всего произошло, нервы шалят, – продолжил мужчина. – Ты не замерзла?
Она помотала головой.
– Я в порядке. Я вот все думаю, кто сильнее, человек или система? Останься мы в Архипке, удалось бы изменить хоть что-то? Или в нашем случае было возможно только бегство?
– Вдвоем мы вряд ли способны изменить что-нибудь.
– Разве у тебя никого нет? Совсем-совсем никого? Я про единомышленников, друзей.
– Знаешь, после смерти родных я отдалился от всех, жил своей жизнью, работал на Кардинала. Были случайные девушки, чаще шлюхи, но друзей не было. На определенном этапе я понял, что так проще. Зато цепляться не надо ни за кого.
– А я – тоже случайная? – Надя подалась вперед, глаза сверкнули недобро.
– С твоим появлением все изменилось. Мне теперь есть для кого жить, кого защищать.
– Эх, ничего ты не знаешь, Ган. – Она вздохнула. – Ничему не научился, ничего так и не понял.
Тот хотел спросить, что девушка имеет в виду, но заметил, что дамба давно кончилась, а он все гребет прямо, хотя Миша предупреждал держаться ближе к берегу. Он поспешно развернул лодку носом к тянущейся полоске земли с торчащими голыми деревьями и сухой осокой. Снова показались серые выщербленные плиты, трещины змеились в бетоне, сходились и расходились, как будто паук сошел с ума и бессистемно плел свои сети. Местами валялись камни и небольшие валуны, обросшие мхом. В зарослях у берега кто-то пищал, звук был нечеловеческий, противный, от него хотелось сбежать поскорее. Может, зверек какой попал в воду или угодил в клюв птицы.
На кусочке берега, свободном от осоки, худая женщина полоскала в ледяной воде какие-то тряпки. Она подняла глаза на резиновый бот, приложила свободную руку к глазам, крикнула что-то нечленораздельное и снова принялась неистово полоскать вещи.
– Наверное, это и есть местные из близлежащих садоводств, Миша про них говорил.
С насыпи по плитам спустился вразвалочку мужик, на плече покоилась двустволка, которую он придерживал одной рукой. Он встал рядом с женщиной, достал из кармана самокрутку, пыхнул – клубы сизого дыма окутали его голову. Самокрутка нещадно дымила, он помахал рукой перед собой, разгоняя смрад, прокашлялся. Женщина затараторила, тыча рукой в путников. Отсюда не было слышно, что она говорит, но интонация не показалась Гану доброй.
Мужик посмотрел на резиновую лодку, сбросил с плеча двустволку, вогнал патрон.
– Э-э! – крикнул беглец, чтобы тот услышал. – Мы мимо плывем.
Тот закивал, как полоумный, голова затряслась. Затем замер, вскинул винтовку.
– Блядь! Пригнись, Надя!
«А если лодку зацепит? Вода ледяная!» Перед мысленным взором уже встала картина, как они в одежде пытаются плыть к берегу в обжигающей холодом воде. Ган схватился за «Макаров». Лучше стрелять на опережение. Но мужик уже не целился, а держался за живот и гоготал.
– Ах, ты ж, сука, шутник, – зло проговорил Ган.
Первой мыслью было прикончить дебила, возможно, он бы так и сделал, если бы не заметил, как с насыпи на них смотрит мальчонка. Женщина обернулась, увидела пацана, крикнула тому, чтобы спрятался. Лишать семью мужчины, пусть он и оказался придурком, было неправильно.
– Гад, – Надя смотрела вслед этой странной семейке, фигурки у воды становились все меньше, лодка двигалась дальше, подчиняясь усилиям гребца.
– Миша говорил, что они тут поехавшие.
– А если бы он выстрелил?
– Я бы не допустил, – ее спутник показал «Макаров». – Стрелять я умею, а до этого типа совсем недалеко было.
Берег завернул влево, Ган по-прежнему вел лодку, держась от него на небольшом расстоянии. У воды резвилась небольшая стая волколаков, молодые особи покусывали друг друга за загривок, беззлобно огрызались, порыкивали. Издали они казались обычными собаками, но мужчина знал, что на пути голодного волколака лучше не попадаться. Зверь лют и беспощаден к своей жертве.
Цимлянская плотина все же частично сохранилась. Она уже не выполняла свою прежнюю функцию – в стене зияли огромные пробоины, часть сооружений осела грудой обломков в воду, всюду торчали блоки, сваи, шпалы, арматура. Вода устремлялась в разломы в плотине, раз за разом брала штурмом уже павшую крепость. Пенились темно-зеленые буруны, поднимая ил со дна. К котлованам Ган решил не сворачивать, не хотелось плыть мимо обломков ГЭС, слишком рискованным казалось мероприятие. Над руинами кружили черные птицы, как предвестник чего-то плохого, безмолвно и надменно. Ветер свистел в развалинах, цеплялся за острые края, осыпал пыль и камешки с остатков строений. Можно было только догадываться, каким величественным и красивым в прошлом было это сооружение. Все похерили в одночасье.
Снова потянулись плиты, Цимлянск был уже совсем рядом, торчали из-за деревьев дома, на обрывистом берегу возвышалась ротонда с колоннами.
– Кажется, приплыли.
Еще сотня метров, и лодка уперлась в илистое дно. Ган вынужден был снять ботинки и закатать штаны повыше. Он плюхнулся в воду по колено – холод обжег посильнее огня, мужчина поежился.
– Ух, ну и водичка!
Схватил лодку и потащил ее на берег.
– Давай тоже спрыгну. – Надя уже собиралась снимать обувь вслед за Ганом.
– Стой, еще не хватало простудиться, я-то привыкший. Сейчас-сейчас.
Он вытащил лодку на плиту с желтоватым песком и остатками высохших черно-зеленых водорослей. Протянул руку спутнице.
– Давай прыгай.
Надя ловко скользнула в его объятия. Мужчина на миг крепко прижал ее к себе, ощутил волнующие формы под бесформенной одеждой, вспомнил ночи, проведенные вместе. С сожалением отстранился. В рюкзаке нашлась грязная тряпка, Ган тщательно вытер ноги насухо, растирая ветошью застывшие ступни, наскоро обулся, прошелся, шевеля пальцами. Понемногу тепло возвращалось. Хорошо! Так, что у нас дальше на повестке дня?
Рюкзак занял свое привычное место за спиной, беглец смотрел на конверт, который достал из кармана. Он был изрядно помят, но адрес сохранился и был еще различим.
– Нам нужно на улицу Карла Маркса.
– Далеко? – Девушка наклонилась над картой, которую развернул Ган на одном из камней.
– Судя по всему, нам сюда, – палец мужчины прочертил по полоске дороги, тянущейся на север. – Вот улица Гришина, как раз пересекается с Карла Маркса. Вот нужный одиннадцатый дом.
– Тогда пошли.
– Подожди, спрятать лодку надо.
Ган не стал ее сдувать – насос остался у Миши. Он оттащил лодку в кусты, на которых еще сохранилась пожухлая листва, спрятал поглубже, накидал сверху опавших веток. Отошел, полюбовался проделанной работой. Со стороны лодка была незаметна, разве что кто-то начнет шариться в кустах.
– Годится. Ну, пошли? – Он развернулся к Наде, взял ее за руку.