В начале 1944 г. у флота снова поменялся командующий. Вместо снятого с должности постановлением ГКО вице-адмирала Л. А. Владимирского с 9 марта временно флотом командовал вице-адмирал Басистый, которого 29 марта сменил вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. О его былых прегрешениях пришлось забыть ввиду отсутствия иных, подготовленных к командованию флотом на черноморском театре, кандидатур. Флот находился в оперативном подчинении Отдельной Приморской армии до 31 марта, после чего перешел в подчинение главкома ВМФ адмирала флота Н. Г. Кузнецова.
Основными соединениями флота по состоянию на начало кампании являлись эскадра (линкор, четыре крейсера, пять эсминцев), бригада подлодок, две бригады торпедных катеров, бригада траления и заграждения. Общая численность корабельного состава ЧФ приведена в приложении 1. ВВС располагали 15 авиаполками и двумя отдельными эскадрильями (приложение 3). Помимо этого, имелись береговая и противовоздушная обороны, обладавшие 166 и 242 орудиями соответственно.
Система базирования флота включала главную базу флота – Поти, а также военно-морские базы в Туапсе, Новороссийске и Керчи. Очаковская военно-морская база и Одесская военно-морская база, созданные 06.11.1943 г., находились в стадии формирования. 2 апреля Одесская ВМБ и получившая задачу перебазироваться в Одессу бригада речных кораблей (позже вошла в состав Дунайской флотилии) были переданы в оперативное подчинение 3-му Украинскому фронту. 19 мая Очаковская ВМБ была переименована в Николаевскую, а 15 августа расформирована, при том, что ее силы были переданы в Одесскую ВМБ. Этим же приказом были расформированы Керченская и Туапсинская ВМБ, с передачей их соединений Новороссийской ВМБ. С 25 февраля начала формироваться Севастопольская ВМБ, которая с 3 октября была переименована в Главную. 24 августа, в связи с занятием нашими войсками дельты Дуная, часть сил Дунайской флотилии была выделена в Резервную ВМБ, которую 1 сентября переименовали в Констанцскую ВМБ.
Азовская флотилия в течение всего своего периода существования подчинялась командованию Отдельной Приморской армии. Приказом наркома ВМФ от 13 апреля она расформировывалась, и на ее базе к 20 апреля создавалась Дунайская военная флотилия. К 1 июля перебазирование кораблей флотилии в Одессу и Херсон было завершено, после чего она поступила в оперативное подчинение командующего войсками 3-го Украинского фронта.
В 1944 г., в основном во втором полугодии, на Черноморский флот были переведены с других флотов и поставлены промышленностью 15 подводных лодок, 12 больших охотников и 71 малый охотник за подводными лодками, 42 торпедных катера, 20 бронекатеров, 21 сторожевой катер, 104 катера-тральщика. Это позволило усилить существующие и развернуть ряд новых соединений, в частности, 2-ю бригаду подлодок (с 11 июня), бригады сторожевых кораблей и сторожевых катеров (последняя в составе ОВРа Севастопольской ВМБ), 2 и 3-ю бригады траления. В то же время, из-за неудовлетворительного состояния судоремонтной базы и обострившейся с весны ситуации с бензином, одновременно могло действовать не более трети от общего наличного состава малых кораблей и катеров. Крупные надводные корабли за небольшим исключением были в исправном состоянии (чего нельзя сказать об их артиллерии), но их участие в боевых действиях после известной директивы Ставки ВГК даже не планировалось.
Главная задача ЧФ по состоянию на начало кампании определялась директивой Ставки ВГК от 04.11.1943 и заключалась в воспрепятствовании эвакуации войск и имущества противника из Крыма. 11 апреля они были уточнены директивой Ставки № 220074: систематически нарушать коммуникации противника в Черном море; быть готовым к высадке в тыл противника тактических десантов; охранять побережье и приморские фланги армии, содействовать фланговым частям армий при их продвижении огнем береговой и корабельной артиллерии мелких кораблей; повседневно расширять и закреплять операционную зону флота в Черном море; обеспечить свои коммуникации от воздействия противника; путем систематического траления в первую очередь создать возможность плавания по фарватерам, с дальнейшим переходом к сплошному тралению; крупные надводные корабли тщательно готовить к морским операциям, которые будут, при изменении обстановки, указаны Ставкой; быть готовым к перебазированию флота в Севастополь и к организации обороны Крыма; быть готовым к перебазированию Дунайской военной флотилии.
В конце января 1944 г. морское командование «Констанца» (с января капитан цур зее Вейер, с июня капитан цур зее Хайнихен) было переформировано в 10-ю дивизию кораблей охранения, которой подчинялись все флотилии сил охранения (тральщиков, охотников за ПЛ, эскортные), действовавшие между Констанцой, Одессой и Севастополем. 15 июля 1944 г. в связи с резким сужением операционной зоны вражеского флота на Черном море штаб дивизии расформировали. Часть флотилий стала подчиняться непосредственно адмиралу Черного моря (вице-адмирал Г. Бринкман), часть отвечавшему за береговую оборону немецкому морскому коменданту Румынии. Эта должность была учреждена 1 апреля путем переименования должности Командующего морской обороны Украины (капитан цур зее Граттенауэр).
В первом полугодии немецкий флот на Черном море пополнился шестью артиллерийскими баржами, одним охотником типа КТ и как минимум 14 типа KFK, тремя торпедными катерами, моторным тральщиком и пятью БДБ. В 3-м квартале вступили еще несколько охотников и пять БДБ. В связи с тем, что количество получаемых от промышленности кораблей превышало местные потребности, вражеское командование сочло возможным перевести ряд единиц в Эгейское море. Так, с начала года до конца мая туда убыли еще четыре свежепостроенных военных транспорта типа КТ и 14 многоцелевых кораблей типа KFK. Кроме того, три KFK были переданы ВМС Румынии для использования в качестве охотников за подлодками. Это было единственным пополнением флота страны-сателлита в течение кампании.
Немецкий охотник за подводными лодками типа КФК
Помимо немцев и румын на театре присутствовали и итальянцы. Флотилия из сверхмалых подлодок в количестве пяти единиц еще в конце 1943 г. в связи с выходом Италии из войны была интернирована румынами в Констанце. Последние хотели включить подлодки в состав своего флота, но этому воспротивилось немецкое командование, не без оснований считавшее, что после такой передачи всякие надежды на участие этих субмарин в боевых действиях улетучатся. В феврале было принято решение передать лодки ВМС итальянской «Социальной республике» («Республике Сало»). В июне силами румын был организован их ремонт, после чего 15 июля четыре из пяти кораблей были переданы итальянским экипажам (пятый был задержан румынами до урегулирования вопроса оплаты за ремонт). В конце июля два корабля вступили в строй, причем СВ 3 даже перешла в маневренную базу Сулина, откуда ее планировалось использовать против советских кораблей в северо-западном районе Черного моря.
Организация ВВС противника на театре осталась принципиально прежней. Начальнику немецкой морской авиации на Черном море в течение всей кампании подчинялась группа SAGr.125 трехэскадрильного (с июня двухэскадрильного) состава, вооруженная летающими лодками BV138 и поплавковыми гидросамолетами Ar196. Оперативно ему подчинялись и две эскадрильи румынских гидросамолетов Не114.
Группировка люфтваффе на приморском направлении была объединена в 1-й авиакорпус и на протяжении кампании не превышала 200–250 боевых самолетов всех родов авиации. С флотом периодически взаимодействовали разведчики и одномоторные истребители, а также ряд других подразделений люфтваффе, о чем подробно говорится в разделе по боевым действиям на коммуникациях стран «оси».
Главной задачей ВМС противника на первом этапе кампании являлась оборона морских коммуникаций между портами западного побережья Черного моря и изолированной в Крыму 17-й армией, на втором этапе – противодесантная оборона побережья Южной Украины и Румынии.
Боевые действия у побережья Керченского полуострова (январь-апрель)
После окончания Керченско-Эльтигенской операции 11 декабря 3-я группа высадки была расформирована, с 7 декабря ее катера перебрасывались в район переправы Чушка – Еникале. Вице-адмирал Владимирский поставил задачу не допустить помех перевозкам на Еникальский полуостров. Меры сводились в первую очередь к прикрытию подступов к переправе артиллерией с прожекторами и воздействию на базу Камыш-Бурун береговой артиллерией, авиацией и торпедными катерами. Удары по базе ощутимых результатов не дали. Несколько БДБ получили мелкие осколочные повреждения при обстрелах Камыш-Буруна. Впрочем, немцы, с учетом неприятного опыта, полученного в ноябре, не пытались ходить в рейды на переправу. БДБ ограничивались несением дозоров в проливе. По переправе действовали артиллерия и люфтваффе.
Сразу после окончания Керченско-Эльтигенской операции началась подготовка к новому наступлению под Керчью. Как и на Кубани в прошлые месяцы, Петров и его штаб искали выход из позиционного тупика в обходе флангов противника морскими десантами. 16 декабря в числе задач, поставленных Петровым перед Черноморским флотом, значилась подготовка к 25 декабря средств для высадки тактического десанта. 22 декабря Военный совет армии при участии представителя Ставки К. Е. Ворошилова, представителя Генштаба С. М. Штеменко и Владимирского направил в Ставку план очередного наступления. Основной удар наносился севернее Булганака, для его поддержки северо-восточнее мыса Тархан высаживался тактический десант, а западнее мыса Тархан и в районе Керчи – демонстративные десанты. 23 декабря план был одобрен. После ряда изменений для операции были выделены 166-й гвардейский полк 55-й стрелковой дивизии, уже два раза участвовавший в десантах, 143-й отдельный батальон морской пехоты, штрафная рота ЧФ и отдельная разведрота общей численностью 2300 человек. Десант должен был выйти в тыл 2-го рубежа обороны и захватить важные высоты. Вспомогательный десант (парашютно-десантный батальон ЧФ) высаживался восточнее мыса Тархан и ударом с тыла по 1-й полосе обороны содействовал ее прорыву. Радиосвязь с высаженными войсками обеспечивалась корпостами, приданными десанту. Одновременно планировались демонстративные действия в районе Мама-Русская и керченского порта. Поддержка возлагалась на армейскую артиллерию, 4-ю воздушную армию и 60 самолетов ВВС ЧФ. Общее руководство морской частью операции осуществлял Владимирский, его действия контролировал начальник Главного политуправления ВМФ генерал-полковник береговой службе И. В. Рогов. Непосредственно подготовку морской части операции в отсутствие убывшего на лечение Горшкова возглавлял начальник штаба АВФ капитан 1-го ранга А. В. Свердлов. 4 января во временное командование АВФ вступил командир Новороссийской ВМБ контр-адмирал Г. Н. Холостяков.
Для десанта были отобраны лучшие бойцы. Проводились занятия по сколачиванию частей и по посадке-высадке. Часть ботов и тендеров получили пулеметы ДШК с расчетами. Почти все выделенные для операции боевые катера получили дополнительные рации. В отличие от предыдущих операций серьезно отнеслись к тралению. С 30 декабря по 9 января на будущем маршруте десантных отрядов были вытралены 42 мины и 17 минных защитников.
Слабым местом немецкой обороны в районе будущей высадки было отсутствие береговых батарей. Имелась только полевая артиллерия, не приспособленная для огня по морским целям. Флот был готов выделить орудия, но в ответ просил у армии вернуть забранных ранее в пехоту морских артиллеристов. Стороны не сумели прийти к согласию.
Десант несколько раз откладывался из-за неготовности частей ОПА и непогоды. Днем 9 января Петров приказал начинать. Всего в операции приняли участие 54 катера и бота. К 11 часам вечера были приняты 2925 десантников. После сбора катеров на рейде было получено штормовое предупреждение, но еще раз отложить операцию не решились. К моменту выхода отрядов ветер уже достиг 3 баллов, порывами до 4. Запланированная проводка за тралами оказалась невозможной. Впрочем, предварительное траление на этот раз позволило избежать потерь на минах. Переход происходил в тяжелейших условиях со скоростью 2 узла вместо плановых 4. Катера и боты заливало водой, строй растянулся, вышли из строя многие рации. Ситуацию усугубило плохое техническое состояние катера, на котором шел командир высадки капитан 2-го ранга Н. К. Кириллов. Он несколько раз пересаживался на другие катера, что вызвало перебои в управлении и дополнительную задержку движения отрядов. Во время движения от поворотного буя к месту высадки встречный ветер дошел до 6–7 баллов, море 4–5 баллов, скорость упала до 1 узла, потом до 0,5 узла. Пропали без вести или затонули 10 ботов с большими потерями в личном составе, один тендер носило по морю четверо суток. Отряды не успели подойти к берегу затемно, как планировалось. Петров с наблюдательного пункта на господствующей высоте видел, как отряды медленно идут к местам высадки. В 06.15 он приказал начать артподготовку, чтобы подбодрить десантников. С началом артподготовки демонстративная группа выпустила четыре торпеды по керченскому порту, но ввести этим маневром противника в заблуждение не удалось.
Высадка началась в 08.05 под огнем противника. Бронекатера высадили штурмовые группы и вели огонь на подавление огневых точек. В 08.12 появилась немецкая авиация. Еще ночью, когда стало понятно, что высадка сильно задержится, Холостяков договорился с командующим 4-й воздушной армией Вершининым о прикрытии катеров авиацией с рассвета. Однако истребители опоздали, и 18 минут немецкая авиация действовала без помех. Постановка дымзавес помогла избежать больших потерь, но погибли командир, штурман и начальник штаба высадки, один малый охотник был разбит и выбросился на берег. Несмотря на крайне неблагоприятную цепь событий, удалось высадить более 2000 десантников, которые сбили охранение и заняли важные высоты. С воздуха десант поддерживали ВВС ЧФ (более 200 вылетов) и часть сил 4-й воздушной армии. Перебросив резервы, немцы 11 января контратаковали при поддержке артиллерии и штурмовых орудий. Десантники, имея только легкое вооружение и минимум боеприпасов (многое утонуло), оказали ожесточенное сопротивление и смогли удержать большую часть занятого плацдарма до подхода вечером 11 января наступавших с фронта частей 11-го гвардейского стрелкового корпуса. В итоге десант выполнил свою задачу, способствовал прорыву фронта, но наступление Отдельной Приморской армии развития не получило, результатом стал лишь небольшой территориальный выигрыш.
Новая попытка наступления была предпринята на южном фланге. Для содействия наступлению 21 января АВФ получила приказ высадить прямо в Керченский порт 369-й и 393-й отдельные батальоны морской пехоты. Вторым эшелоном высаживался 1133-й стрелковый полк. Десант должен был дезорганизовать оборону противника в городе и обеспечить прорыв частей 16-го стрелкового корпуса. План высадки в общих чертах повторял план прошлогоднего десанта в районе горы Митридат. С учетом опыта Тарханского десанта в отряд включили два пустых тендера для приема людей с тонущих катеров. Командиром высадки назначили капитана 3-го ранга Ф. В. Тетюркина. К десанту привлекли 27 катеров, включая боты-тральщики и демонстрационную группу.
Немецкие противодесантные заграждения в районе Керчи. Апрель 1944 г.
Во второй половине дня 22 января артиллерия Керченской ВМБ выпустила 1099 снарядов по целям южнее Керченской бухты. Чтобы не раскрывать место будущей высадки, лишь подавление прожекторов в районе мыса Ак-Бурну имело прямое отношение к операции. Но немцы по ряду признаков и по данным радиоразведки предположили, что планируется высадка в районе Керчи или Ак-Бурну.
Отряд принял в Опасной 1089 человек и в 5 часов вечера начал переход. Погода благоприятствовала, что позволило провести отряд за тралами. Немцы после Митридатского десанта увеличили число огневых точек в порту, и при «лобовом ударе» можно было бы ожидать больших потерь. Однако техническое исполнение оказалось на высоте. Авиация полетами и сбросом бомб заглушила шум моторов подходящего отряда. В 23.04 Тетюркин по радио и ракетами дал сигнал начать артподготовку. Через 33 минуты ее перенесли вглубь, еще через 2 минуты началась высадка. Батареи в районе мыса Ак-Бурну пыталась отвлечь демонстрационная группа. С неподавленными артподготовкой огневыми точками боролись бронекатера. Широко использовались дымзавесы. В результате от артогня был потерян только один тендер. Другие тендеры получили повреждения разной степени тяжести, но не потеряли боеспособность. К полуночи высадка закончилась, и отряд Тетюркина пошел за 2-м эшелоном. В это время в бухту вошли три БДБ, срочно высланные из Камыш-Буруна. Они попали под огонь немецких батарей, получили повреждения и ушли, ничего не сделав. Южнее Керченской бухты действовали пять «раумботов». Они также не создали никаких помех, а при возвращении один из «раумботов» был поврежден разведчиками 30-го полка ВВС ЧФ.
На берегу 393-й батальон дезорганизовал оборону противника, облегчил прорыв 16-го корпуса и соединился с ним. 369-й батальон захватил Широкий мол и дошел до железнодорожной станции Керчь-1. Тем временем немцы снова захватили мол.
Шесть наименее пострадавших тендеров приняли 412 человек из 2-го эшелона с двумя 45-мм пушками и в 03.15 вышли в порт. Берег на участке высадки уже был очищен от противника, но артиллерия из глубины сумела расстрелять один тендер, севший на сваю. Остальные тендеры высадили десант без потерь.
Немецкий дот на Широком моле, разбитый береговой артиллерией. Керчь, 1944 г.
Командир 369-го батальона майор Н. В. Судариков решил вернуться к берегу, чтобы обеспечить высадку 2-го эшелона. При этом батальон разбился на группы и перешел к очаговой обороне в городе. Подполковник М. К. Трепетун, высадившийся со вторым эшелоном, должен был принять на себя командование всеми десантниками, но вместо этого просто соединился с наступавшими с фронта войсками. В целом же десант оказался успешным и обеспечил прорыв сухопутных войск в Керчь, чего не удавалось в предыдущие месяцы. Значительная часть города и порта были освобождены, но затем наступление Отдельной Приморской армии захлебнулось. Обе январские операции продемонстрировали дальнейшее улучшение организации, планирования и проведения десантов. Но очередной случай пренебрежения погодным фактором на море со стороны армии привел 10 января к тяжелым последствиям и чуть не привел к срыву операции.
Неспособность войск Отдельной Приморской армии прорвать немецкую оборону и выйти на оперативный простор, взаимные упреки сухопутного и морского командования стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Ставки и Верховного главнокомандующего. Вскоре Петров был отстранен от командования Приморской армией. Чуть позже лишился своего поста и Владимирский. Несомненно, одной из причин этих смещений послужил и личный конфликт между Петровым и Владимирским, мешавший делу.
Действия катеров АВФ по берегу имели место и в последующем. В ночь на 8 февраля для поддержки частной операции Отдельной Приморской армии два бронекатера и малый охотник демонстративно обстреливали в течение 3 часов участок берега в районе мыса Тархан с расходом 1170 снарядов и 500 патронов ДШК, 263 РС и 3 дымовых шашек.
ВВС ЧФ периодически поддерживали действия армии на полуострове бомбо-штурмовыми ударами. Батареи Керченской ВМБ и часть сил ВВС ЧФ были использованы для того, чтобы все-таки изгнать БДБ противника из базы Камыш-Бурун. Эти попытки не привели к нужному результату, так как были недостаточно настойчивыми – вероятно, потому, что после потери Эльтигенского плацдарма эта база не создавала нам особых неудобств. Иногда БДБ получали легкие осколочные повреждения в базе или проливе. Не считая неудачной попытки противодействия десанту в Керченский порт, БДБ ограничивались несением дозоров в проливе с целью не допустить новые десанты. Во время штормов одна БДБ затонула и две получили серьезные повреждения. Береговые батареи сторон вели рутинную контрбатарейную борьбу, обстреливали обнаруженные в проливе плавсредства и объекты в ближнем тылу. 9 марта немцам удалось временно рассеять наш конвой у мыса Панагия, но материальный ущерб ограничился легким повреждением одного катера. В 1-м квартале наши батареи израсходовали 9279 снарядов в 486 стрельбах, в т. ч. 20 с корректировкой с воздуха. Противник сделал (по нашим данным) 3850 выстрелов.
В связи с крахом обороны противника в Северном Крыму 5-й армейский корпус 17-й немецкой армии в ночь на 11 апреля оставил позиции у Керчи. 11 апреля Керчь была освобождена, а через трое суток весь Керченский полуостров уже находился в наших руках. 20 апреля АВФ была расформирована, ее части обращены на формирование Дунайской военной флотилии. В целом флотилия справилась с основной задачей, стоявшей перед ней после январских десантов – со снабжением Отдельной Приморской армией. В Керченском проливе в этот период существенных изменений в обстановке не произошло.
Боевые действия в Днепро-Бугском лимане
После выхода войск 4-го Украинского фронта к Днепру и на Кинбурнскую косу 6 ноября 1943 г. была сформирована Очаковская ВМБ (контр-адмирал Д. Д. Вдовиченко, с 1 апреля – капитан 1-го ранга К. И. Деревянко). К началу года в состав базы входил сектор береговой обороны в составе четырех подвижных артиллерийских и одной минометной батареи. Из них на Кинбурнской косе было три батареи (четыре 152-мм и три 76-мм орудия, четыре 120-мм миномета), одна батарея (четыре 122-мм орудия) в Геническе напротив занятой немцами Арабатской стрелки и одна (три 76-мм орудия) в Скадовске, его же прикрывал приданный в оперативное подчинение зенитный дивизион (12 37-мм автоматов). Кроме того, в состав базы входил 384-й отдельный батальон морской пехоты, ОХР и другие части. База имела задачи уничтожать плавсредства в Днепро-Бугском лимане, вести контрбатарейную борьбу, ПДО, не допускать прорыва немецких катеров в Джарылгачский и Ягорлыцкий заливы.
Северный берег Днепро-Бугского лимана, остававшийся в руках противника, был зоной ответственности начальника морской обороны Украины капитана цур зее Граттенауэра. Задачи противника в этом районе сводились к ПДО и противодействию нашей артиллерии на Кинбурнской косе и, главное, к обеспечению коммуникации Николаев – Очаков и далее до Одессы. По этому маршруту осуществлялась главным образом эвакуация материальных ценностей из Николаева. До 20 января в Очакове работал пункт морского транспорта. В распоряжении капитана порта Очаков был батальон моряков, 2/3 которого находились в самом Очакове и 1/3 на острове Первомайский, батарея зенитных автоматов (8 20-мм), а также рота румынской пехоты. Артгруппировка состояла из двух батарей береговой обороны сухопутных войск (четыре 170-мм и четыре 105-мм орудия), трехорудийной батареи 280-мм мортир, а также 11 орудий от 45 до 76 мм, пять из которых находились на острове Первомайский.
За 1-й квартал батареи Очаковской ВМБ на Кинбурнской косе провели 15 стрельб по плавсредствам в лимане и в порту Очаков с расходом 382 снарядов и 12 мин, не добившись ощутимых результатов. Единственного заметного успеха при борьбе с морскими целями добилась армейская артиллерия, расстрелявшая БДБ F 135 после ее посадки на мель (по всей видимости, ему предшествовал подрыв на донной мине). Она же тяжело повредила перед Новым годом единственный боевой корабль немцев, находившийся в этом районе, – артиллерийский паром MAL 4. Батареи Очаковской ВМБ провели 18 стрельб в ходе контрбатарейной борьбы и еще семь по другим сухопутным целям с общим расходом 113 снарядов и 76 мин. Радикальным средством борьбы с перевозками в лимане с его узким фарватером могли бы стать минные заграждения. 10 февраля командир базы получил приказ выставить 50 мин «Мираб» и 30 Р-1. Однако затем постановка была отложена, а с изменением обстановки вообще отменена.
В марте части Очаковской ВМБ участвовали в нескольких тактических десантах, поддерживая наступление войск 3-го Украинского фронта. 13 марта 28-я армия освободила Херсон и начала наступление на Николаев. В ночь на 14 марта через Днепровский лиман переправились на подручных средствах подразделения 1-го гвардейского укрепрайона 28-й армии со взводом автоматчиков 384-го батальона морской пехоты с задачей ударить противнику в тыл и отрезать пути отхода. Десант освободил девять населенных пунктов, но поскольку наступление 28-й армии развивалось медленно, подвергся контратакам и был прижат к берегу в районе устья Буга. 17 марта лиман форсировали главные силы 384-го батальона, которые помогли ранее высаженному десанту и с боями продвинулись в направлении Николаева. На следующий день десантники соединились с войсками 28-й армии. Однако 384-й батальон понес тяжелые потери, и командующий флотом приказал впредь использовать его только для высадки десантов, а не в роли обычной пехоты.
Николаев после освобождения. 9 апреля 1944 г.
В ночь на 26 марта по приказу командующего 28-й армией для отвлечения сил противника в порт Николаев был высажен отряд старшего лейтенанта К. Ф. Ольшанского (55 человек из 384-го батальона и 12 бойцов от 28-й армии). Он поднялся по Бугу на рыбацких лодках. Во многом повторилась история недельной давности. Наступление на Николаев развивалось медленно, хотя противник начал поэтапную эвакуацию и подрыв объектов еще 18 марта (днем 26 марта город покинули последние подразделения кригсмарине). Десант остался без поддержки и с выдающейся стойкостью отражал атаки превосходящих сил противника. Когда 28 марта город наконец был освобожден, из 67 человек в живых остались только 12 раненых. Все 67 человек были удостоены звания Герой Советского Союза.
В ночь на 30 марта немцы оставили Очаков. Эвакуация была обнаружена визуальным наблюдением. В инициативном порядке были собраны 40 человек из личного состава батарей, которые заняли остров Первомайский, а затем переправились в порт Очакова. За отсутствием противника обе высадки прошли без противодействия, но при продвижении по городу были захвачены в плен 17 румын.
В целом действия Очаковской ВМБ усложнили немцам использование Очаковского порта и коммуникации в Днепро-Бугском лимане. Но ощутимого ущерба причинить не удалось. Не оправдали ожиданий и два тактических десанта для поддержки наступления сухопутных войск.
Очаков после освобождения. 31 мая 1944 г.
Одесса после освобождения. 30 июля 1944 г.
В сухопутных боях за Одессу Черноморский флот участия не принял, чего нельзя сказать о ВМС противника. В начале апреля в боевой состав немецкого флота на Черном море была спешно включена не полностью закончившая подготовку и оснащение 3-я флотилия артиллерийских барж (шесть единиц). Помимо несения дозоров и сопровождения конвоев, они несколько раз использовались и для обстрела наземных целей. 8–9 апреля три артбаржи провели три стрельбы по советским войскам на подступах к Одессе, израсходовав 630 88-мм снарядов. Кроме этого, они вступали в перестрелки с полевой артиллерией и танками в районе порта. Естественно, повлиять на исход боев за Одессу это никак не могло, но способствовало организованной эвакуации порта.
Содействие флотов своим сухопутным войскам в ходе операции по освобождению Крыма
17 марта в период подготовки к наступлению новый командующий ОПА генерал армии А. И. Еременко поставил перед ЧФ задачу: «Одновременной высадкой двух морских десантов с Азовского моря на участке Арабат, Ак-Монай и с Черного моря на участке юго-западнее Феодосии содействовать войскам армии в разгроме керченской группировки противника и выходу армии в Крым». Конкретно в районе Коктебеля предлагалось высадить 20-ю горнострелковую дивизию и 386-й батальон морской пехоты. Вступивший в командование ЧФ вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов справедливо считали, что высадить столь крупный десант на таком удалении от пунктов базирования флот, в его тогдашнем состоянии, был не способен. 11 апреля Ставка утвердила текст директивы № 220074, проект которой, несомненно, был разработан в Главном морском штабе. Среди задач, поставленных ЧФ на 1944 г., значилось «быть готовым к высадке в тыл противника тактических десантов силой батальон – стрелковый полк». Тем самым флотские военачальники на будущее избавились от необходимости готовить десанты оперативно-тактического масштаба, а с учетом возросшей огневой мощи сухопутных войск в участии кораблей в артподдержке наступления необходимости не возникло. Это предопределило участие сил флота в содействии сухопутному наступлению как довольно скромное.
Поддержка силами флота 4-го Украинского фронта в ходе Крымской операции носила ограниченный характер. Для действий по наземным целям на Перекопе была привлечена часть Скадовской авиагруппы – в первую очередь 23-й штурмовой авиаполк, имевший 23 самолета Ил-2. С 8 по 11 апреля полк сделал 121 самолето-вылет по узлам сопротивления, живой силе и технике, потеряв один самолет. Их сопровождали в 99 вылетах истребители 11-го гвардейского и 9-го истребительных авиаполков. Кроме того, 11 апреля нанесли удар по скоплению автотранспорта бомбами ФАБ-250 10 «Аэрокобр» 43-го истребительного авиаполка в сопровождении четырех истребителей.
В ночь на 10 апреля на западном берегу Перекопского перешейка в районе Деде был высажен на саперных лодках тактический десант. Стрелковый батальон 1271-го полка 387-й стрелковой дивизии (512 человек при двух 45-мм пушках и шести 82-мм минометах на 41 десантной складной лодке и 10 лодках «А-3») действовал успешно (в т. ч. захватил батарею 6-ствольных реактивных минометов). Этот десант облегчил прорыв обороны на Перекопе. Его командиру капитану Ф. Д. Диброву было присвоено звание Героя Советского Союза. Это был один из немногих наших десантов Великой Отечественной войны, в которых силы флота вообще не принимали участия.
В ночь на 10 апреля с силами четырех бронекатеров и малого охотника Азовской флотилии в районе Мама Русская были высажены две разведгруппы по 15 человек. Им удалось захватить «языков», которые подтвердили уже имевшиеся данные о начале отвода войск.
В связи с крахом немецкой обороны в Северном Крыму вечером 10 апреля 5-й армейский корпус начал отход с Керченского полуострова. В 22 часа 10 апреля Отдельная Приморская армия начала наступление, которое фактически вылилось в преследование. Поддержка флотом этого наступления ограничилась подавлением некоторых батарей береговой артиллерией Керченской ВМБ. Огонь корректировали «Илы» 2-го артиллерийского авиаотряда.
В Отдельной Приморской армии имелись две бригады, сформированные Черноморским флотом, – 83-я морская стрелковая бригада с приданной 613-й отдельной штрафной ротой в составе 11-го гвардейского стрелкового корпуса и 255-я бригада морской пехоты в составе 16-го стрелкового корпуса. Следует подчеркнуть, что хотя обе бригады в значительной части и были укомплектованы моряками, в рассматриваемый период они входили в состав ОПА, а значит, их действия не могут рассматриваться как действия сил флота. 255-я бригада совершила глубокий обход и в ночь на 11 апреля вышла на южные скаты горы Митридат. Керчь была освобождена к 6 часам утра. Из состава 83-й бригады был выделен подвижный отряд (613-я штрафная рота на автотранспорте). Этот отряд 12 апреля прошел Ак-Монайские позиции и на следующий день вместе с механизированной группой 4-го Украинского фронта участвовал в освобождении Симферополя, а 16 апреля – Ялты. 255-я бригада в ходе преследования 5-го корпуса приняла участие в освобождении Феодосии, Судака, Алушты и Ялты (соответственно 13, 14, 15 и 16 апреля). 29 апреля 83-я бригада перешла в оперативное подчинение командира 16-го стрелкового корпуса. С 6 мая обе бригады приняли участие в штурме Севастополя. Они действовали южнее Сапун-горы в направлении Казачьей бухты.
В отличие от обычной практики кригсмарине приняли довольно активное участие в борьбе на суше. К 8 апреля немецкий флот имел в Крыму следующие береговые части: четыре дивизиона морской артиллерии (613-й на берегу Керченского пролива, 614-й в Северном Крыму, 602-й в районе Феодосии и 601-й в районе Севастополя), а также батальон морской пехоты Хосфельда на сивашском участке фронта. В боях 8–9 апреля 614-й дивизион, который в основном использовался в роли полевой артиллерии, потерял почти все орудия и сумел отвести в Севастополь одну сводную батарею (четыре 76-мм орудия). 613-й и 602-й дивизионы при отходе с Керченского полуострова 10–11 апреля уничтожили или потеряли все орудия, кроме некоторого количества зенитных автоматов.
Опасаясь, что советские танки дойдут до Севастополя быстрее отходящей немецкой армии, немцы сформировали из имевшихся в городе частей несколько боевых подразделений. Флот из автомобильного батальона и охранных рот сформировал 15 апреля морской батальон Клемма, затем из личного состава дивизионов береговой обороны, оставшихся без артиллерии, – еще два батальона (Бауера и Вернера), один из которых 16 апреля участвовал в контратаке против передовых частей 4-го Украинского фронта. Пауза перед майским штурмом была использована для обучения новых частей пехотному бою. На 21 апреля в Севастополе находились четыре морских батальона (включая отошедший батальон Хосфельда) общей численностью 2476 бойцов. Они были приданы пехотным дивизиям и приняли участие в заключительных боях, причем их безвозвратные и санитарные потери составили до 80 и более процентов личного состава. Например, 613-й артдивизион (позднее батальон Бауера) на 11 апреля насчитывал 841 солдата, из которых в Румынию были эвакуированы 286 раненых и 153 нераненых военнослужащих.
Артиллерийская баржа (перестроенная БДБ) на Черном море, 1944 г.
Береговую оборону «крепости Севастополь» обеспечивали шесть батарей 601-го дивизиона (четыре 203-мм, три 130-мм, три 100-мм, четыре 88-мм и восемь 45-мм орудий, а также восемь 75-мм зенитных орудий и зенитные автоматы). В боях апреля-мая они использовались исключительно для поддержки сухопутных войск. Помимо флота, в состав береговой обороны Севастополя входили армейские береговые батареи и часть румынской артиллерии (по состоянию на февраль – 23 155-мм, одно 105-мм, шесть 100-мм, семь 76-мм орудий). По факту они также использовались для поддержки сухопутных войск.
Для этой же цели использовались и корабли кригсмарине, в частности артбаржи 3-й флотилии. В ночь на 17 апреля две баржи и в ночь на 25 апреля четыре баржи обстреливали наши позиции на северном участке фронта под Севастополем с расходом 600 88-мм снарядов. Первый раз результат не наблюдался и, видимо, не корректировался. Во время второго выхода на борту был армейский офицер-артиллерист, но способ стрельбы в документах также не упомянут.
В целом участие немецкого флота в поддержке сухопутных войск в Крыму не оказало, да и не могло оказать сколько-нибудь заметного влияния на ход и исход боев, хотя в той обстановке оно было неизбежным.
Действия на советских коммуникациях
Хотя списочно к началу года советский транспортный флот на Черном море насчитывал 26 крупных транспортов и танкеров, по своему техническому состоянию привлекаться к транспортным перевозкам могли лишь три. В январе одно судно было потоплено немецкой подлодкой, в апреле другое встало в ремонт, но одновременно два других транспорта его окончили. В июне к находящимся в строю добавились танкер «Красная Молдавия» и сухогруз «Пестель». К сожалению, последний в первом же рейсе был потоплен вражеской субмариной. В сентябре количество исправных судов увеличилось до пяти за счет вступления в строй танкера «Передовик». В последнем квартале вышел из ремонта еще ряд транспортов, черноморские пароходства пополнились за счет трофеев, но в связи с окончанием военных действий на театре этот период оказывается за пределами нашей темы.
В результате резкого падения транспортного потенциала объемы морских перевозок на Черном море в первые три квартала 1944 г. упали до минимальных значений. Достаточно сказать, что основное соединение флота, занимавшееся их обеспечением – бригада траления и заграждения, – совершило в 1-м квартале всего 15 проводок конвоев, что в 1942 г. примерно соответствовало декадному показателю. Весьма характерно, что лишь в двух конвоях из 15 участие принимали крупные суда, а остальные состояли из буксиров и барж. По счастью, все это происходило на фоне значительного сокращения потребностей в морских перевозках. За исключением рейсов для перевозки импортных грузов по линии Батуми – Трабзон со средней интенсивностью один в месяц, флот осуществлял лишь транспортировку имущества и топлива для собственных нужд.
Отсутствие исправных судов было главной, но не единственной причиной резкого снижения нагрузки на морской транспорт в кампанию 1944 г. Использовать крупные суда для доставки снабжения к переправе в Керченском проливе было невозможно из-за затянувшегося траления Цемесской бухты и рейда Анапы. Оно было окончено 18 января, однако провести качественное траление южного входа в Керченский пролив удалось лишь к концу лета 1944 г. В результате все грузы для переправы через пролив на Еникальский плацдарм доставлялись к причалам автомобильным транспортом.
П р и м е ч а н и е: часть указанных потерь понесена при высадке десантов и других действиях, не имевших отношения к перевозкам.
Еникальская переправа, осуществлявшаяся силами плавсредств Азовской флотилии, на тот момент являлась главной нашей морской транспортной артерией на театре. Ее наличие трудно переоценить, поскольку снабжение плацдарма севернее Керчи осуществлялось исключительно морем. Как известно, постановление Государственного Комитета Обороны № 5027 от 25 января 1944 г. «О строительстве железнодорожного моста через Керченский пролив» осталось не реализованным, как и предшествовавшие ему аналогичные планы немцев. С 1 января по 20 апреля были доставлены на Еникальский полуостров 95 976 человек, 9697 лошадей, 189 танков, 3 БТР, 8691 автомобиль, 315 тракторов, 869 орудий и минометов, 45 122 т грузов, эвакуированы 2647 здоровых и 21 114 раненых, 1143 пленных, а также грузы, техника и вооружение. Всего было сделано 4448 рейсов, максимальное число плавсредств в строю – 45 (обычно значительно меньше). Потери, начиная с 1 ноября 1943 г., составили 81 плавсредство, 25 из которых подорвались на минах, 8 погибли от огня артиллерии противника, 34 затонули в результате штормов и 11 погибли по прочим причинам.
Противник пытался воздействовать на переправу вплоть до своего отхода с Керченского полуострова. С января по апрель 1944 г. было зафиксировано не менее 44 авианалетов на пристани и суда на переходе, артиллерия произвела 125 обстрелов с выпуском более 3700 снарядов. И то и другое не дало заметного эффекта из-за прикрытия переправы зенитной артиллерией и истребителями, контрбатарейной борьбы. На 20 января на косе Чушка и у кордона «Ильич» находились 36 зенитных орудий, 49 зенитных автоматов, девять ДШК и 18 прожекторов. Часть зенитной артиллерии на плацдарме также участвовала в прикрытии переправы. Большую роль также играло использование дымовых завес, для чего было израсходовано 1136 т дымсредств.
Большие проблемы, чем воздействие противника, создавало отсутствие защищенных от ветра и волн гаваней, что не позволяло швартоваться в местах разгрузки при волнении более 3 баллов. В результате в течение в общей сложности 46 суток между 1 января и 20 апреля переправа не работала. Несмотря на это, моряки в целом смогли выполнить план перевозок на плацдарм, предусматривавший по графику доставку 1200 т грузов ежедневно (фактически армейские транспортные средства доставляли в пункты погрузки меньшее количество грузов, чем можно было погрузить на суда). И все же к концу рассматриваемого периода из-за потерь и повреждений количество обслуживавших переправу плавсредств снизилось до критически низкого уровня. Операция по освобождению Крыма позволила возобновить снабжение армии по сухому пути, что сняло остроту ситуации. Тем не менее и после завершения операции войсковые перевозки через пролив продолжились. В течение мая – июня плавсредства Керченской ВМБ (Азовская флотилия была к тому времени уже расформирована) перевезли с Тамани в Крым еще 77 тыс. человек личного состава, 190 орудий и минометов, семь танков, 7210 автомашин и 32,9 тыс. т разных грузов.
Если не считать спорадических налетов небольших групп самолетов на объекты керченской переправы, действия авиации противника на наших коммуникациях ограничивались почти исключительно редкими разведывательными полетами. На действиях надводных кораблей мы остановимся ниже, хотя можно сразу сказать, что угрозы для наших перевозок в кампанию 1944 г. они не представляли. На первое место среди всех угроз вышла подводная, и тому были серьезные основания.
Характер тактического использования подлодок оставался тем же, что и в кампанию 1943 г., но резкое сокращение наших перевозок позволило противнику организовывать охоту буквально за каждым крупным судном. В одном из первых рейсов в январе лодкой был потоплен танкер «Вайян Кутюрье». В феврале немцы констатировали практически полное прекращение движения крупных транспортов вдоль кавказского побережья и перешли к тесной блокаде наших портов. U 18 16-го числа безуспешно пыталась поразить торпедой через боновое заграждение стоявший на рейде Батуми сухогруз «Пестель». Хотя командир доложил о попадании, именно в этот месяц возникла идея оснастить лодки пусковыми установками для 300-мм неуправляемых ракет (аналогичные применялись на суше из реактивных минометов «Wurfrahmen 40») для обстрела района стоянки кораблей и судов в Поти и Батуми. Испытания системы прошли в июне, но не дали положительного результата и установки были демонтированы.
U 20 27 февраля заминировала девятью минами северный выход из Поти. Хотя мины были выставлены ночью из надводного положения у самого порта в районе с глубинами от 9 до 16 м, по непонятной причине заграждение успеха не имело. Интересно отметить, что все мины были снабжены самоликвидаторами, выставленными на определенный срок, – командование противника верило, что перевозки возобновятся и не хотело затруднять действия своих лодок в выгодном районе. В марте немцы предприняли попытку перехватить транспорт «Анатолий Серов», совершавший рейс из Трабзона. О его прибытии в турецкий порт они знали от своего консула, а о времени выхода назад – из перехвата переговоров капитана судна со своим руководством, осуществлявшихся открытым текстом. Тем не менее атаковать судно не удалось, поскольку оснащенный радаром самолет наведения (атака планировалась как ночная из надводного положения) не смог вылететь из-за плохой погоды. Также ни разу не удалось перехватить на подходах к Поти советские подлодки, возвращавшиеся от румынского побережья, хотя данные об их перемещениях регулярно поступали от радиоразведки. Словно в отместку за эти неудачи 22-го и 26-го U 24 в районе Лазаревского обстреляла пассажирские поезда, ходившие по прибрежной железной дороге.
В конце апреля в связи с переразвертыванием части сил флота на крымские базы движение по советским коммуникациям несколько оживилось. В мае активизации вражеской подводной войны способствовали еще два события. Во-первых, приступили к участию в боевых действиях две новые румынские субмарины. Хотя до завершения боевых действий они совершили всего три боевых похода и ни разу не выходили в атаки, «румынки» неоднократно обнаруживались, что создавало дополнительное напряжение для сил нашей ПЛО. Во-вторых, на вооружение немецких лодок поступили самонаводящиеся акустические торпеды Т-5, позволявшие поражать любые типы целей, включая катера. В результате, при том, что количество боевых походов во 2-м квартале по сравнению с 1-м снизилось с 10 до 7, количество торпедных атак выросло с 3 до 23, причем к ним следует добавить еще шесть нападений с использованием артиллерии.
В 3-м квартале, который оказался завершающим, интенсивность действий подлодок несколько снизилась. Немецкие подлодки совершили шесть походов, одна румынская продолжила поход, начавшийся в июне. Было произведено всего 13 торпедных атак, пять из которых пришлись на начало сентября уже после капитуляции Румынии.
В общей сложности из 39 торпедных атак, произведенных немецкими субмаринами, оказались успешными всего восемь (20,5 %; в 1943 г. – 22 %), что объяснялось и усилением нашей ПЛО, и более низким уровнем подготовки ряда новых командиров подлодок. В общей сложности в результате попаданий торпед погибли танкер, транспорт, тральщик, буксир, баржа и сторожевой катер, получил повреждения сторожевой корабль «Шторм». Кроме того, был торпедирован, после чего сдан на слом румынский транспорт. Обращает на себя внимание активное применение немцами лодочной артиллерии, хотя она состояла всего из трех 20-мм автоматических пушек и выносных пулеметов. Ею были потоплены десантный бот и рыболовный катер, повреждены две шхуны и даже два малых охотника, явно превосходивших субмарины по артвооружению. Противник не имел потерь в подлодках до налета на Констанцу 20 августа, когда прямым попаданием бомбы была потоплена U 9, повреждены U 18, U 24 (обе затоплены при оставлении Констанцы 25 августа), итальянские СВ 4 и СВ 6. 10 сентября три уцелевшие немецкие субмарины были затоплены своими экипажами в турецких территориальных водах, а итальянские и румынские, за исключением СВ 3 стали нашими трофеями.
На протяжении года советское командование предприняло большие усилия по совершенствованию ПЛО на черноморском театре, но эти мероприятия по ряду причин не дали положительного эффекта. Так, 27 января в составе Главной, Туапсинской и Новороссийской ВМБ было приказано сформировать ударно-поисковые группы сторожевых катеров, оснащенных гидроакустическими приборами «Тамир», специально предназначенными для поиска и уничтожения подводных лодок. Входившие в состав групп катера должны были находиться в 15-минутной готовности к выходу, их запрещалось отвлекать на решение других задач. Группы были сформированы через месяц в составе шести катеров для Главной базы и по три для остальных баз. Естественно, что в таком составе они серьезной угрозы для подлодок не представляли. Лишь в начале апреля все группы было приказано довести до шести катеров. В то же время для сбережения материальной части выходы групп производились лишь в случае явного обнаружения подлодок, либо за несколько часов перед выходом конвоя из базы.
Помимо этого, существовали также ночные поисковые группы («засады») в составе охотника и торпедного катера. При обнаружении субмарины в надводном положении охотник должен был обеспечить целеуказание торпедному катеру артогнем, а тот атаковать цель торпедами. В 1-м квартале состоялось 59 таких парных выходов, ни один из которых не увенчался обнаружением противника. В мае тактику изменили – в ночь на 13-е группа вышла в район нахождения подлодки, установленный радиоразведкой, после чего охотник лег в дрейф и приступил к гидроакустическому поиску. Спустя два часа он был уничтожен попаданием торпеды с подлодки, которую и должен был найти. После этого метод «засад» был выведен из употребления.
Из-за отсутствия достаточного количества малых охотников противолодочный дозор на подходах к Батуми, Поти, Очемчири, Сухуми, Туапсе и Новороссийску осуществлялся силами немногочисленных катеров-тральщиков, вооруженных шумопеленгатором «Цефей-2» и 12 малыми глубинными бомбами. 8-узловой ход не позволял этим катерам преследовать подлодки в надводном положении. «В связи с малым количеством КАТЩ, изношенностью материальной части, требовавшей периодического ремонта, часто отдельные КАТЩ несли непрерывную службу в море, заходя в базу только для пополнения продовольствия» – отмечалось в обзоре ПЛО ЧФ за 1-ю половину 1944 г. К счастью, ни один из этих катеров не стал жертвой субмарин противника, которые превосходили катера-тральщики и по скорости, и по огневой мощи.
22–26 апреля бригада траления и заграждения была переформирована в 1-ю бригаду траления и бригаду сторожевых кораблей. За счет вступления в строй новых катеров типа ОД-200, а также перевода больших и малых охотников из состава Северного флота непосредственное охранение конвоев заметно усилилось, часть катеров стала выделяться в головной походный дозор. Тем не менее в конкретных боевых эпизодах эскорты конвоев действовали ничуть не лучше, чем в предыдущие годы войны. Ордеры, как правило, составлялись без учета наличия и исправности на катерах гидроакустических станций, что вкупе с низкой надежностью «Тамиров» и малой продолжительностью работы их в активном режиме приводило к тому, что основным способом обнаружения подлодок, как и раньше, оставалось визуальное наблюдение. Часть этих недостатков была устранена после выхода приказа наркома ВМФ № 00146 от 1 июня, где ответственность за планирование и организацию всех межбазовых конвоев возлагалась на штаб флота. Однако это решение никак не могло повлиять на подготовку экипажей и качество аппаратуры. В масштабах всей кампании лишь треть обнаружений, сделанных катерами, приходилась на аппаратуру. Если же говорить об обнаружениях подлодок всеми средствами сил ПЛО и разведки, то на гидроакустическую аппаратуру падало 11,5 % от 223 эпизодов (в 1943 г. на аппаратуру приходилось 10 % от всех обнаружений).
Эти цифры нельзя считать абсолютно надежными, поскольку до сих пор не известно, какую долю от них составляли ложные контакты, а их было немало. Так, например, считалось, что в течение 1-го полугодия противолодочные силы ЧФ потопили или тяжело повредили четыре вражеские субмарины, но на основе документов бывших противников известно, что лишь в одном из них подлодка получила незначительные повреждения, в другом отделалась «легким испугом», зато в двух других реальный противник и вовсе отсутствовал. Такие результаты не удивляют с учетом того, что только в конце июля состоялись первые совместные учения кораблей противолодочных сил и двух специально выделенных для тренировки акустиков подлодок типа «М». До того для тренировки акустиков мог использоваться единственный на ЧФ стол обучения в Поти, не имевший, правда, полного комплекта необходимых деталей.
Цифры отчетов также свидетельствуют о низкой эффективности самого противолодочного оружия: как сказано выше, в течение 1-го полугодия результативными считались лишь четыре противолодочные атаки, хотя общее их число составляло 47.
Противолодочная авиация военно-морских баз, укомплектованная устаревшими и изношенными самолетами типа МБР-2, совершила в течение 1-го полугодия 1081 самолето-вылет для поиска подлодок и 622 для ПЛО конвоев. 15 мая нарком ВМФ направил в адрес командующего флотом директиву, в которой требовал, в дополнение к противодействию субмаринами у своих берегов, развернуть борьбу с ними на маршрутах развертывания и в пунктах базирования. Как следствие, с 22 мая приказом командующего ЧФ к поиску субмарин была привлечена колесная авиация. С июня ВВС ЧФ начали получать летающие лодки типа «Каталина» (до конца кампании получено 10 единиц), но этот факт уже не успел оказать существенного влияния на общую обстановку. В ряде случаев летчикам удавалось обнаружить лодки (всего на ВВС в 1944 г. падает 12,3 % обнаружений), но отсутствие эффективных противолодочных боеприпасов не дало возможности причинить ущерб хотя бы одной из них.
Также для обнаружения подводных лодок использовались 18 наблюдательных постов береговой обороны и частей ПВО, 24 поста СНиС. Посты СНиС, где чаще всего обнаруживались подводные лодки противника, были вооружены 45-мм пушками. Флот располагал тремя береговыми шумопеленгаторными станциями – двумя в Поти и одной в Батуми, правда, в рабочем состоянии находилась лишь одна из них. Входы в порты и гавани прикрывались боносетевыми заграждениями. В апреле противолодочные сети были выставлены в Цемесской бухте, во 2-м полугодии – у Батуми и Очамчири. Выполнению всего плана постановки сетей препятствовало наличие всего одного сетевого заградителя – парусно-моторной шхуны «Сухуми». Наконец, 15 и 19 июля, впервые с начала войны с целью защиты нашей коммуникации была выполнена постановка противолодочных мин. Поздний срок и малочисленность самих мин в заграждении – всего 48 – обусловили отсутствие какого-либо эффекта.
Таким образом, ликвидация подводной угрозы произошла не в результате качественного и количественного роста сил ПЛО и достигнутых ими успехов, а в результате общего прекращения военных действий на театре.
Куда больших успехов достиг Черноморский флот в обороне своих коммуникаций от надводных кораблей, точнее, торпедных катеров противника.
Правильно выбранный режим движения конвоев в зонах ответственности Туапсинской и Новороссийской ВМБ привел к тому, что все шесть групповых выходов (25 катеро-выходов) на наши коммуникации, совершенных в течение 1-го квартала, не привели к встречам «шнелльботов» с конвоями. Констатируя практически полное отсутствие ночного движения вдоль кавказского побережья, немецкое командование приказало произвести минную постановку у Туапсе (24 неконтактные мины, безрезультатна), а также нанести удары по нашим дозорам. Первый и последний такой удар состоялся в ночь на 5 марта, однако, несмотря на значительное огневое превосходство немцев (в бою участвовало пять «шнелльботов» против двух катеров МО-4), лишь один из охотников получил легкие повреждения.
Уже спустя два дня командующий ЧФ приказал ВВС флота уничтожить торпедные катера противника в их базах. Дважды в течение 11 марта база «шнелльботов» в Двуякорной бухте подверглась ударам штурмовиков (49 самолето-вылетов Ил-2), в результате чего два катера были серьезно повреждены прямыми попаданиями бомб. Спустя двое суток эти катера получили дополнительные повреждения в ходе налетов на Феодосию, куда они прибыли для ремонта повреждений. Новые удары по Двуякорной бухте состоялись 3 и 7 апреля, в результате чего был серьезно поврежден еще один и легко два катера. С учетом этого немецкое командование задумалось о смене пункта базирования на более удаленный от советских авиабаз и соответственно коммуникаций еще до начала операции по освобождению Крыма.
С началом эвакуации по плану «Адлер» немецкие надводные корабли были целиком задействованы для обороны собственных коммуникаций, а в конце приняли и непосредственное участие в транспортировке остававшихся на мысе Херсонес солдат и офицеров 17-й армии. Тем не менее не следует считать, что после тяжелого поражения в Крыму командование германских ВМС полностью утратило инициативу и в бездействии дожидалось своего конца. В июне дважды группы по восемь «шнелльботов» проводили поиски у западного побережья Крыма, в начале августа один такой рейд был произведен против предполагаемой коммуникации м. Тарханкут – Одесса. Надо отметить, что с 18 июля на Сулину стали базироваться корабли немецкой «боевой группы» – три артиллерийские баржи, по четверке «раумботов» и «шнелльботов». Хотя их главной задачей было противодействие возможному десанту, вечером 10 августа «боевая группа» была направлена в море для обстрела одесского порта. Ее выход был своевременно обнаружен советской воздушной разведкой, после чего отряд подвергся двум групповым налетам штурмовиков. Вследствие серьезного повреждения двух моторных тральщиков немцы отказались от продолжения рейда. Он стал последней активной акцией кригсмарине на данном театре.
Интересно отметить, что в этот завершающий период ВМС противника готовились к действиям и на другом – босфорском – направлении. В конце июля немцам стало известно о переговорах союзников с турецким правительством, после чего ожидалось вступление Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции. На этот случай германское командование в начале августа разработало оперативный план «Гертруд» и его морскую составляющую «Флигенпильц». В случае начала войны с Турцией главной задачей немецкого Черноморского флота считалось недопущение входа на театр кораблей западных союзников, а также нарушение турецких каботажных перевозок между портами румелийского и анатолийского побережья страны. С этой целью силами торпедных катеров и моторных тральщиков планировалось выставить пять минных полей на расстоянии 3 кабельтовых параллельно берегу у Босфора, силами румынского минзага «Мурджеску» и восьми БДБ – три минных заграждения по 100 якорных мин ЕМС по параллели 41.15 с. ш. Южный вход в пролив предполагалось заминировать силами люфтваффе. До практического осуществления этого плана дело не дошло.
Если вражеские субмарины представляли собой главную угрозу для существовавшего участка коммуникаций вдоль кавказского побережья, то мины являлись основной причиной задержки открытия фарватеров до освобожденных портов Крыма и северо-западного района Черного моря. Накануне оставления любого более-менее крупного порта немцы успевали заминировать его акваторию неконтактными минами, выставляемыми с БДБ. В ряде случаев, как, например, при отступлении из устья Днепра, противник, кроме того, устанавливал на подходах к портам также заграждения из якорных мин. Точное количество выставленных мин не указано даже в немецких документах, приблизительный подсчет дает не менее 550 мин, в том числе около 450 неконтактных. О плотности заграждений говорила серия подрывов наших кораблей, имевшая место в апреле. Так, 7 апреля в устье Днепра погиб сейнер «Дельфин» с личным составом штаба 1-го гвардейского укрепрайона. 18 апреля при входе в порт Одесса затонули два минных катера Дунайской флотилии, а 19–20 апреля у Феодосии катер-тральщик и тендер. Также 20-го в гавани Николаева подорвался и ушел на дно колесный пароход «Труд».
22 апреля перед реорганизованной 1-й бригадой траления была поставлена задача очистить от мин подходы к Крыму. На первом этапе тральщикам надлежало обезопасить гавань Феодосии и Двуякорную бухту, а также протралить фарватер от Керченского пролива. При этом были уничтожены 224 якорных и одна неконтактная мины, а также 57 минных защитников. Интересно отметить, что еще 11 донных мин, установленных в феодосийском порту, были найдены и подняты водолазами уже после окончания войны. Ни одной мины при тралении не было обнаружено в гавани Ялты, где до того «разрядилась» немецкая БДБ F 572. По-видимому, при их подготовке на минном складе были допущены серьезные ошибки, так как обе извлеченные позже водолазами мины находились в небоеготовом состоянии.
22 мая Феодосия и Ялта были полностью открыты для приема кораблей, после чего главной задачей для 1-й бригады стало траление Севастополя и подходов к нему. Работы выполнялись в несколько этапов и по плану должны были завершиться к 1 ноября. Несмотря на сосредоточение в Севастополе лучших тралящих средств и кораблей со всего театра, результаты траления сложно оценить однозначно. Из более чем 100 донных мин, выставленных противником перед оставлением Севастополя и Балаклавы, с середины июня до начала октября электромагнитными тралами были вытралены лишь 10. Кроме того, два боеприпаса были подняты водолазами и один подорван глубинными бомбами. Для получения этого результата пришлось сбросить 1018 бомб. В ходе проведения работ на уже протраленных участках 16 августа подорвался катер-тральщик (затонул), 19 октября – буксир (получил повреждения), что характеризовало качество траления как не слишком высокое. Оно, по-видимому, было обусловлено тем, что бухту тралили петлевыми тралами, заведенными с берега и катерами-тральщиками. При этом катерные электромагнитные тралы КЭМТ-2 давали надежный результат лишь в районах моря с глубинами не более 12 м. С 15 октября к тралению Северной бухты и внешнего рейда приступил оснащенный комплектом импортных тралов БТЩ Т-407, которому до 1 ноября удалось уничтожить еще 30 донных мин – в два с лишним раза больше, чем всем тралбаржам и катерам-тральщикам 1-й бригады за предыдущие почти 4 месяца. В этой связи интересно отметить, что приказ об оснащении британскими тралами типа «ЛЛ» кораблей ЧФ был отдан наркомом ВМФ только 9 июня, и Т-407 являлся на момент траления Севастопольской бухты единственным на флоте электромагнитным тральщиком, обладавшим ими. С другой стороны, обе поднятые водолазами мины «ящичного типа» RMH (помимо них, в Севастопольской бухте ставились мины типа LMB, обладавшие гораздо большей надежностью) оказались в небоеготовом состоянии. Ненадежность мин RMH еще раз подтвердилась при водолазном обследовании Севастопольской бухты в 1951–1953 гг., когда на дне были обнаружены и уничтожены 24 такие мины и только две типа LMB. Это отчасти объясняет, почему столь массированная минная постановка при слабом качестве траления не имела соответствующего результата. К слову сказать, с учетом вышеприведенных данных, гипотеза о подрыве линкора «Новороссийск» на мине типа RMH в октябре 1955 г. выглядит совершенно невероятно.
Одновременно 2-я бригада траления, сформированная в конце апреля, очищала от мин Керченский пролив. Об объеме проделанной работы говорят следующие цифры: всего в 1944 г. в ходе траления в проливной зоне и в Азовском море было вытралено и уничтожено 617 мин и минных защитников. Продолжительные сроки траления – фактически до конца кампании – объяснялись плохим техническим состоянием тральных кораблей и хронической нехваткой топлива. Так, например, в течение июля для траления фарватеров на всем Черноморском театре было осуществлено 113 выходов тральщиков, что составляло лишь 20 % от потенциала тральных сил. Потери в районе Керченского пролива на минах с мая по сентябрь составили тендер и два катера-тральщика.
Наиболее драматическая ситуация с тралением сложилась в северо-западном районе Черного моря. Это объяснялось тем, что к моменту своего прибытия в Одессу Одесская ВМБ практически не располагала тралящими кораблями, а мобилизовать их на месте было затруднительно из-за того, что все портовые плавсредства были уведены либо уничтожены противником при отступлении. Выход был найден в мобилизации семи рыбачьих сейнеров и 16 ялов, которые были оснащены шлюпочными тралами. Их силами в апреле – июле было полностью уничтожено заграждение из 100 якорных мелкопоставленных мин перед устьем Днепра, что позволило практически без потерь перевести из Очакова в Одессу катера Дунайской флотилии. Из ее состава в распоряжение Одесской ВМБ было передано четыре полуглиссера и такое же число катеров-тральщиков, что позволило начать траление неконтактных мин. Одновременно дивизион катеров флотилии приступил к проделыванию фарватера Одесса – Цареградское гирло Днестровского лимана. 26 июня в составе Одесской ВМБ была сформирована 3-я бригада траления, включавшая один дивизион катеров-тральщиков, передаваемый из Дунайской флотилии, и два дивизиона катеров с электромагнитными тралами, которые должны были поступить от промышленности. Это оказалось весьма своевременным, поскольку в ночи на 5 и 8 июля немецкая авиация выставила несколько десятков неконтактных мин в устье Днепра в районе Очакова. К началу сентября траление было в основном завершено. В зоне ответственности Одесской ВМБ было уничтожено 344 якорных (в том числе 69 шлюпочными тралами) и 162 неконтактных (103 тралами, 57 контрвзрывами, две разоружено водолазами) мины, а также 41 минный защитник. При тралении погиб один речной тральщик, кроме того, 1 августа южнее Одессы подорвался и погиб торпедный катер.
Несмотря на заметные успехи в борьбе с донными минами, полностью обеспечить безопасность плавания кораблей и судов не удалось. Так, из 92 неконтактных мин LMF, выставленных непосредственно в одесском порту, тралами и контрвзрывами были уничтожены только 50. В результате 2 ноября, уже после окончания военных действий, здесь погиб катер-тральщик № 591, а 10 января 1945 г. канонерская лодка «Аракс». Это заставило тралить бухту водолазами, которые смогли найти и обезвредить еще 23 мины. Все это заставляет сделать вывод, что надежных средств и методов борьбы с неконтактными минами к концу войны ЧФ все еще не имел. Кроме того, на фарватерах, пролегавших в зоне ответственности данной ВМБ, в последнем квартале 1944 г. погибли сейнер, два буксира и тралбаржа. Это объяснялось главным образом тем, что ширина протраленных фарватеров была незначительной, а береговое навигационное оборудование еще не было восстановлено.
Общий итог боевых действий на советских коммуникациях невозможно охарактеризовать одним предложением. С одной стороны, нашей стороне удалось выполнить свой план перевозок, который по сравнению с предыдущими годами войны выглядел необычайно скромно. Больших потерь от действий противника транспортный флот не имел – гораздо большее влияние на сокращение плана оказала крайне тяжелая ситуация с судоремонтом. С другой стороны, ЧФ даже по состоянию на конец войны не мог эффективно бороться с подводными лодками и современными типами мин, что, безусловно, сказывалось на интенсивности использования морских коммуникаций. Так, например, транспортировка ГСМ из портов Кавказа в Одессу стала возможна лишь с конца первой декады сентября, а не в период подготовки к проведению Ясско-Кишиневской операции, в чем было весьма заинтересовано командование 3-го Украинского фронта.
Действия на коммуникациях «оси»
Ситуация, сложившаяся к началу 1944 г. на коммуникациях «оси», была довольно напряженной. Это определялось, с одной стороны, значительной ролью, которую играли морские перевозки в снабжении войск противника на южном крыле советско-германского фронта (в первую очередь изолированной в Крыму 17-й немецкой армии), с другой – недостаточной численностью судового состава, который лишь с предельным напряжением мог справиться со всеми поставленными задачами. К 1 января противник располагал 16 крупными транспортными судами более 500 брт каждое, 71 БДБ и более чем сотней теплоходов, буксиров и лихтеров. Кроме того, для участия в перевозках на коммуникации Одесса – Очаков – Николаев использовалось несколько десятков саперных плавсредств – паромов «Зибеля», саперно-десантных катеров, тяжелых и легких штурмботов. В 1-м квартале немцы ввели в Черное море через Босфор два крупных сухогруза, а также три судна (в том числе два типа КТ) с Дуная. В то же время один транспорт убыл для перевозок в Эгейском море, а другой погиб на собственном минном заграждении недалеко от Севастополя. Таким образом, к началу операции по эвакуации 17-й армии из Крыма противник располагал 19 крупными транспортами, количество же малых плавсредств по сравнению с началом года практически не изменилось. В частности, за это время было потеряно только две БДБ, что заметно уступало потерям в 4-м квартале 1943 г. Во второй половине марта при отступлении из низовий Днепра немцы лишились девяти буксиров, 15 речных лихтеров и двух шаланд, в начале апреля при эвакуации Одессы – трех морских и семи речных лихтеров, что легко компенсировалось за счет привлечения к перевозкам новых плавсредств с Дуная.
Эвакуация 17-й немецкой армии из Крыма, продолжавшаяся с 13 апреля по 12 мая 44-го, стала, пожалуй, самой знаменитой и в то же время самой кровавой страницей в истории немецкого транспортного флота на Черном море. В течение этого месяца противник потерял, главным образом от ударов ВВС ЧФ, восемь крупных судов, а еще четыре получили тяжелые повреждения. Серьезные потери понес и малый флот – погибли три БДБ, а восемь были вынуждены стать в продолжительный ремонт. По далеко не полным данным также были потеряны два теплохода, крупная парусно-моторная шхуна, восемь буксиров и 25 лихтеров. Тем не менее после изгнания оккупантов из Одессы и Крыма потребность в морском транспорте для немецкого командования резко сократилась, в связи с чем оно уже во второй половине мая – начале июня перевело ряд ценных судов из Черного моря в Эгейское. Этим путем театр покинули пять крупных транспортов (в т. ч. четыре типа КТ), два теплохода, малый танкер, восемь парусно-моторных шхун и два буксира. Следует отметить, что ряд судов, включая танкер «Эльбинг» (быв. итальянский «Селено») и два транспорта типа КТ, не были пропущены турками. Отвечая на изменения военно-политической обстановки в Европе, 15 июня турецкое правительство закрыло проливы для прохода немецких судов, а 2 августа разорвало дипломатические и экономические отношения с Германией. В конце августа – начале сентября все восемь остававшихся на театре крупных транспортов и танкеров «оси» стали советскими трофеями, мелкие суда были частично уничтожены, частично захвачены на Дунае.
Объем грузоперевозок, шедших в течение 1-го квартала по вражеским коммуникациям, распределялся далеко не одинаково. Малые плавсредства и БДБ в основном использовались на коммуникациях Дунай – Одесса – Николаев и Одесса – Севастополь, в то время как крупные суда – на линии Констанца – Севастополь. Тем не менее перевозки на малых плавсредствах имели большое значение, поскольку на них в основном перевозились войска и военная техника, в то время как на крупных судах – продовольствие, боеприпасы и топливо. В январе морем было перевезено 65,2 тыс. т грузов (см. таблицу), в т. ч. 33,2 тыс. т в Крым, что не удовлетворяло заявки 17-й армии, составлявшие 45 тыс. т. В следующем месяце за счет большей интенсивности перевозок в Крым удалось доставить 52,3 тыс. т грузов. При этом с 7 февраля из Одессы началась переброска вооружения и техники (большая часть личного состава доставлялась авиатранспортом) 73-й пехотной дивизии. Вследствие этого, помимо снабженческих грузов, в этот месяц морем на полуостров были доставлены 3531 солдат, 147 автомашин и 67 орудий. С 4 марта за ними последовала техника и сопровождающий ее персонал 111-й пехотной дивизии. В общей сложности в этом месяце морским путем в Крым прибыло 6920 солдат, 20 штурмовых и 79 полевых орудий, 287 автомашин. Стоит отметить, что к 5 апреля, когда прекратила существование коммуникация Одесса– Ак-Мечеть, в Одессе еще находились примерно 2350 солдат, ожидавших отправки в Крым морским транспортом.
Боты типа KFK во время эвакуации Крыма. 1944 г.
В то же время общий объем перевозок снабженческих грузов сократился в марте до 45,6 тыс. т. Это произошло вследствие вынужденного отвлечения части тоннажа на эвакуацию немецких войск из устья Днепра и Южной Украины, что заставило с 20-го числа перевести на эту линию дополнительно пять транспортов, шесть теплоходов и такое же количество морских лихтеров. С 6 апреля была объявлена эвакуация Одессы, для чего были задействованы помимо уже привлеченных судов 11 БДБ. К 9 апреля – последнему дню операции – их число было доведено до 27. Благодаря этому немцам удалось вывезти из Николаева в течение марта 5,3 тыс. т (потери в портах и на погибших судах составили 1,8 тыс. т), из Одессы – 14,3 тыс. т в марте и 48 тыс. в апреле. Помимо этого, из Одессы морем было вывезено 8563 раненых и 10 965 лиц гражданского населения (главным образом немецких вспомогательных служб и фольксдойче).
БДБ F581 и «шнелльбот» во время эвакуации из Крыма
13 апреля, после прорыва советскими войсками вражеских оборонительных позиций на Сиваше и Перекопе, была объявлена эвакуация 17-й армии (план «Адлер»). В этом месяце на полуостров было доставлено только 16,2 тыс. грузов, 1912 солдат, 26 орудий, 10 автомобилей, зато вывезено 83,4 тыс. человек (18,3 тыс. немецких, 26 тыс. румынских и 0,7 тыс. словацких солдат, 7,8 тыс. раненых, 8,1 тыс. вольнонаемного состава, 15 тыс. хиви и солдат восточных формирований, 4,2 тыс. военнопленных, 3 тыс. гражданского населения). После выполнения первого этапа эвакуации наступила пауза, поскольку Гитлер считал, что небольшими силами 17-я армия сможет удерживать «крепостной район» Севастополя длительное время, подобно тому, как это делали советские войска в 1941–1942 гг. Поэтому в начале мая вывозились только ненужные тыловые части – с 1-го по 8-е число включительно из Крыма морем было вывезено всего лишь около 9,5 тыс. человек и 1,4 тыс. т технического имущества. В то же время для пополнения 17-й армии этим же путем было доставлено 1550 солдат, 11 штурмовых и 49 полевых орудий, 8 тыс. т грузов, в т. ч. 5,3 тыс. т боеприпасов. Тем не менее этих подкреплений оказалось недостаточно, чтобы предотвратить прорыв немецких позиций в ходе штурма 7–8 мая, вследствие чего в ночь на 9-е Гитлер дал разрешение на полную эвакуацию.
В этой ситуации немцам пришлось в полной мере испытать и последствия отсрочки с принятием столь важного решения, и всю неполноценность своего импровизированного транспортного флота. Крупных судов было мало, они притягивали к себе внимание летчиков ВВС ЧФ и несли большие потери. Небольшие суда и БДБ оказались малопригодны для плавания в открытом море в свежую погоду. Скорость буксировки лихтеров (3,5–4 узла) не позволяла им выйти за пределы радиуса действия советской авиации за ночное время, в связи с чем от их использования в финале эвакуации пришлось полностью отказаться, что заметно сократило транспортный потенциал немцев. На последнем этапе главную роль играли малые боевые корабли, БДБ и немногочисленные буксиры. Максимальное их количество было послано к мысу Херсонес, на котором после освобождения 9 мая Севастополя сосредоточились остатки войск 17-й армии, с расчетом забрать всех днем 11 мая и в ближайшую ночь. Однако мощные удары советской авиации сорвали дневную погрузку, а общая дезорганизация, бегство большей части морского руководства и трусость отдельных капитанов судов – ночную. Итог эвакуации был таким: морем удалось доставить в Констанцу 31,8 тыс. военнослужащих противника, а не менее 25 тыс. в последнюю ночь эвакуации не попали на суда и были частично уничтожены, а большей частью пленены утром 12 мая.
Итоговый доклад об эвакуации адмирала Черного моря и немецкая историческая литература оценивают достигнутые в ходе эвакуации результаты как крупный успех, с чем, однако, при объективном анализе согласиться весьма сложно. Нетрудно заметить, что успешным был лишь первый этап эвакуации в апреле и до 8 мая, когда противник располагал крупным севастопольским портом и близлежащими аэродромами. Именно за этот период было вывезено около 89,5 тыс. человек, или 73,7 % от тех 121,4 тыс., которые, согласно докладу, были вывезены с полуострова за все время. Далеко не все из них, как было показано выше, являлись военнослужащими. Наиболее боеспособная часть 17-й армии – пять немецких дивизий – оставалась в Крыму и постоянно подпитывалась маршевыми пополнениями. По данным специального штаба ОКН, возглавлявшегося генералом Линдеманом, на вечер 2 мая в крепостном районе Севастополя находились 86 271 военнослужащий (подсчитаны только немцы и румыны без солдат восточных батальонов и хиви), причем в это число не входили подразделения люфтваффе и кригсмарине за исключением зенитной и береговой артиллерии, а также морской пехоты. К этим примерно 90 тыс. военнослужащих за 3–9 мая добавились еще 4025 человек маршевых пополнений, прибывших морем и воздухом. Вывезено же по всем путям за период с 3 по 12 мая было, по данным штаба Линдемана, лишь примерно 43,9 тыс., или меньше половины от тех, кто находился в Крыму. При этом потери убитыми в 17-й армии, по крайней мере до 7 мая, были не слишком велики (за 1–6 мая всего около 3,4 тыс. убитыми и ранеными). Куда же девался остальной личный состав?
Конец немецкой армии в Крыму. Мыс Херсонес, май 1944 г.
Адмирал Черного моря в своем отчете указал, что еще около 8 тыс. были приняты на суда, но погибли вместе с ними. Установить действительную цифру немецких потерь на судах не представляется возможным, да это и не столь важно, поскольку общий расчет немецких безвозвратных потерь определяется не суммой потерь на суше и на судах (таких заслуживающих доверия цифр попросту нет!), а разницей между численным составом войск в Крыму на 2 мая и пополнениями (94–95 тыс.) и числом эвакуированных всеми видами транспорта (43,9 тыс.).
Почему же цифра погибших на судах из доклада Бринкмана не вызывает доверия? С одной стороны, часть судов из-за неподчинения капитанов уходили от берегов Херсонеса недогруженными и, следовательно, жертвы при их гибели не могли быть настолько велики, как указывалось в отчете об эвакуации. В частности, речь идет о теплоходах «Тотила» и «Тея», которые должны были принять около 9 тыс. солдат, но фактически (по данным сухопутного командования, морского коменданта Крыма и лоцманской службы, управлявшей движением) загрузились не более чем на треть. Около пяти сотен из числа посаженных на теплоходы было спасено при гибели транспортов. Следовательно, на обоих теплоходах не могли утонуть 7,3 тыс. человек, как утверждал вице-адмирал Бринкман. С другой – адмирал не принимал в расчет солдат, погибших на тех плавсредствах, которые были только повреждены и достигли берегов Румынии. А потери на них в ряде случаев бывали довольно значительны. Так, например, с БДБ F 472, подвергшейся удару советских штурмовиков 10 мая, было выброшено в море 49 трупов немецких и румынских солдат, на эсминце «Реджеле Фердинанд», получившем на следующий день попадание авиабомбы, погиб 21 солдат и т. п. Никто не вел учет тех, кто сел на мелкие, в том числе самодельные плавсредства, и попытал счастья в бурном море (волнение 10 мая составляло 4–5 баллов, 11–12 мая – 3–4 балла). Такие случаи были не единичны, а число пытавшихся спастись данным способом оказалось довольно значительным. Так, например, 13 мая в районе Зонгулдака к турецкому берегу пристала пинасса с 77 немецкими и румынскими солдатами. Сколько из таких плавсредств было потоплено нашими летчиками, либо затонуло в свежую погоду, мы уже не узнаем никогда. И все-таки подавляющее большинство неэвакуированного личного состава 17-й армии погибло или попало в плен именно в последние дни или даже часы эвакуации и именно в силу неспособности ВМС «оси» своевременно и в полном объеме принять их на борт и обеспечить доставку в Румынию. Это подтверждается и тем, что из 24 361 военнослужащего противника, попавшего в плен между 7 и 12 мая, примерно 21,2 тыс. сложили оружие на мысе Херсонес утром 12-го после того, как на горизонте растаяли дымы последних уходивших кораблей.
Не смогли уплыть от мыса Херсонес
Турбоэлектроходы «Тотила» и «Тея» за сутки до гибели направляются к берегам Крыма
Гибель «Тотилы». Снимок с сов. штурмовика в 6.15 10 мая 1944 г.
Обломки «Тотилы». Снимок сделан с самолета 8-го гвардейского штурмового авиаполка
За время Крымской операции морские коммуникации противника были серьезно нарушены, однако прервать их полностью, как требовала Ставка, из-за недостаточного количества выделенных сил, слабости разведки, перебоев в материально-техническом обеспечении, а также из-за просчетов оперативного характера не удалось. Большая часть вражеских войск была вывезена в тот период, когда из-за отдаленности мест базирования ни морская авиация, ни торпедные катера не могли эффективно действовать. Главная же причина состояла в том, что авиация, подлодки и катера могли лишь наносить некоторый урон врагу, но не могли заставить его прекратить отправку конвоев. Полностью блокировать Крым могли бы только надводные корабли, но Ставка не дала разрешения на их использование, сомневаясь в том, что командование флота сможет организовать их эффективное применение и взаимодействие с другими родами сил. С учетом уровня подготовки личного состава эскадры и проявившегося ранее неумения флотских штабов организовывать взаимодействие разнородных сил это решение можно признать правильным. Тем не менее действия ЧФ в ходе Крымской операции по достигнутым результатам стали наиболее успешными в ряду попыток сорвать вражескую эвакуацию морем на всех театрах за годы войны.
Во время эвакуации Севастополя на одной БДБ помещалось до 700 человек
Переполненная БДБ F335 во время эвакуации из Крыма
Немецкие солдаты прибывают в Констанцу из Севастополя
После окончания эвакуации из Крыма поток немецких грузоперевозок на театре сократился до минимума. Известно, что в течение второй половины мая в порту Констанцы было разгружено 2,7 тыс. т грузов, погружено – 2,3 тыс. т, за июнь – 0,4 тыс. т и 0,8 тыс. т, за июль – 0,3 тыс. и 0,9 тыс. т соответственно. В августе, как говорилось выше, вражеские коммуникации прекратили свое существование вместе с торговым флотом, осуществлявшим перевозки по ним.
Система обороны коммуникаций противником в начале 1944 г. достигла своей максимальной мощи. Как и раньше, она включала непосредственное конвоирование и воздушное прикрытие судов, фланговое прикрытие трасс перевозок минными заграждениями, поиск подводных лодок группами охотников за подлодками и самолетами, контрольное траление фарватеров, а также непосредственную проводку кораблей за тралами в районах баз. На подходах к своим базам, а также на маршрутах развертывания наших легких сил противник выставлял корабельные или катерные дозоры.
Разгрузка спасенных в порту Констанца
Как и раньше, большую роль в обороне коммуникаций противника играло разведывательное обеспечение. При этом в связи с продолжавшимся ослаблением люфтваффе объем воздушной разведки постоянно сокращался, в то время как значение деятельности радиоразведки продолжало расти. Хотя немецкой дешифровальной службе не удавалось производить чтение наших радиограмм, выдаваемая радиоразведкой информация о перемещениях кораблей и подлодок ЧФ оказывалась весьма точной и позволяла немецкому командованию во многих случаях избегать ненужного напряжения, в частности, не выделять сил прикрытия на случай появления на коммуникациях крупных кораблей ЧФ (хотя сама директива Ставки ВГК о выводе крупных кораблей в ее резерв немецкой разведкой раскрыта не была).
Конвоирование крупных судов на трассе Констанца – Севастополь выполняли румынские эсминцы и канонерские лодки, немецкие охотники за подлодками типа КТ и моторные тральщики примерно в соотношении 1:1–1,5:1 с количеством охраняемых судов. Конвои из БДБ зачастую никакого охранения не имели, но при возможности им придавалась группа охотников типа KFK для усиления противовоздушной и противолодочной обороны. Такая же группа либо группа БДБ в обязательном порядке придавалась конвоям, состоявшим из двух-трех буксирных сцепок.
В связи с малочисленностью люфтваффе воздушное обеспечение конвоев осуществлялось далеко не всегда, а когда осуществлялось, то недостаточными силами. Так, в январе-феврале на аэродроме Кунань в западной части Крыма находилось одно звено румынских и два звена немецких истребителей для прикрытия конвоев Одесса – Севастополь, а также якорных стоянок в Ак-Мечети и Евпатории. Одновременно высылались от двух до четырех истребителей, которые в случае встречи с нашими ударными авиагруппами зачастую уклонялись от боя ввиду явного численного меньшинства.
Противолодочную оборону большинства конвоев обеспечивали 1–2 гидросамолета. С весны отдельные машины стали оборудоваться радиолокационными станциями, что позволяло им вести поиск в ночное время. В то же время малочисленность таких самолетов, недостатки в технике и подготовке не привели к сколько-нибудь заметным изменениям в сложившейся на коммуникациях «оси» обстановке. В течение рассматриваемой кампании немецкой противолодочной авиации удалось добиться одного успеха, потопив 16 апреля в результате дневной атаки советскую подлодку Л-6, которая, по-видимому, ранее получила повреждения в результате бомбардировки глубинными бомбами с эскортных кораблей атакованного ею конвоя и не могла погружаться.
Подводная лодка Л-6 в 1943 г.
В период эвакуации из Крыма участие люфтваффе оказалось несколько большим. На подходах к Севастополю конвои как правило прикрывались одномоторными истребителями, в связи с чем наши ударные самолеты, действовавшие на большом удалении от баз и зачастую не имевшие истребительного прикрытия, старались производить атаки на большем удалении от берегов полуострова. 13 апреля для прикрытия конвоев на всем маршруте их движения из ПВО рейха в Румынию была частично переброшена группа дальних двухмоторных истребителей Bf110, самолетами которой в ряде случаев удавалось срывать атаки наших ударных машин на конвои. С этой же целью использовалась эскадрилья торпедоносцев Не111, переброшенная в 20-х числах апреля в Румынию на случай противодействия крупным надводным кораблям ЧФ, попытайся они сорвать эвакуацию. Тем не менее более чем в половине случаев атакованные в ходе операции вражеские конвои никакого прикрытия с воздуха не имели. К концу операции командование противника увеличило количество двухмоторных истребителей, но с вечера 9 мая люфтваффе были вынуждены прекратить использовать аэродромы в районе Севастополя, в результате чего в решающие дни 10 и 11 мая в районе мыса Херсонес наша авиация смогла действовать практически беспрепятственно. Всего с 4 по 14 мая с целью непосредственного охранения конвоев самолеты противника произвели 434 самолето-вылета Не111 и двухмоторных истребителей, 223 одномоторных истребителей, 142 гидросамолетов и четырех сухопутных разведчиков. За этот же период с целью разведки и поиска подлодок было выполнено еще 245 полетов. В середине июля в связи с участившимися минными постановками нашей авиации на внешнем рейде Констанцы на аэродромы близ города было переброшено звено ночных истребителей Bf110, которым удалось в течение августа сбить четыре наших Ил-4.
Отсутствие достаточного количества минных материалов привело к тому, что до момента оставления Крыма противник выставил лишь одно минное поле – противолодочное (200 мин UMB) 9 февраля у мыса Тарханкут. Зато практически сразу после окончания эвакуации немецкое командование приступило к постановке минных полей, имевших целью усилить противодесантную оборону побережья Румынии. В конце мая было выставлено три заграждения у Сулины (350 мин UMB и 833 минных защитника), в июне три заграждения перед устьем Дуная (300 ЕМС), в июле два заграждения у Мангалии (260 мин EMF и 500 минных защитников) и два перед Жебриянской бухтой (390 UMB и 230 минных защитников). В результате с учетом старых заграждений минами оказалось прикрыто 44 % побережья Румынии и Болгарии, но все они оказались не востребованными, поскольку никаких попыток высаживать десанты в данных районах ЧФ не предпринимал, а советские подлодки развертывались за линией минных заграждений.
Подводная лодка Щ-216
Поиск подлодок группами охотников велся активно, сами группы разворачивались в узлах коммуникаций, а также в районах развертывания субмарин, вскрытых радиоразведкой. Одновременно действовали от 2 до 4 групп охотников от двух до трех кораблей в каждой. В начале года одну из них, как правило, патрулировавшую район мыса Тарханкут, составляли крупные корабли типа КТ, но с марта все они были переведены на непосредственное охранение конвоев. В то же время из-за слабой эксплуатационной надежности и невысоких ТТХ немецких гидролокаторов, а также недостаточной подготовки личного состава случаев обнаружения подводных лодок группами не было, за исключением ситуаций, когда сами группы становились объектами атаки. В одном из таких столкновений 17 февраля охотнику удалось потопить подлодку Щ-216, застигнутую на небольшой глубине. Тем не менее нашими подводниками противолодочная оборона противника оценивалась как довольно сильная, что служило сдерживающим фактором для проявления активности рядом командиров.
Корабельные и катерные дозоры играли главную роль в прикрытии коммуникаций от набегов легких сил ЧФ. До начала апреля ночные дозоры силами БДБ и моторных тральщиков неслись только у побережья Керченского полуострова в интересах противодесантной обороны, однако эвакуация из Одессы 6–9 апреля потребовала развертывания в море группы артиллерийских БДБ и группы торпедных катеров по три корабля в каждой. Во время эвакуации из Крыма число дозоров еще более возросло. С севера немецкие коммуникации у Севастополя, как правило, еженощно прикрывала группа из трех-четырех торпедных катеров и группа артиллерийских БДБ такого же состава. При этом «шнелльботы» разворачивались на подходах к нашим базам (сначала у м. Тарханкут, затем у Евпатории) или на маршруте движения наших катеров, а артиллерийские БДБ – между северной кромкой оборонительного минного заграждения у Севастополя и линией фронта у Качи и Мамашая. Такой район развертывания избирался исходя из возможности артиллерийской поддержки баржами немецких войск. С востока в районе мыса Сарыч коммуникация прикрывалась одной или двумя группами торпедных катеров общим составом от трех до семи единиц. При этом «шнелльботы» имели задачу не только перехватывать и уничтожать наши катера, но и атаковать торпедами крупные надводные корабли ЧФ, попытайся они проникнуть на конвойную трассу.
И все-таки, несмотря на такую продуманную организацию, эффект от развертывания системы дозоров оказался довольно ограниченным. Главной причиной этого являлось отсутствие какой-либо обнаружительной техники на немецких кораблях. Из 40 групповых выходов советских торпедных катеров на коммуникации лишь в девяти случаях они вступали в огневой контакт с дозорами противника, в результате чего был поврежден один наш торпедный катер. Следует отметить, что число этих контактов, скорее всего, было бы меньше, если бы наши катерники в ряде случаев не принимали дозорные корабли (в первую очередь артиллерийские БДБ) за корабли конвоев и сами не выходили на них в атаку.
В завершение данной темы несколько слов необходимо сказать о таком пассивном средстве защиты коммуникаций, как продуманный выбор маршрутов и времени движения конвоев. Так, конвои БДБ серии «Рапид», перевозившие технику 73-й и 111-й пехотных дивизий, направлялись из Одессы не в Севастополь, а в Ак-Мечеть, что позволяло покрыть все расстояние за темное время суток. В результате конвои «Рапид» потерь от ударов авиации практически не имели – за два месяца перевозок на борту двух барж было ранено 7 солдат. Конвои в Севастополь прибывали в течение ночи, выходили – с началом сумерек, что, как правило, позволяло избегать ударов штурмовой авиации, радиус действия которой корабли проходили в темное время. После начала эвакуации противника из Крыма с выходом линии фронта к Севастополю режим движения несколько усложнился. Теперь при одновременном выходе конвоев с наступлением сумерек каждому нарезался свой маршрут. Причем по северным, считавшимся наиболее опасными, направлялись конвои БДБ, которые, с одной стороны, считались более трудно поражаемыми целями, с другой – менее ценными по сравнению с крупными транспортами. Эта система развалилась сама собой с началом массовой эвакуации, когда и была понесена основная масса потерь.
Налет на базу «шнелльботов» в Иван-Бабе 11 марта 1944 г.
В кампанию 1944 г. ВВС ЧФ уже уверенно играли роль главной ударной силы флота, хотя в течение 1-го квартала их успехи оказались довольно скромными. В январе был потоплен лихтер, серьезно повреждены охотник, теплоход и одна БДБ, в феврале – повреждена одна БДБ, в марте – повреждены лихтер, вспомогательное судно, теплоход, одна БДБ. Все это никак не отразилось на движении ходивших буквально в 10 минутах лета от Скадовска конвоев Одесса – Ак-Мечеть. Что касается конвоев Констанца – Севастополь, то лишь один из них в течение 1-го квартала подвергся удару авиации, да и то безрезультатно. Кроме того, наши самолеты, действовавшие с аэродромов Северного Кавказа, в результате ряда налетов на Феодосию и Двуякорную бухту смогли повредить немецкую подлодку и три торпедных катера.
Немецкие катера после налета 13 марта 1944 г. на порт Феодосия
Такие скромные успехи в первую очередь объяснялись тем, что по морским целям действовали в основном самолеты Скадовской авиагруппы, где имелось всего 50–60 ударных самолетов, включая неисправные. Плохо работала разведка, из-за чего значительную часть ударов приходилось производить не по конвоям в море, а в тот момент, когда они отстаивались на защищенных якорных стоянках. В ходе одного из таких налетов – 30 января на конвой на рейде Евпатории – погиб руководивший действиями Скадовской авиагруппы командир 1-й мтад Герой Советского Союза генерал-майор Н. А. Токарев. Не в меньшей степени боевые возможности авиагруппы ограничивали длительные – до двух недель – периоды отсутствия авиабензина. В результате активность морской авиации в 1-м квартале опустилась до необычайно низкого уровня. Например, торпедоносцы в 4-м квартале 1943 г. совершили 157 самолето-вылетов, в 1-м квартале 1944 г. – всего 48, штурмовики – 1295 и 774 соответственно. Переразвертыванию в район Скадовска главных сил ВВС ЧФ препятствовали нерешенность проблем тылового обеспечения, продолжающееся привлечение морской авиации к поддержке войск на Еникальском плацдарме, а также инертность и нежелание командования ряда авиачастей перебираться с обжитых кавказских аэродромов в недавно освобожденные районы. В результате штабы и управления 23-го шап и 40-го бап прибыли в Скадовск только 5 февраля, а управление 1-й мтад – десятью днями позже. Делалось это в порядке подготовки к началу сухопутной операции по освобождению Крыма, которую первоначально планировали начать 27 февраля. Отсрочка с началом операции дала возможность лучше к ней подготовиться. В частности, за это время высохли грунтовые аэродромы на Южной Украине, из-за раскисания которых ВВС ЧФ смогли принять лишь ограниченное участие в ударах по немецким эвакуационным конвоям из Одессы. За 9–10 апреля ударные самолеты Скадовской авиагруппы совершили по ним 51 самолето-вылет, потопив парусно-моторную шхуну и занимавшийся тралением мин в устье Дуная прорыватель минных заграждений.
Главные же успехи были достигнуты в ходе операции по освобождению Крыма.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В отечественной военно-морской литературе, как правило, под операцией по освобождению Крыма понимается так называемая операция разнородных сил Черноморского флота на коммуникациях противника. Однако если изучить существующие документы, становится ясно, что никакой операции (а мы под этим в соответствии с определением современных энциклопедий и словарей понимаем «совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели, задачам, месту, времени ударов, маневров, боев и сражений разнородных войск (сил) видов Вооруженных сил, которые проводятся одновременно и последовательно в соответствии с единым замыслом и планом для решения задач на театре военных действий или театре войны, стратегическом или операционном направлении (в определенной зоне, районе)» в установленный период времени») ЧФ не проводил. Документ под названием «План действий Черноморского флота на коммуникациях противника» был составлен, но фактически он содержал лишь общие соображения и задачи для подчиненных сил, на основании которых в штабах этих сил были разработаны конкретные планы применения. Никаких попыток координировать и руководить действиями подчиненных в ходе операции со стороны штаба ЧФ не предпринималось, за исключением руководства развертыванием подлодок на позициях. В силу этих причин мы под операцией по освобождению Крыма подразумеваем операцию, проводившуюся войсками 4-го Украинского фронта и Отдельной приморской армии с 8 апреля по 12 мая 1944 г. Действия флота в этот хронологический период, по сути, представляли собой все те же систематические боевые действия, которые велись до апреля и после мая.
Условно все действия ВВС в период операции можно разбить на три этапа.
1-й (8–21 апреля), когда из-за удаленности аэродромов удары по коммуникации Констанца – Севастополь могли наносить только бомбардировщики и торпедоносцы, а штурмовики действовали против коммуникаций у южного берега полуострова, а также участвовали в поддержке войск при прорыве перекопских позиций. В течение него на главной коммуникации нашими самолетами была потоплена парусно-моторная шхуна и серьезно повреждены два транспорта, причем на одном из них погибли около 200 эвакуируемых солдат. В ходе «малой эвакуации» немецких войск из Ялты и Судака в Севастополь от ударов с воздуха противник потерял две БДБ потопленными и две тяжело поврежденными, также был поврежден один моторный тральщик.
2-й (22 апреля – 8 мая), когда удары по коммуникации Констанца – Севастополь могли наносить все рода авиации ВВС ЧФ. В то же время действия в непосредственной близости от Севастополя были затруднены присутствием тут небольшой, но активно действовавшей группировки люфтваффе. Потери противника от ударов ВВС ЧФ в течение данного периода составили: потопленными – танкер, теплоход, лихтер (на нем погибли более 200 вражеских солдат), охотник типа KFK и одну БДБ, поврежденными – транспорт, два теплохода (один из них был затоплен при оставлении противником Севастополя), охотник типа КТ, моторный тральщик и три БДБ.
Удар Ил-2 11-й шад по БДБ в районе Судака 13.04.44
3-й (9–13 мая), когда в связи с развалом немецкой системы ПВО появилась возможность наносить удары не только по конвоям судов в море, но и непосредственно по местам погрузки у мыса Херсонес. Именно в этот период были одержаны главные успехи: потоплены 6 транспортов, минный заградитель, лихтер и охотник типа KFK, повреждены транспорт, эсминец, два охотника типа КТ, моторный тральщик, четыре БДБ, две артиллерийские БДБ и торпедный катер. На потопленных и поврежденных судах погибло несколько тысяч вражеских военнослужащих.
Удар «Илов» 8-го гвардейского штурмового авиаполка по БДБ в районе Алушты 13 апреля 1944 г.
Стоит особо отметить, что общее количество самолето-вылетов, совершенных ВВС ЧФ во 2-м квартале, не было каким-то чрезвычайно большим. Например, в 4-м квартале 1943 г. торпедоносцы совершили 157 самолето-вылетов, а во 2-м 1944 г. – 97, бомбардировщики – 406 и 746, штурмовики только по морским целям – 538 и 795 соответственно. В то же время количество вылетов на одну пораженную цель заметно сократилось и составило у бомбардировщиков – 56 самолето-вылетов, у штурмовиков – 31,8. Правда, торпедоносцы вообще не имели никаких успехов. Потери за время операции были довольно умеренными и составили 10 торпедоносцев, 19 бомбардировщиков и такое же число штурмовиков.
Прямое попадание РС-82 в баржу во время атаки «Илов» 11-й штурмовой авиадивизии по конвою у южного Крыма 13 апреля 1944 г.
В чем же причины заметно возросшей эффективности? Их несколько. Во-первых, увеличилось количество самолетов, принимавших участие в одном полковом вылете. У штурмовиков в одной группе могли вылетать до 18 машин, в среднем от 11 до 15. 13-й гвардейский бомбардировочный авиаполк на А-20 в начале операции мог одновременно поднять 16–18 машин, к концу 6–7. Остальные бомбардировочные и минно-торпедные полки по старинке ограничивались группами в 5–6 самолетов и потому добивались результатов гораздо реже.
Во-вторых, ВВС ЧФ полностью отказались от ночных ударов (несколько ночных налетов на Констанцу и Севастополь в течение операции было произведено силами авиации дальнего действия, но они оказались практически безрезультатными).
В-третьих, удары по портам и якорным стоянкам производились только тогда, когда можно было обеспечить надежный прорыв вражеской ПВО и поражение целей с небольших высот.
В-четвертых, изменились методы самой атаки, в первую очередь за счет внедрения топмачтового бомбометания. Оно позволяло при относительно небольшой продолжительности и сложности подготовки пилотов существенно повысить вероятность попаданий. К сожалению, при этом не произошел переход на больший калибр авиабомб – топмачтовые бомбардировщики, как и обычные горизонтальные, в основном продолжали применять бомбы ФАБ-100, не причинявшие крупным кораблям и транспортам больших повреждений и требовавшие большого числа попаданий для потопления. Также остался незамеченным хороший эффект от бомбардировки малых кораблей, в частности БДБ, кассетами противотанковых кумулятивных бомб ПТАБ. В противном случае потери флота противника могли быть еще больше. Впрочем, главный итог действий ВВС ЧФ заключался не в потоплении большого количества судов и гибели на них солдат и офицеров противника, а в том, что, опасаясь еще больших потерь, ВМС «оси» были вынуждены бросить на мысе Херсонес не менее 25 тыс. еще не эвакуированных военнослужащих 17-й армии.
Атака штурмовиками 8-го гшап дунайского буксира «Лобау» в 6.22 12 мая. Несмотря на малую высоту бомбометания, буксир не получил серьезных повреждений
«Бостон»13-го гвардейского авиаполка
В то же время было бы преувеличением заявить, что ВВС ЧФ в течение всей кампании действовали на коммуникациях неприятеля безупречно. Полностью безуспешными оказались в 1944 г. действия торпедоносцев, что было напрямую связано с отсутствием достаточного для организации массированных ударов количества обученного личного состава, а также пренебрежением к обеспечению их действий. Это, в свою очередь, объяснялось многократной переоценкой боевых успехов минно-торпедной авиации. По той же причине затянулось внедрение радиолокационных установок на самолетах-разведчиках и торпедоносцах. Командование частей и соединений еще не получило достаточного опыта организации массированных ударов, вследствие чего подготовка удара по Констанце 20 августа потребовала слишком большого времени и вмешательства специалистов штаба ВВС ЧФ.
«Бостоны» 13-го гвардейского авиаполка в полете
«Бостоны» 13-го гвардейского авиаполка над юго-западным Крымом. Весна 1944 г.
В начале года подлодки ЧФ продолжали использоваться по-прежнему позиционным методом, причем количество одновременно действовавших сократилось до минимальных показателей – от двух до четырех. Это было связано с плохим техническим состоянием и слабостью судоремонтной базы. Как следствие, на 1 января из 29 кораблей бригады лишь 9 числились исправными, пять проходили планово-предупредительный, восемь текущий, три аварийный и четыре капитальный ремонт. С другой стороны, само командование флота не стремилось в этот период разворачивать в море максимальное число подлодок, откладывая сроки окончания их ремонта на начало сухопутной операции по освобождению Крымского полуострова. За 1-й квартал было совершено всего 17 боевых походов, девять торпедных атак (с учетом погибших подлодок) и не поражена ни одна цель. В то же время из боевых походов не вернулись две субмарины, а третья погибла у своей базы во время испытаний после ремонта, по всей вероятности, по не боевым причинам.
Экипаж 40-го бомбардировочного авиаполка ВВС ЧФ
Экипаж 40-го бомбардировочного авиаполка. Май 1944 г.
Развертывание лодок для блокады полуострова началось с 11 апреля и к 20-м числам одновременно в море находились 9–10 субмарин. Правда, долгое время такое напряжение поддерживать не удалось, и к 7 мая число лодок в море сократилось до четырех, а к 12-му – до трех. В общей сложности за период операции было совершено 20 боевых походов. Находясь на назначенных позициях, лодки держали связь по радио с самолетами-разведчиками, с командным пунктом командира бригады и друг с другом. Контактов с целями было достаточно много, лодки произвели 27 торпедных и одну артиллерийскую атаку, выпустили приблизительно 67 торпед (с учетом погибшей Л-6), но смогли попасть лишь один-единственный раз – Л-4 торпедировала на пути к берегам Крыма крупный танкер «Фридерике» (бывший «Фируз», уже торпедировался советской подлодкой в 1943 г.), который, по расчетам противника, должен был эвакуировать от 8 до 10 тыс. солдат. В чем причина такой низкой результативности?
Автомат МР-40 и кормовой флаг, захваченные экипажем С-33 на немецком плавсредстве (предположительно БДБ F130) 12 мая западнее Севастополя
С нашей точки зрения, она заключалась прежде всего в недостаточной подготовке командного состава. 13 из 27 атак были произведены командирами, прибывшими по замене с других флотов и не имевшими достаточно боевого опыта. Еще восемь атак приходилось на долю подводников, ставших командирами лодок в 1942–1943 гг. и не имевших достаточной теоретической и практической подготовки в мирное время. Кроме того, и старые, и молодые командиры оказались не готовы к действиям в условиях сравнительно сильной для черноморского театра ПЛО противника, а также к действиям в одних районах с ВВС ЧФ. Последнее выражалось не только в слабости взаимного наведения на цели, но и в том, что часто бомбардировка конвоя нашей авиацией принималась за преследование подлодки противником с уклонением и уходом на глубину, хотя именно в это время конвой находился в наиболее уязвимом для атаки положении. Действительное и мнимое впечатление от вражеской противолодочной обороны приводило к слабому использованию данных разведки. Так, за время операции лодки приняли 125 сообщений с самолетов-разведчиков и 320 от соседних подлодок, но лишь в 33 и 19 случаях соответственно командиры предпринимали попытки воспользоваться этими данными для перехвата судов. По этим же причинами в 24 случаях, обнаружив цель, подводники не смогли ее атаковать.
В начале года обе бригады торпедных катеров ЧФ фактически бездействовали и восстанавливали силы после Керченско-Эльтигенской операции. На 1 января в 1-й БТКА числилось 25 катеров (в том числе 8 в строю), во 2-й – 16 (6 в строю). Следует отметить, что часть катеров продолжала использоваться не по назначению, например, в составе противолодочных поисковых групп из баз кавказского побережья. Коммуникации противника находились за пределами радиуса действия, в связи с чем в 20-х числах января возник замысел перевести ядро 2-й бригады в Скадовск. Реализовать его удалось лишь 6–7 марта. Первоначально планировалось отправить туда 12 торпедных и три сторожевых катера, фактически в море ушло 10 катеров, из которых к месту назначения прибыло девять – один потерял ориентировку, зашел в Ак-Мечеть, где был тяжело поврежден в бою с БДБ и затонул во время буксировки немцами. Между 17 и 31 марта катера 2-й бригады сделали пять групповых выходов (11 катеро-выходов) к Очакову и Ак-Мечети, но встреч с противником не имели. При этом стоит отметить, что в новой базе не имелось нормальных условий для ремонта и обслуживания, а сами выходы не были обеспечены данными разведки. За этим между 5 и 10 апреля последовали три групповых выхода (8 катеро-выходов) к Одессе, откуда в этот момент осуществлялась эвакуация войск противника. Лишь в одном случае катера имели контакт с конвоем противника, но боевого успеха не добились.
В период Крымской операции бригады торпедных катеров действовали каждая самостоятельно в своем районе: 1-я бригада, перебазировавшаяся к 19 апреля в Ялту, – вдоль южного берега Крыма, 2-я из Скадовска, с 15 апреля из Евпатории – вдоль западного. За время операции было выполнено 268 ночных катеро-выходов, проведено 22 боя (13 с конвоями и 9 с дозорами), выпущено 57 торпед, из которых попали лишь две – был дважды с интервалом в 14 дней торпедирован большой охотник за подводными лодками Uj 104. Причем во втором случае он уже был в брошенном состоянии в Казачьей бухте близ мыса Херсонес, поскольку ранее помимо попадания торпеды был еще и серьезно поврежден нашими штурмовиками. Столь скромные успехи объяснялись главным образом плохим техническим состоянием катеров, что не позволяло одновременно использовать в поиске более 4–5 катеров от бригады. Этого, несомненно, было мало для прорыва охранения конвоев, скрытным же атакам препятствовала сама конструкция катеров типа Г-5, которым для торпедной стрельбы следовало развить не менее 30 узлов скорости. Попытка наладить взаимодействие с авиацией, в частности с самолетами-осветителями, не дала стабильного положительного результата – в ряде случаев самолеты сбрасывали осветительные бомбы на свои же катера, поскольку не имели с ними устойчивой связи. Наши потери в операции составили два катера, один из которых был потоплен огнем охранения конвоя, а другой подорвался на плавающей мине.
Скромные итоги, достигнутые катерами, были вполне закономерны. Новые тактические приемы в арсенале катерников так и не появились, неудовлетворительная ситуация с судоремонтом не позволяла рассчитывать на какие-либо действия крупными силами, а конструкция катеров – на скрытность. Впрочем, эскадра ЧФ не могла похвастаться даже этим – все предложения командующего флотом задействовать крупные корабли в ходе Крымской операции были отклонены Главным морским штабом, по-видимому, после соответствующих консультаций в Ставке ВГК. Урок, данный 6 октября, был еще свеж в памяти, да и вряд ли можно было рассчитывать на достижение крупного успеха в случае выхода – ведь никаких новых идей по части применения крупных надводных кораблей за истекшее время не появилось, а многие «узкие места», приведшие к катастрофе 6 октября, так и не были устранены. В частности, не было отработано взаимодействие кораблей с прикрывающей их истребительной авиацией, наведение самолетов с кораблей по радио и т. д. Для ночных действий отсутствовала радиолокация (британские корабельные РЛС начали поступать на ЧФ в мае 1944 г.), при том, что немецкие торпедоносцы, находившиеся в Румынии на подобный случай, ею располагали и продемонстрировали свою эффективность еще при торпедировании крейсера «Молотов» в 1942 г. Без предварительного решения всех этих вопросов выход превращался в авантюру с весьма сомнительными шансами на удачный исход.
Минная война в 1944 г. осуществлялась исключительно силами ВВС ЧФ. В первом квартале мины ставились в Днепро-Бугском лимане (восемь мин), у Ак-Мечети (16 мин), на Дунае (шесть мин) и у Одессы (четыре мины). При таком объеме постановок сложно было рассчитывать на успех, особенно если учесть, что в ходе них не удалось добиться скрытности. Противник потерял лишь один лихтер, да и то на заграждении у Констанцы, выставленном летчиками еще в 1943 г. В период Крымской операции мины ставились у Севастополя (28), в устье Дуная (58) и у Констанцы (26). Нашим воздушным постановщикам удалось создать некоторые затруднения судоходству на Дунае и у Сулины, в связи с чем в конце эвакуации противник практически отказался от отправки конвоев в дунайские порты. В то же время прямой материальный ущерб выразился лишь в погибшем лихтере и охотнике, кроме того, в августе у Сулины на донной мине погиб немецкий торпедный катер. В июне – августе в связи с отсутствием в море в дневное время конвоев постановки стали основным видом деятельности минно-торпедной авиации. Было произведено 78 вылетов, выставлено 146 мин – все у Констанцы. Успехов при этом не было, что неудивительно, если принять во внимание, что мины ставились на ограниченной площади, не скрытно, а немецкие тральщики не встречали никаких помех при тралении. Косвенным результатом постановок стали затруднения в пользовании полигоном подготовки экипажей субмарин у Констанцы и периодически случавшиеся задержки с выходами лодок на позиции.
Подводя итоги, следует отметить, что в кампанию 1944 г. впервые с начала войны разнородные силы Черноморского флота смогли нанести по коммуникациям противника удары такой силы, что планы перевозок по ним оказались серьезно нарушены. Немалый урон был нанесен и самим ВМС «оси». В то же время, достигнутые результаты не стоит переоценивать. В частности, осталась, по существу, не выполненной директива Ставки ВГК о блокаде Крыма. До последнего момента противник перебрасывал туда маршевые пополнения и военную технику, не неся при этом практически никаких потерь. Принято считать, что с наличным составом сил ЧФ попросту не мог выполнить эту задачу, но при этом почему-то сразу забывают о полном превосходстве советской стороны в крупных надводных кораблях. Запрет Ставки ВГК на их использование возник не на пустом месте, и потому в работах советского периода часто говорилось о присутствовавшей на театре воздушной опасности. Но как угрозу со стороны люфтваффе можно увязать с тезисом (а фактически это не просто тезис, а реальное положение дел!) о господстве в воздухе советской авиации? Другое дело, что это господство зачастую не являлось препятствием для противника время от времени наносить сильные ответные удары. Если быть честными, то надо признать, что сил у Черноморского флота было достаточно, и на самом деле речь шла о неумении по целому ряду вопросов организовать взаимодействие между разнородными силами, наладить все виды боевого и тылового обеспечения. Достигнутая дорогой ценой Победа дала возможность на многие годы забыть о рассмотрении этих «неудобных» вопросов.
Участие ЧФ в Ясско-Кишиневской операции
В связи с готовящимся наступлением советских войск на южном фланге советско-германского фронта, в июле штабом флота был составлен «Общий план операции Черноморского флота по содействию войсками 3-го Украинского фронта по вторжению в Румынию» (утвержден главкомом ВМФ 24 июля). Планом определялись следующие задачи флота: прервать морские коммуникации противника между Бессарабским побережьем, портами Румынии и Болгарии и по реке Дунай; массированными ударами авиации по базам Констанца, Сулина уничтожать боевые корабли противника и разрушать портовые сооружения; огнем корабельной артиллерии и высадкой тактических десантов содействовать войскам 3-го Украинского фронта в окружении и уничтожении Аккерманской группировки противника. Следует подчеркнуть, что директива Ставки ВГК № 220170 от 2 августа, которой 2-му и 3-му Украинским фронтам приказывалось подготовить и провести операцию по разгрому группы армий «Южная Украина», в адрес ЧФ не направлялась и никаких задач флоту в ней не ставилось. Все вопросы взаимодействия решались на основе личных контактов начальника оперативного отдела штаба ЧФ со штабом 3-го Украинского фронта. На основе этого своей директивой от 7 августа командующий ЧФ в дополнение к ранее поставленным задачам приказал командующему Дунайской флотилии подготовить и с началом наступления сухопутных войск высадить на западный берег Днестровского лимана соединения 46-й армии. 11 августа Военный совет 3-го Украинского фронта поставил задачу на 2-е сутки общего наступления форсировать лиман, высадив десанты по обе стороны Аккермана, окружить и уничтожить аккерманскую группировку противника – румынские 2-ю пехотную дивизию и 110-ю бригаду.
Второй составной частью операции флота являлась операция ВВС ЧФ по уничтожению плавсредств противника в ВМБ Констанца и гирлах р. Дунай. Ее план был утвержден Военным советом ЧФ еще 30 июня. Кроме этого, планировалось нанести удары по вражеским коммуникациям силами подводных лодок и торпедных катеров.
Командующим войсками десанта был назначен заместитель командующего 46-й армии генерал-лейтенант А. Н. Бахтин, морской частью – Горшков. Предназначенные для высадки войска были разбиты на два эшелона. Помимо катеров флотилии, привлекли большое число армейских саперных плавсредств.
Были сформированы две группы высадки. 1-я группа (капитан 3-го ранга А. Н. Шальнов) состояла из четырех отрядов высадочных средств, двух отрядов паромов и отряда обеспечения (231 десантная лодка, 15 полуглиссеров, 17 катеров ЗИС, 2 дымзавесчика, 23 парома) – должна была принять два батальона 83-й морской стрелковой бригады и штурмовой отряд 369-го батальона морской пехоты и высадить его северо-западнее Аккермана. 2-я группа (капитан-лейтенант А. П. Потапов) состояла из четырех отрядов высадочных средств, отряда паромов и отряда обеспечения (166 десантных лодок, 10 полуглиссеров, 10 катеров ЗИС, 2 дымзавесчика, 11 паромов) – должна была принять усиленную роту 369-го батальона морской пехоты, части и высадить их юго-восточнее Аккермана. После высадки 1-го эшелона обе группы высадки должны были перебросить на захваченные плацдармы 2-й эшелон (255-я бригада морской пехоты, 252-й батальон амфибий, 37-й гвардейский мотоциклетный полк, оставшиеся подразделения 83-й морской стрелковой бригады и 1-го гвардейского укрепрайона).
Кроме того, выделялись отряд кораблей артподдержки (капитан 2-го ранга П. П. Давыдов) в составе четырех бронекатеров и отряд кораблей прорыва (капитан-лейтенант В. И. Великий) в составе четырех бронекатеров, двух минных катеров, катеров-тральщиков и двух полуглиссеров. Отряд Давыдова должен был обстрелять западный берег Цареградского гирла, а отряд Великого – прорваться с моря в лиман и оказать артподдержку десанту. Высадку обеспечивали артгруппа сектора береговой обороны флотилии и Одесской ВМБ (26 орудий от 122 до 180 мм) и 60 76-мм пушек 46-й армии, а также авиагруппа ВВС ЧФ (180 самолетов).
20 августа перешли в наступление войска 2-го и 3-го Украинских фронтов. На следующий день Бахтин приказал произвести высадку в ночь на 22 августа. Посадка войск прошла скрытно. На нашем берегу лимана 1-я группа приняла 2316 десантников при 3 танках, 12 автомашинах, 18 орудиях, 29 минометах и 18 мотоциклах, 2-я группа – 1216 десантников при 20 орудиях, 12 минометах и 64 лошадях. Для маскировки перехода и подавления огневых точек и прожекторов с 00.25 22 августа авиация 17-й воздушной армии наносила бомбоудары (90 вылетов По-2). В 02.49 катера отряда Давыдова дали залп РС по косе Бугаз, по этому же району открыла огонь и береговая артиллерия, имитируя подготовку к высадке. В результате подход десантных отрядов в лимане был обнаружен противником только в 100–200 м от берега. Румыны открыли сильный огонь, но уже через 20 минут десантники заняли их первую траншею. Ценой потери одного полуглиссера в 04.36 в лиман прорвался и начал подавление огневых точек отряд Великого. Противнику удалось остановить продвижение десанта и после подхода резервов начать контратаки. Но с 05.40 к поддержке войск подключились ВВС ЧФ (за день 72 вылета Ил-2 и 86 вылетов истребителей). Кроме того, 2-й артиллерийский авиаотряд корректировал огонь батарей и ставил дымзавесы. С 6 часов утра началась переброска 2-го эшелона. К 18 часам Аккерман был освобожден, а к исходу дня занято все побережье лимана. С начала высадки и до утра 23 августа через лиман были переправлены 7893 человека, 182 лошади, 102 автомашины, 8 танков, 174 мотоцикла, 3 бронемашины, 74 орудия, 47 минометов, 43 повозки и 262 т грузов. После этого флотилию на переправе сменила 5-я понтонная бригада.
Операция увенчалась успехом, несмотря на неожиданно сильное сопротивление румын. Во многом успеху способствовала возможность применения в изолированных от моря водах лимана саперных плавсредств вплоть до складных саперных лодок. Это дало возможность быстро переправить достаточные для выполнения задачи силы и средства.
В результате наступления 3-го Украинского фронта 3-я румынская армия была вынуждена начать отступление, в ходе которого оказалась прижатой к морю. 46-я армия при поддержке флотской авиации (144 вылета 23 августа) развивала наступление в направлении Рени – Измаил. Немецкое командование еще надеялось закрепиться вдоль Дуная. 3-й корпус 3-й румынской армии получил приказ прорваться через Кундукскую косу и занять рубеж от устья Дуная до Браилова с предмостными плацдармами. Чтобы отрезать пути отхода противнику, Октябрьский после получения данных об обстановке от штаба фронта в ночь на 23 августа приказал Горшкову в ночь на 24-е высадить в районе Жебрияны 300 человек 384-го батальона морской пехоты, а затем войти в Килийское гирло Дуная и овладеть районом Килия – Вилково. Горшков, назначенный командующим операцией, решил выполнить обе задачи одновременно.
Вечером 23 августа из Одессы к Килийскому гирлу вышел отряд кораблей прорыва (капитан 2-го ранга П. П. Давыдов) в составе 11 бронекатеров, 6 минных катеров, 6 катеров ЗИС, 6 речных тральщиков и 10 полуглиссеров. Лидером отряда был оборудованный под мобильный командный пункт малый охотник с Горшковым и опергруппой штаба флотилии на борту. Чуть позже к Жебриянам вышел отряд высадки десанта (капитан 3-го ранга П. И. Державин) в составе 10 бронекатеров, 3 малых охотников, 2 минных катеров и 3 полуглиссеров. На борту катеров отряда высадки находились 285 десантников при 10 ПТР, 4 минометах, 2,2 т боеприпасов и 1,4 т продовольствия. Поскольку немецкий флот находился в замешательстве после авиаударов по Констанце и быстрого поражения союзников по «оси» в Молдавии, переход морем прошел без противодействия. В 04.30 24 августа началась высадка у Жебриян. Противник обнаружил десантников только после выхода первых групп на берег. При поддержке огня бронекатеров сопротивление в районе высадки было сломлено, десантники заняли Жебрияны. Закрепившись в поселке, командир батальона майор Ф. Е. Котанов направил 80 человек в Вилково, а 60 человек заняли позиции у основания Кундукской косы на пути отхода 3-го румынского корпуса. Они при поддержке 4 бронекатеров, малого охотника и флотской авиации (штурмовка 22 истребителями) отразили попытки румын прорваться на юг, потеряв в тяжелом бою 12 человек убитыми и 16 ранеными. После получения сообщения о прекращении Румынией боевых действий противник оставил попытки прорыва и начал сдаваться.
В 06.35 отряд Давыдова, не встречая сопротивления, вошел в Потаповское гирло Дуная, вышел в Килийское гирло и к 9 часам подошел к Вилково, где и высадил десант из состава экипажей катеров. В то же время туда подошли и 80 морских пехотинцев из Жебриян. При поддержке артиллерии катеров к полудню Вилково было занято, гарнизон сдался.
И десант, и прорыв в Дунай произошли в период неразберихи, вызванной поражением и выходом Румынии из войны и связанной с этим деморализацией румынских войск. Этим и объясняется вялая и противоречивая реакция противника. Тем не менее решительность и оперативность действий Дунайской флотилии заслуживают высокой оценки.
Разгром ВМС «оси» на Черном море и завершение кампании
После окончания Крымской операции система базирования ЧФ позволяла наносить удары по любым участкам побережья противника или его коммуникаций, хотя движение по ним практически прекратилось. В связи с этим с начала 3-го квартала до 19 августа ВВС ЧФ, если не считать вылетов на минные постановки, совершили всего три самолето-вылета торпедоносцев-«охотников» – все безрезультатно. Вполне посильной и отвечающей обстановке стала задача по уничтожению ядра боевого и транспортного флота противника ударами с воздуха непосредственно в пунктах его базирования. Главной проблемой в этих условиях являлось медленное переразвертывание тыла ЧФ на новые базы, а также нехватка материальных средств, в первую очередь горючего. По состоянию на 29 июля на аэродромах Одесского узла находилось 1261 т авиабензина, Крымского – 350 т и Кавказского – 314 т. Начальник тыла ВВС ЧФ докладывал: «На аэродромах Кавказского побережья – Майкопе, Мысхако, Геленджике, Миха-Цхакия, Поти – совершенно отсутствует [бензин марки] Б-78, заряжаем только истребители, вылетающие по вызову ПВО. Совершенно прекращена работа корректировщиков и буксировщиков, сведена до минимума ПЛО, свернуты полеты по испытаниям. Сильно сокращена работа транспортных самолетов, а вскоре совсем встанет».
Как отмечалось ранее, планом операции по содействию войскам 3-го Украинского фронта предусматривалось помимо прочего массированными ударами авиации по базам Констанца и Сулина уничтожать боевые корабли противника (в качестве первоочередных целей были намечены три румынских эсминца, плавбаза и подводные лодки), а также разрушать портовые сооружения. Несомненно, что переход советских войск в крупномасштабное наступление нужно было поддержать и с морского фланга, устранив всякую возможность помех со стороны вражеских ВМС. Непонятно только, почему массированные удары по вражеским базам в Констанце и Сулине были отложены до 20-х чисел августа, хотя обстановка позволяла нанести их еще в конце мая.
Рубка подлодки U9, потопленной в ходе налета на Констанцу 20 августа 1944 г.
Операция ВВС ЧФ началась 19 августа – за сутки до перехода в наступление войск 2-го и 3-го Украинских фронтов – ударами по военно-морской базе Сулина. В результате штурмовиками были уничтожены три немецких торпедных катера, кроме того, повреждения получили речной танкер и несколько румынских кораблей. На другой день атакам 90 бомбардировщиков под прикрытием 112 истребителей подверглись корабли и объекты в Констанце. Интересно отметить, что действия многочисленных ударных групп, вылетавших с разных аэродромов, впервые координировались с воздушного командного пункта, где находился командир дивизии пикирующих бомбардировщиков, благодаря чему на весь удар ушло всего 18 минут. Подобных по организации и мощности ударов ВВС ЧФ не наносили ни до, ни после 20 августа. Хотя ни одного попадания в эсминцы и плавбазу достичь не удалось (правда, пострадал эсминец «Реджеле Фердинанд», находившийся в аварийном ремонте после крымской операции и потому не фигурировавший среди целей налета), были уничтожены румынский миноносец, танкер, немецкая подводная лодка, одна БДБ и два сторожевых корабля, а также пять «шнелльботов». Получили серьезные повреждения эсминец, транспорт, две немецкие и две сверхмалые итальянские подлодки, три «раумбота» и две БДБ. Всего же с 19 по 25 августа авиация флота совершила 347 самолето-вылетов по Констанце и 340 по Сулине, потопив и повредив вдобавок к перечисленным еще ряд кораблей и судов. 22 августа в связи с непрекращавшимися налетами корабли немецкой «боевой группы Сулина» были вынуждены уйти в Констанцу.
Авиация флота была главным, но не единственным родом сил, принимавшим участие в операции Черноморского флота по содействию войскам 3-го Украинского фронта. Помимо нее активно действовали подлодки и торпедные катера.
После окончания Крымской операции к 17 мая все подлодки вернулись в базы, и в подводной войне наступил перерыв. В связи с необходимостью серьезных ремонтных работ их действия на коммуникациях противника прекратились почти на два месяца и возобновились лишь 10 июля. В 3-м квартале подлодки совершили 15 боевых походов, произвели семь торпедных и две артиллерийские атаки. В результате них были потоплены одна болгарская и три турецкие парусно-моторные шхуны. С 8 августа во избежание подобных инцидентов, а также в связи с разрывом дипломатических отношений между Германией и Турцией позиция, непосредственно примыкавшая к территориальным водам Турции, была закрыта. Субмарины, действовавшие на позициях у берегов Румынии и Болгарии, держались в основном за линией минных заграждений, в связи с чем лишь одна из семи торпедных атак имела целью немецкие корабли. Потерь в 3-м квартале подводные силы ЧФ не имели.
С середины мая 44-го вражеские коммуникации снова оказались за пределами радиуса торпедных катеров. Это положение изменилось с получением ленд-лизовских катеров типа «Воспер», которые 19 июля перебазировались в Севастополь и до середины августа находились в стадии освоения личным составом. В течение августа – сентября торпедные катера ЧФ совершили 59 выходов на коммуникации противника и 90 для высадки десантов. В ночь на 23 августа они провели бой с немецким дозорным охотником на внешнем рейде Констанцы, безрезультатно выпустив по нему пять торпед. Собственные потери в этих действиях составили один катер, подорвавшийся на мине.
В условиях мощных воздушных ударов по базам, а также в связи с развернувшимся крупномасштабным советским наступлением командование ВМС противника 22 августа приняло решение сократить свою черноморскую группировку путем отвода части корабельных соединений в Нижний Дунай. Реализация этого замысла была нарушена поступившей вечером 23-го информацией о перевороте в Бухаресте и радиовыступлении румынского короля, где тот объявил о выходе его страны из войны. После 3 часов ночи 24 августа адмирал Черного моря получил ряд указаний из ставки Гитлера, где ему предписывалось оккупировать и защищать до последней возможности район Констанцы от советских и румынских войск, а позже – захватить корабли ВМС Румынии, включая находившиеся на Дунае. Задача отвода части сил в Дунай объявлялась второстепенной. Вечером того же дня вице-адмирал Бринкман доложил об отсутствии в его распоряжении достаточных сил для занятия Констанцы и о том, что корабли и береговые объекты с немецкими гарнизонами подготовлены к самообороне. Тем временем в районе Бухареста развернулись боевые действия – немецкое командование попыталось захватить город силами частей 5-й зенитно-артиллерийской дивизии, люфтваффе нанесли ряд ударов по центральным кварталам, включая королевский дворец. В ночь на 25-е стало ясно, что начало враждебных действий между немцами и румынами вопрос нескольких часов. Одновременно были получены сообщения, что советские войска начали форсирование Дуная в районе Килии и Тульчи, развивая наступление на Сулину и Констанцу, румыны им сопротивления почти не оказывают. Вскоре адмирал Черного моря получил от румынского командования ультиматум, что боевые действия начнутся в 17 часов, если до этого момента немецкие войска не покинут территорию страны или не сложат оружие. Тем временем из Берлина шли указания, подтверждавшие требования оборонять Констанцу до последней возможности. Кроме того, кораблям, не требовавшимся для защиты порта, предписывалось войти в Дунай, нанести удар по советским переправам и прорываться в верховья реки. В условиях господства советской стороны в воздухе и враждебности румын выполнение этого плана представлялось равнозначным самоубийству. Адмирал решил по-своему: никому не докладывая, он приказал затопить неисправные корабли на рейде Констанцы (их точное количество и наименования не известны до сих пор), а остальным уйти в Варну. Одновременно он свернул свой пункт управления, что лишило командование кригсмарине возможности оперативно вмешаться в ситуацию. Немецкие береговые части, находившиеся под руководством немецкого морского коменданта Румынии, после уничтожения своих объектов отступили пешком к болгарской границе. При ее пересечении все они были разоружены пограничниками, в связи с выдвинутым болгарским правительством требованием о том, что немцы должны покинуть территорию страны.
В ночь на 26 августа в Варну начали прибывать корабли немецкого Черноморского флота, а утром туда на моторном тральщике прибыл и вице-адмирал Бринкман. Его штаб должен был взойти на корабли в Мангалии, но выход из порта задержался на несколько часов из-за сильного волнения (6–7 баллов) и временного отказа румын пропустить немцев. По прибытии в Варну болгары предупредили адмирала, что в течение 24 часов все прибывшие в порт немецкие корабли будут интернированы. В связи с этим командование группы ВМС «Юг» направило Бринкману распоряжение, запрещавшее вход новых кораблей в Варну и одновременно требовавшее атаковать корабли советских ВМФ у берегов Румынии силами подлодок и торпедных катеров, в то время как охотники, моторные тральщики и БДБ должны были войти в Дунай. Одновременно разрешалось затопить небоеготовые корабли. Фактически этим правом немецкие экипажи начали пользоваться еще с ночи на 26-е, самостоятельно приставая к болгарскому берегу, подрывая механизмы и дезертируя. Днем 26-го на внешнем рейде Варны был затоплен ряд кораблей (в том числе три артиллерийские баржи), экипажи остальных подверглись мучительному ожиданию. О самоубийственной атаке дунайских переправ не могло быть и речи, поскольку, помимо прочего, у кораблей отсутствовало топливо, однако начала вырисовываться перспектива вооруженного противостояния с болгарами. 27 августа на переговорах было достигнуто компромиссное решение: корабли должны были разоружиться, а их экипажи вместо интернирования покинуть страну. Понимая, что в случае оставления корабли сразу же станут в строй советского ЧФ, немцы в течение 28 и 29 августа затопили их на расстоянии от 4 до 10 миль от порта. Из 73 два были затоплены в районе Бургаса, остальные у Варны. Еще 28 были брошены в портах или на мелях с уничтоженными механизмами. Часть из них была включена в состав ЧФ, но лишь незначительному количеству довелось реально послужить под советским флагом.
Десанты ЧФ в Констанцу, Варну и Бургас
Директивой начальника ГМШ от 28 августа Черноморскому флоту основной ближайшей задачей был назван захват и освоение ВМБ Констанца. В ночь на 29 августа Октябрьский передал командующему румынским флотом о сдаче флота к полудню 29 августа. Ультиматум был принят, и в ночь на 30 августа в порту Констанцы были высажены 800 бойцов из состава 143-го и 384-го батальонов морской пехоты. Город был занят частями 3-го Украинского фронта еще вечером 29 августа, и осложнений с занятием порта и захватом румынских кораблей не возникло. 31 августа был занят также остров Фидониси.
5 сентября СССР объявил войну Болгарии. Сопротивление болгарской армии считалось маловероятным, хотя отдельные эксцессы не исключались, как и противодействие немецкого флота. Для содействия 3-му Украинскому фронту в наступлении на болгарской территории флот выделил корабли, катера, подводные лодки, часть ВВС и морскую пехоту. Планом предусматривалось блокировать выход немецких кораблей из болгарских баз, корабельной артиллерией и высадкой десантов содействовать продвижению сухопутных войск, захватить с моря порты Варна и Бургас. Фактически немецкие надводные корабли и суда, которые смогли отойти от причалов, уже были затоплены, а подводные лодки находились в море. Но это было установлено только после занятия Варны.
8 сентября армия пересекла болгарскую границу и во второй половине дня заняла Варну. Вечером 8 сентября с трех торпедных катеров и двух транспортных самолетов в Варне высадились 122 бойца 384-го батальона. Они заняли порт и захватили болгарский флот, а также брошенные немцами неисправные плавсредства. Ночью БТЩ «Щит» и катера доставили в порт еще более 1000 бойцов 83-й морской стрелковой бригады. 9 сентября армия заняла Бургас, а флот с самолетов (посадочным способом) и с катеров без сопротивления высадил в порту 384-й батальон. В 22 часа того же дня все действия против Болгарии были прекращены в соответствии с директивой Ставки, поскольку Болгария объявила войну Германии.
Последние немецкие корабли на Черном море – три подводные лодки – были затоплены в турецких водах 10 сентября, что ознаменовало собой завершение военных действий на данном театре. В подтверждение этого 16 сентября ЧФ был исключен из состава действующей армии СССР.