И тут я услышал приближающийся звук.
Тяжелая металлическая поступь. Звенящие по камню шаги.
Я оцепенел. Не врал Андре!
Все было как в кошмарном сне, будто я уже попадал в эту ситуацию, будто помнил об этом, только забыл, не удержал в памяти. Сквозь туман на меня надвигался шагающий металлический кошмар.
Повернувшись, я бросился бежать. И, конечно же, тут же поскользнулся на камне. Ноги разъехались, я упал, ударился правым коленом – ногу пронзила боль. Заскользил по склону, сдирая подбородок о камни, вцепляясь пальцами в землю – и не находя опоры. И с содроганием почувствовал, как ноги ушли в пустоту, как подо мной раскрывается бездна.
В последний миг я все-таки удержался. Срывая в кровь пальцы, впился в каменистую землю. Да я и зубами готов был уцепиться, было бы за что кусать!
Сколько там подо мной?
Полметра?
Или полкилометра?
Собственно говоря, начиная метров с пяти, разница состоит лишь в том, как долго будет звучать мой последний крик.
А шаги все приближались! Я, выше пояса свесившись над пропастью, тщетно пытался выползти назад. Но уцепиться было не за что.
Шаги смолкли. Я рискнул медленно поднять голову.
Надо мной стоял робот.
Самый настоящий, такой, как рисуют в детских мультиках.
В полтора человеческих роста, не меньше. Металлическое бочкообразное туловище, гладкое, серое и невыразительное. Ноги – толстые и тоже металлические, но при этом будто гофрированные, свободно гнущиеся, никаких признаков суставов. Ступни широкие, карикатурно-человеческие, будто даже пальцы намечены. Руки… что руки. Точно как ноги, только тоньше, и пальцы более явственные, собранные конусом. И опять же похожая на человеческую голова: вместо рта темная матовая пластина, вместо носа – небольшой выступ с двумя отверстиями, глаза огромные и фасеточные, слабо светящиеся.
Я почувствовал, что руки слабеют. Может, разжать пальцы? Вдруг подо мной метр-два? Или пологий склон, по которому можно скатиться?
Робот стоял неподвижно и смотрел на меня.
– Эй, привет! – сказал я. – Привет-привет! Три, эти, как их, закона робототехники! Азимов их придумал, знаешь? Наш, смоленский мужик Азимов! Робот не должен причинять вреда человеку и допускать, чтобы человеку был причинен вред… и еще подчиняться… и еще оберегать себя…
– Очень своеобразная логика, – произнес робот негромко. Голос был вполне человеческий, живой. Рот, конечно, не шевелился.
Мне еще сильнее захотелось разжать руки.
– Ты анекдоты любишь? – уже не понимая, что несу, спросил я. – Просыпаются как-то альпинисты, потому что их товарищ мечется в палатке и кричит: «Согни палец! Палец согни!» Будят его… спрашивают, что случилось. А он говорит: «Приснилось, что мне снежный человек палец в жопу засунул и над пропастью держит… а я ему кричу: „Согни палец!“»
– Ты предлагаешь мне поступить как снежному человеку из этой истории? – спросил робот. Или мне почудилось, или в голосе железного болвана действительно была ирония?
– Да вытащи же меня! – закричал я. – Вытащи или столкни, только не стой столбом! Я же упаду!
Я даже не понял, как все произошло, сознание не зафиксировало. С немыслимой быстротой робот вытянул руки, ухватил меня ниже колен и вздернул перед собой. Секунду я болтался в металлических лапах, держащих крепко, но вместе с тем бережно. Потом меня перевернули и поставили на твердую землю.
Робот снова стоял неподвижно. Спокойный голос произнес:
– Ты не мог упасть, я контролировал ситуацию.
– Так ты… ты повинуешься? – нашелся что спросить я.
– С чего бы такой вывод? – поинтересовался робот. – Я говорю, что не допустил бы твоего падения. Ты мне нужен.
– Д-да? – Я впервые в жизни начал заикаться.
– А я, вероятно, нужен тебе. Мне представляется верным, что наши интересы во многом совпадают.
Металлический палец вытянулся ко мне, коснулся автомата.
– Это оружие, – признался я.
– Я знаю. Рекомендую не тратить зря патроны, пытаясь повредить меня. Я защищен от оружия такого рода.
– Да я и не собирался… – Я махнул рукой. Что толку объяснять. При виде этой махины, оказавшийся столь быстрой, становилось понятно: против него что с автоматом, что со штопором, все едино.
– Хорошо.
Робот опять же неуловимо быстро изменил позу – сел. Скрипнули под металлической тушей камешки.
– Спрашивай, – велел робот. – Я знаю, что люди не могут действовать, не задав ряд ненужных вопросов.
– И ты ответишь? – спросил я.
– Это зависит от вопросов.
С логикой у него все было в порядке. Жаль, что его создатели не чтили Азимова.
– Ты – робот.
– Я – робот. Не похож?
У него определенно было чувство юмора! И это как-то успокаивало. Я заглянул в пропасть и сглотнул. Дна не видно. Я торопливо отошел подальше и сел напротив робота. Автомат снял и положил в сторонке, больше для своего удобства, чем чтобы продемонстрировать миролюбие.
– Ты местный? Ты создан жителями этого мира?
– Нет и нет.
– Ты создан людьми?
– Да.
– У тебя есть чувство юмора? – неожиданно спросил я.
– Да куда нам, чурбанам железным, – жалостливо ответил робот.
– В каком мире тебя создали?
– Какую классификацию ты знаешь?
– Функционалов… Миры веера.
– Тогда название тебе ничего не даст. Функционалы не включают наш мир в свои классификации.
– Почему? Не знают?
– Они получили слишком болезненный отпор при попытке вторжения.
– Это родной мир функционалов?
– Да.
– Башня, которая за твоей спиной, она создана функционалами?
– Она не за спиной. Да, ими.
– Ты ее охраняешь?
– Разве похоже на это?
– Ты хочешь ее уничтожить?
– Исследовать. Возможно, уничтожить. В зависимости от предназначения.
– Кажется, у меня появился союзник, – сказал я. – Ты давно здесь?
– Шестьдесят два года, четыре месяца и три дня.
– Фантастика, – сказал я. – Ты как новенький!
– К сожалению, это не так. Я поврежден, я остался один, а изначально нас было трое. Через два месяца и шесть дней мои источники энергии окончательно истощатся, и я прекращу функционировать. – Он помолчал. – Хотя я не люблю слово «функционировать».
– Понимаю. Ты расскажешь мне про свой мир?
– Нет. Эта информация не имеет для тебя никакого значения. Мы не представляем опасности для твоего мира и вообще для обычных людей. Наш образ жизни покажется тебе странным, а возможно, и отталкивающим. Это может помешать сотрудничеству.
– Но у вас есть люди? Обычные люди? Они не порабощены машинами?
– Есть. Не порабощены. Далее должен следовать смех, но мои возможности звукоподражания ограничены. Я пробовал смеяться, но это пугает людей.
– Да уж… – Я поежился. – Людей бы испугало, даже спой ты песенку про кузнечика… Ты такой… очень крупный и железный. Хотя при этом очень похож на человека!
– Я создан из титана и жидкой керамики, – сказал робот. – Но мое сознание копировалось с человеческого.
– С ума сойти, – признался я. – Даже не знаю, что еще спросить!
– Очень хорошо, что ты умеешь ставить точку в расспросах. Теперь моя очередь задавать вопросы, согласен?
– Давай.
От робота шло тепло – мягкое, почти живое. И туман будто расступался вокруг, я почувствовал, что одежда начинает подсыхать.
– Как твое имя?
– Кирилл. Я не спросил твое, извини…
– Не важно. Зови меня «робот». Из какого ты мира?
– Земля. У функционалов ее зовут Демосом.
– Я так и предполагал, – удовлетворенно сказал робот. – Ты почти не шокирован и знаешь слово «робот». Ты мог прийти только из технически развитого мира. Как ты оказался здесь?
– Я бывший функционал. Таможенник.
– Бывших не бывает. Даже если ты прервал связь с функцией, измененная вероятность в тебе осталась.
– Измененная вероятность?
– Моя очередь задавать вопросы, – напомнил робот. – Да, измененная вероятность. Вывернутое время. Локальный хроноклазм. Неосуществленная реальность. Межвременная флюктуация. Это из области квантовой физики.
– Никогда такого не слыхал, – буркнул я тоном специалиста по квантовой физике.
– Из нашей квантовой физики. Это то, что функционалы делают с людьми, превращая их в себе подобных. Прерывают их связь с реальностью и придают их существованию вероятностный оттенок… Не важно. У тебя нет достаточных знаний для восприятия теории, к тому же я и не знаю ее достаточно глубоко. Итак, ты бывший функционал. Почему ты прервал свою функцию? Как правило, существование функционала достаточно приятно. Любовь?
Я посмотрел в мягко светящиеся фасеточные глаза и напомнил себе, что это чудище в какой-то мере было человеком.
– Да.
– Обычная история, насколько мне известно. – Робот мягко коснулся моего плеча. – Функционалы с течением времени утрачивают умение любить… и всегда недооценивают силу этого чувства. Ты полностью лишился своих способностей?
– Нет. Они проявляются иногда. Мне кажется, что в тех случаях, когда я стою перед серьезным выбором.
– Правильно. Ты не вернулся в полной мере в свою реальность, Кирилл. Ты продолжаешь оставаться помехой в ходе времен. Песчинкой в океане, которую носят волны.
– Да ты поэт…
– Был. Не важно. Ты хочешь отомстить?
– Хочу закрыть для функционалов Землю. Так же, как закрылся ваш мир или Твердь.
– Мы закрылись по-разному. Твердь ведет войну. Мы изолировали себя на уровне тонких структур пространства. Никто и никогда больше не проникнет в наш мир, и мы никогда не сумеем выйти вовне.
В голосе робота была печаль.
– Я сочувствую.
– Спасибо. Не важно. Я не совсем человек и не испытываю подлинной тоски по родине. Но мне неприятно то, что происходило во время вторжения. Человек, чье сознание лежит в основе моего, погиб от рук функционалов. Я хотел бы нанести функционалам урон, который помешает повторению подобного.
– Наши желания совпадают, – пробормотал я. – Вот только я бы еще хотел вернуться домой…