Салах почти догадался о причине своего беспокойства. Его чуткие уши уловили звук щёлкнувшего предохранителя, но он не сумел вовремя вычленить этот звук из десятков сотен звуков, издававшихся его рассаживающимися на обед подельниками…
Взрыв поглотил все остальные звуки. Сотни осколков, срезая на пути ветви, понеслись к затеявшим перекус бандитам. Один из осколков, срезав тонкую ветку дерева, достиг всё ещё остававшегося стоять Салаха. Осколок был на излёте. Попади он в грудь, ударь в один из магазинов, и на теле боевика не появилось бы даже царапины, но горячий кусочек металла попал в шею, прошив её почти на вылет. Захлебываясь собственной кровью, Салах опустился на колени и, выронив автомат, попытался зажать рану руками. Силы покидали его, он захрипел и повалился на землю. Мир завертелся перед глазами Салаха, чтобы минуту спустя исчезнуть навсегда. Со стороны русских грянули выстрелы. Прогремело ещё два взрыва — от выставленных вперед МОНок по разбегающимся в панике бандитам полетели новые сотни роликовых осколков. Раздались крики раненых и умирающих…
Курагин поднял ствол автомата и дал короткую очередь туда, где, ему показалось, мелькнула фигура боевика. Раздались ответные выстрелы. Глухо ухнул РПГ — снаряд разорвался на подлёте, врезавшись в ветку. Бой разрастался. Металл летел во все стороны, срезая кору деревьев, скашивая кустарник, пронзая человеческие тела.
Главарь банды некоторое время лежал, уткнувшись лицом в землю. Пули свистели вокруг, не давая ему подняться. Тело была нервная дрожь. Минуту назад сидевший рядом с ним и наслаждавшийся пищей боевик истекал кровью. Хан, заскрежетав зубами, повернулся на бок и, подняв над собой автомат, нажал спусковой крючок. Длинная очередь затрясла отдачей его и без того бившееся в нервной лихорадке тело. Он стрелял до тех пор, пока автомат не клацнул опустевшим затвором. Затем главарь банды опустил ствол и, тяжело дыша, отстегнул опустевший магазин. С необходимостью перезарядить оружие пришло понимание необходимости действий.
— Руслан, в обход! В обход, Руслан! — Хан видел, что сталось с его заместителем и потому сразу же начал отдавать приказы шедшему в конце колонны второму своему помощнику Алханову. Убедившись, что его услышали, Хан передёрнул затвор и, сменив позицию, ввязался в продолжающуюся перестрелку.
— Командир, нас пытаются обойти справа! — крикнул кто-то из бойцов, но в трескотне выстрелов лейтенант не понял кто именно.
— Бабкин, пулемет, и на правый флаг, живо! — длинная очередь срезала ветки над головой Курагина.
Несколькими секундами спустя справа раздался крик: «Аллах акбар». И тут же захлебнулся в звуках длинной пулемётной очереди.
— Мочи гадов! — из-за спины Курагина поднялся рядовой Платов и, широко размахнувшись, швырнул в сторону противника ручную гранату. Чудом не задев ветки, она улетела за линию боевых порядков противника. Разрыв, и новая граната брошена в том же направлении.
— Не подставляйся! — Алексей скосил глаза в сторону бросающего гранаты разведчика. Тот, подчинившись, рухнул на землю — и вовремя. Осколки разорвавшегося гранатометного выстрела сбили кору со стоявшего за его спиной дерева. Плотность огня со стороны противника усилилась. Один за другим в сторону разведчиков летели гранатомётные выстрелы. Если бы не заросли орешника, спецназовцам пришлось бы туго. А так большинство гранат, задев ветви, уходило в сторону. Одна, перелетев, разорвалась в реке. Противник не спешил отходить. Курагин понял, что несмотря на понесённые потери, «чехи» всё ещё имеют значительное численное преимущество. Они снова предприняли попытку обойти группу справа.
— Сволочи, гады, получите! — зло выкрикивал засевший на правом фланге Бабкин, а находившийся рядом с ним пулемётчик, то и дело меняя позиции, бил длинными очередями, прижимая рвущегося к ним противника.
— Командир! — обрадовано закричал скрючившийся в небольшой ямке радист. — Группа Ефремова на подходе, через пять минут будут.
— Товарищ майор, группа лейтенанта Курагина ведёт бой в районе населённого пункта А… Есть раненные. Группа старшего прапорщика Ефремова выдвинулась на подмогу, — ворвавшийся в палатку комбата оперативный дежурный капитан Мальченко выглядел слегка растерянным.
— Данные о количестве боевиков? — накинув поверх голого торса камуфляжную куртку, майор Хворов поспешил к выходу.
— Да Курагин чепуху лепит, — стараясь не отставать от быстро идущего командира, мелкий Мальченко почти бежал.
— А конкретней? — похоже, комбат начинал злиться.
— До шестидесяти. Я же говорю, чепуху лепят. Откуда может взяться такое стадо?
— До шестидесяти? Что ж, пока будем исходить именно из этой цифры. Группу Гордеева подняли по тревоге?
— Но я сначала… Вам… доложить…
— Какого чёрта? Сколько раз я должен Вам повторять: в случае боестолкновения сразу же поднимается по тревоге дежурная группа, а потом докладывается? — рявкнул закипевший от чужого тугодумия майор. — Или Вам на лбу написать надо?
— Я думал…
— В армии надо не думать, а исполнять.
— Так точно, — капитан понял, что слегка перестарался.
— Дежурную группу на выезд. Вооружение, боекомплект полные, бегом, — посыльный по штабу, рванув с места, кинулся к стоявшей через плац палатке второй роты.
— Дежурная группа, на выезд. Воору… — донеслось до ушей входящего в двери ЦБУ Хворова.
— Связист, прямую связь с Курагиным, живо!
— «Вий» вызывает «Шаха» (позывной у четвёртой группы остался прежним), «Вий» вызывает «Шаха». Старшего на связь с «Вием». Приём. Товарищ майор, связист говорит, командир подойти не может — руководит боем.
— Давай связиста, — комбат взял наушник и гарнитуру в свои руки.
— На связи «Вий». Приём, — комбат нажал и отпустил тангенту.
— «Шах» для «Вия» на приёме, — несмотря на трескотню выстрелов и беспрестанно звучавшие звуки разрывов, голос рядового Сидорова был слышен вполне отчётливо.
— Доложи обстановку. Приём.
— Ведем бой с превосходящими силами противника, — чётко, без лишних волнений доложил радист. — Подтянулась группа Ефремова. — Это хорошо, — продолжая слушать доклад Сидорова, машинально отметил комбат. — У нас двое трехсотых. — «Кто?» — хотел спросить Хворов, но промолчал. Потом, потом, всё потом, сперва обстановка и численность противника. — Нас пробуют обойти. Приём, — и никакого волнения. Бесстрастный холодный голос. Вот выдержка! Молодец!
— Кто определил численность противника? Приём.
— Командир группы товарищ… — радист запнулся. — Приём.
— Понял тебя, «Шах», понял, оставайся на связи, — комбат услышал звук мотора выезжающего на площадку перед КПП БТРа, — Мальченко доложи в Ханкалу. Я на выезд. И сообщи майору Солубу. Он временно остаётся за меня. Ясно?
— Так точно.
То, что обойти русских с фланга не удалось, Хан понял по усилившейся пальбе там, куда он только что отправил людей Руслана. Грозный крик: «Аллах акбар» потонул в грохоте русского пулемета и в трескотне автоматных очередей. Хан только зло выругался и, сплюнув с досады, дострелял очередной магазин. Перезаряжая оружие, он изо всех сил старался не смотреть назад, боясь увидеть, как его люди тащат очередных убитых и раненых. Салаха и лежавшего неподалеку от Хана убитого боевика уже утащили в глубину обороны. Теперь он наблюдал, как из-под огня вытаскивают последних из тех, кого сильно посекло или убило осколками разорвавшихся мин. Хан видел, как стараются его гранатомётчики, но большинство гранат взрывалось ещё на подлёте. А русские тем временем активизировали свои действия. Ещё немного — и они могли в свою очередь предпринять фланговый манёвр. Дело принимало совсем уж нежелательный оборот.
— Руслан, прижми их фланг! Остальным приготовиться к отходу! — хан подавал команды на чеченском языке, надеясь, что среди русских чеченов нет, а если кто из своих его не понимал, так это были их личные проблемы. Пусть учится, на войне учатся быстро.
Ушедший по приказу командира радист Копылов так и застрял на левом фланге. Затем, когда левый фланг начал забирать в направлении противника, Копылов скатившись в небольшой овражек, оказался среди бойцов тыловой тройки. Растянувшись на два десятка метров, они, как им было и положено, прикрывали тыл группы.
— Ты чего здесь? — удивлённо спросил пулемётчик рядовой Веснухин.
— Я? Предупреждал…всех… вот, — вздрогнув от очередного разрыва, ответил радист, — сейчас вот, сориентируюсь, и к командиру.
Выглядел он слегка растерянным, но в целом Веснухин ему поверил.
— Слушай, я ведь пулемётчик, я должен быть там, — он кивнул в сторону гремевшего за спиной боя. Пули летели и сюда, но уже не проходили в опасной близости, а свистели выше. Рельеф местности скрывал тыловую тройку от попадания прямого выстрела.
— Ну и? — недоуменно насупил брови Копылов.
— Оставайся здесь за меня, а я поползу туда, — с надеждой глядя на радиста, предложил Веснухин.
— Нет, нет, что ты, я сам.
— Да погоди ты, я же пулемётчик, ты понимаешь? Ты слышишь, как «чехи» долбить начали. Что ты с автоматом туда попрёшься, а я… пулемёт… машина. Сиди здесь, я пошёл, — Веснухин быстро, пользуясь тем, что бы Копылов не успел его остановить, сорвался с места и, пригибаясь, бросился в направлении основной части группы.
— Стой, — закричал ему вдогонку Копылов, но броситься следом и оголить тыл уже не осмелился. — Тьфу ты чёрт, — он выругался и, зло ударив кулаком по земле, подвинулся в сторону, занимая покинутую пулемётчиком позицию.
Тем временем рядовой Веснухин, найдя разрыв в цепи ведущих бой разведчиков, приладил пулемёт и, высмотрев место, откуда бил вражеский гранатометчик, нажал на спуск. Длинная очередь заставила бандита вжаться в землю. Над головой Веснухина одна за другой прошелестели две короткие очереди из автомата. Он перекатился в сторону и ответил им тем же. Обзору мешали кусты ежевики. Веснухин пополз вперёд и оказался на ровной, тянувшейся по лесу, но уже изрядно поросшей травой дороге. Он хотел уже отползти назад, когда через дорогу побежали бандиты. Времени рассуждать не было, один за другим «чехи» бежали вперёд, пытаясь зайти во фланг группы. Веснухин довернул пулемёт и почти не целясь, выпустил длинную хлесткую очередь. Бежавший вторым бандит споткнулся и кубарем полетел на землю. А впереди бегущий отпрянул в сторону и нырнул в кусты. Еще двое попытались откатится назад, но Веснухин не дал им такой возможности — ещё два трупа остались на лесной дороге. Пули засвистели над головой пулемётчика, но тот и не думал прекращать стрелять. Огонь из его пулемёта сковывал противника, не давая ему возможности для манёвра.