рогой бандитов было никак не меньше полутора десятка. Николай озабоченно нахмурился. Обход, которого он ждал от противника, становился всё более реальным. Ермолов прекратил стрелять, прислушиваясь к раздающимся голосам. Но похоже, что его временное затишье враг истолковал по-своему, и вновь перенес весь свой огонь на группу. Снова появилась мысль оставить свою позицию, незаметно перейти дорогу и, сделав крюк на местности, выйти с противоположной стороны в тыл противника, расстрелять его в упор, со спины. Но уйти, оставив группу без прикрытия, он не мог. Его автомат застучал вновь, прижимая противника и вызывая его огонь на себя. Тем временем бандиты, обозленные на его упорство, перенесли весь свой огонь на его позицию. Пули не прекращаемым потоком шелестели над головой. Ермолов увидел, как срубленное сразу несколькими пулями, рухнуло небольшое деревце, росшее чуть впереди, еще несколько срезанных веток упали на дорогу совсем рядом. Чуть привстав, Николай огрызнулся короткой очередью, резким броском сменил позицию и уже оттуда, тщательно прицелившись, дал несколько очередей по высунувшемуся из-за ствола пулемётчику. Затем повернул ствол вправо и шмальнул для острастки в сторону засевших рядом, но невидимых глазу бандитов. Те не заставили себя ждать, затарабанив в ответ короткими экономными очередями. Укрывшись за толстым пнем, оставшимся от спиленного когда-то бука, Николай наконец-то скинул рюкзак и, оттолкнув его от себя, быстро огляделся по сторонам. Справа росли небольшие деревья, за спиной лежало кривое, суковатое бревно, а дальше тянулась совершенно голая поляна, немного возвышавшаяся над местностью, и потому недоступная пулям противника.
Комбат рвал и метал. Связи с попавшей в засаду группой по-прежнему не было. Центр уже связался с обеими, находившимися неподалеку от места боя, группами, и теперь они стремительно выдвигались на помощь группе Шахмедзянова, а с ним самим связаться больше не удавалось.
— Товарищ майор, Ерохин сообщает, что бой продолжается, — Мятин появился со стороны двери ведущей в комнату дежурного радиста.
— Ну, Шахмедзянов, ну паразит, только положи мне людей, сам убью! — и тут же без всякого перехода, — Мятин, живо запроси Ерохина, узнай приблизительное время подхода, но не торопи.
— Есть! — старлей развернулся и выскользнул из палатки.
Вернувшись пару минут спустя, он прямо с порога доложил:
— Час — десять, час — двадцать, товарищ майор, быстрее никак.
— Долго, очень долго, а что группа Малышева?
— Им ещё дальше, товарищ майор.
— Да я знаю, что дальше, не надо мне это рассказывать! — комбат едва сдерживался, что бы не сорвать зло на ни в чем не повинном орошнике. — Когда они планируют прибыть к месту боя?
— Им идти, — Максим задумался, — часа два, никак не меньше.
— Ну, как с такими офицерами работать? Связи нет, координат противника нет, артиллерию не навести. И как назло вертушки у Ханкалы все задействованы. Дежурный! — комбат окликнул вошедшего в штабную палатку капитана Катюшкина. — Группы капитана Гордеева и Курагина поднимай срочно по тревоге. Двадцать минут на сборы. Броню и «Уралы» на выезд.
Катюшкин молча кивнул и поманил пальцем посыльного по штабу.
— Слышал? — тот кивнул. — Беги выполняй.
Проследив взглядом за убегающим посыльным, Катюшкин подошел к столу дежурного и набрал номер дежурного по парку.
— Четыре «Урала» и броня на выезд, готовность пятнадцать минут, — бросил он в трубку, и выслушав короткое «есть», положил её на место.
Уже проведя краткий смотр и направляясь к броне, комбат вдруг вспомнил, что никого не назначил вместо себя.
— Роман, остаёшься за комбата, — майор Солуб, к которому, собственно, и была адресована эта фраза, понимающе качнул головой.
— Аккуратнее.
— А, — комбат только отмахнулся, иллюзий он не строил. Пока колонна дотащится до нужного квадрата, бой уже закончится. Останется только… Что означает это «только», можно было лишь гадать. Хотелось верить в лучшее, но с группой Шахмедзянова по-прежнему не было связи.
Прыгнув на броню, комбат дождался, когда крайний из разведчиков займёт отведённое ему место и только тогда махнул рукой.
— Поехали, — броня рявкнула и, деранув колесами гравий, тронулась с места.
В очередной раз сменив позицию и вновь оказавшись в мокрой глине обочины, Николай подсчитал оставшиеся патроны (Что бы прижимать противника, требовалось стрелять и стрелять).
«Не густо, — подумал он, оглядывая и перекладывая в разгрузке пустые рожки. Лишь три магазина оставались полными, еще один, уже на половину разряженный, вставлен в автомат. — Пора делать ноги. Надо постараться поднять если не всю, то хотя бы часть группы сюда, на эту небольшую полянку, а уже затем сбить противника с дороги. Напоследок пощекотав нервы противника длинной очередью, Николай в несколько прыжков пересек дорогу и скатился за пригорок. Просвистевшие за спиной пули прилетели с опозданием.
— Свои! — крикнул он, ломясь сквозь ветви в сторону распластавшихся на земле разведчиков. Как и ожидалось, ближе всего к дороге располагались сержант Рогозов и рядовой Рогов, чуть дальше и ниже пулеметчик Саша, здоровый коренастый контрактник.
«Неплохо устроились», — мгновенно оценив позицию этой троицы, пробормотал Николай, пересекая открытый участок и падая рядом с Женькой Рогозовым.
От дороги и с левого фланга, где, собственно, и сидел противостоящий им противник, эту троицу прикрывал приличный земляной вал, зато вся остальная группа, как и предполагал Николай, скатилась за насыпь и была полностью открыта с правого фланга. Стоило только «чехам» пересечь дорогу напротив — и полный хандец. А если бы противник при этом ещё малость довернул и зашел с того же места, что и сам Николай, то его взору открылись бы не защищенные спины Рогозова и Рогова. Ермолов не сразу обратил внимание на то, что никто больше не стреляет, и лишь плюхнувшись на землю, окончательно убедился, что вокруг стоит тишина.
— Как вы тут, все целы? — обеспокоено спросил он, и получив утвердительный ответ, как бы между прочим уточнил: — Женьк, ты слышал, как я тебя звал?
Тот кивнул и что-то попытался сказать в своё оправдание, но Ермолов, не желая развивать тему, лишь махнул рукой:
— Жень, короче, там за дорогой есть небольшая возвышенность, если… — он не закончил.
— Ну, её на фик, Николай, — взмолился сержант, всем своим нутром показывая нежелание выползать из-под столь, казалось бы, безопасного бруствера.
— Ладно, — раздосадовано буркнул Ермолов, поднимаясь. — Где командор-то наш?
— Там, — Рогов показал рукой в сторону деревьев.
— Коль, ты только командиру не говори! — попросил уходящего Женька, имея в виду ту самую злополучную возвышенность.
— Хорошо, не скажу, — бросил на ходу Ермолов и, вскочив на ноги, стремительно рванул в указанном Роговым направлении, стараясь как можно быстрее пересечь открытое пространство.
— А у меня сто двадцать патрон осталось, — почти радостно доложил подбегающему старшине второй пулемётчик группы Дрянов.
— И куда же ты, милый, стрелял? — елейным голосом уточнил Ермолов, внимательным взором окинув позицию рядового, между которым и противником расстилалась сплошная стена леса. — Идиот, куда ты стрелял, я тебя спрашиваю? — и не дожидаясь ответа, Николай поспешил к сидевшему на корточках лейтенанту. От противника тот был скрыт толстыми стволами деревьев.
— Почему в тыл никто не смотрит?
— Да вот же тройка Алданова, — нервно бросил лейтенант и ткнул пальцем в лежавших где попало бойцов тыловой тройки.
— Да в тылу-то они в тылу, только никто тыл не охраняет! — Николай недовольно покачал головой. — Дрянов, взял Алданова и выбрал себе нормальную позицию, живо!
Дрянов дёрнулся, но возражать не посмел, а быстро подхватив свои шмотки, кинулся выполнять команду замкомгруппы.
— Алик, на связь вышли? — спросил Ермолов, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.
— Да.
— А координаты противника передали?
— Да передадим, передадим, — нервно отмахнулся лейтенант. — А ведь правда, хорошо группа сработала?
— Нормально, — процедил старшина, имея в виду первые секунды боя, когда бойцы рассыпались в стороны с проворством убегающих от коршуна цыплят. Что — что, а рассредоточиваться их научили. Только что бойцы делали следующие полтора часа? Теперь, когда Николай видел позицию группы, в его груди вскипало негодование. Почти половина из бойцов благодаря его действиям оказалась вне зоны поражения, в том числе и сам командир группы, а лес давал огромную, невероятно огромную возможность для маневра. За пятнадцать-двадцать минут тыловая тройка могла выйти противнику в тыл, а затем, продвинувшись, забросать гранатами бандитов, не принимавших участия в бою и находившихся где-то внизу за дорогой. А можно было сделать и по-другому: войти в лес, выйти к опушке и расстрелять засевших на дороге бандитов из гранатомёта. Но ничего сделано не был. Командир группы бездействовал. Ермолов едва подавил в себе всё возрастающий гнев. Нельзя было по-настоящему сердиться на этого желторотика с двумя звёздочками. Это был первый бой для него и первый бой для большинства солдат. Все были живы, а это главное, и ему не хотелось омрачать чью — бы то ни было радость разбором полетов. Он смолчал и только напомнил:
— Координаты передай.
Лейтенант кивнул и поспешил спуститься вниз, за насыпь, к разворачивающему станцию радисту, оставив недоумевающего старшину в одиночестве.
«За полтора часа боя не передать координат? Это чересчур».
Пока Ермолов расставлял и рассаживал тыловую тройку, командир группы все еще возился с определением координат противника.
— Наши координаты у тебя есть? — подходя, уточнил Ермолов и, увидев согласный кивок, он добавил: — Тут всё просто, давай я скажу…
— Не суетись, Колян, сейчас всё передадим! — похоже, с приходом Ермолова в лейтенанте начала просыпаться его прежняя самоуверенность. В этот момент на связь вышла другая группа, спешащая на помощь. Шахмедзянов перехватил тангенту у радиста и прокричал срывающимся голосом: