Только одна вошла в грудь не-ангела. Туда, где у людей – сердце.
Кажется, ему было очень больно.
Не-ангел опустил голову, приложил ладонь к груди. Потом отнял руку и задумчиво посмотрел на кровь. Медленно, будто над ним не властна была гравитация, опустился на колени.
Я шагнул к нему, бросив автомат с расстрелянной обоймой.
– Может быть, ты хочешь стать… хранителем музея? – тихо спросил не-ангел.
Крыша под ногами дрогнула. По зданию прошла судорога.
– Ты умираешь? – спросил я. Мой голос непроизвольно дрогнул.
– Не знаю. Может быть, получится… – Не-ангел шумно втянул воздух. Сейчас, когда он стоял на коленях, он был немногим меня выше. – Хочешь стать на мое место? Тогда добей меня.
Я покачал головой. В его голосе была уверенность в том, что я сумею «добить».
Но я не хотел.
Теперь, когда эта нелепая пародия на ангела стояла передо мной на коленях… все так же сжимая пылающий меч…
Я вдруг понял, что он просто не может выпустить оружие.
Меч – продолжение его руки!
И я замотал головой еще энергичнее.
Здание вздрагивало под ногами. Что же там было такого в этих пулях, если и функционал, и его функция бьются в конвульсиях, прокачивая немыслимые энергии, пытаясь сохранить не-ангелу жизнь?
– У тебя нет выбора, – сказал не-ангел. – Либо ты убиваешь меня и становишься… мной. Либо я убиваю тебя.
– Это уже выбор, – ответил я.
Поднял руку – и повел по воздуху, будто выписывая в пустоте слова незнакомого языка. Голубое пламя с шелестом опадало с кончиков пальцев.
– Я найду того, кто у вас главный, – сказал я. – Найду…
– У нас нет главного… – Не-ангел вздрогнул и завалился на бок.
Я последний раз оглянулся вокруг. Маленький остров, смертное ложе человечества… Во мне не было ни злости, ни страха. Только усталость.
Огненные письмена портала полыхали передо мной, и я шагнул вперед.
Не-ангел хранитель музея мог умереть, а мог и выкарабкаться. Мне не за что было ему мстить и не было оснований ему помогать.
Я ушел из этого мира, даже не зная, куда ухожу.
21
У всего должен быть финал. Нет ничего ужаснее, чем обнаружить – конец еще вовсе не конец. Бегун, разорвавший грудью финишную ленточку и увидевший, как впереди натягивают новую; боец, подбивший танк и обнаруживший за ним еще парочку; долгая тяжелая беседа, закончившаяся словами «а теперь давай поговорим серьезно»…
Финал должен быть хотя бы для того, чтобы за ним последовало новое начало.
Когда я увидел на горе циклопическую башню функционалов, я поверил в то, что нашел их сердце. Я не знал, сумею ли победить. Но я хотя бы поверил в конец пути.
А он, похоже, только начинался.
Я поковырял носком каменную мостовую. Огляделся.
Здравствуй, маленький польский город Эльблонг…
И не думал, что снова судьба занесет…
– Кирилл?
Из портала я вышел на площади, рядом со столиками кафе. Было, конечно, уже холодно, но рядом с разноцветными зонтиками стояли включенные газовые грелки – эдакие высокие металлические грибки с маленькими шляпками. Европа, что говорить. Я усмехнулся, вглядываясь в привставшую из-за столика девушку. Вечер, темно, из освещения – только свечи на столиках и красный отсвет раскаленной каталитической решетки.
– Привет, Марта.
Мужчина напротив нее вытаращился на меня. Я взял пустой стул от соседнего столика и присел между ними.
– И тебе привет, Кшиштоф Пшебижинский.
– Ты чокнулся, – с убежденностью сказал полицейский. – Марта, он чокнулся!
– Не знаю, – задумчиво сказала Марта, разглядывая меня. – Тебя, похоже, жизнь помяла за эти дни…
– Дни? – удивился я. – Ах да, и впрямь. Помяла.
Подошел официант.
– Prosze pana, chcialbym dostac porcje waszych firmowych flakow, salate jakas, czyzby miesna, Cesarz moze byc, – сказал я. – I Zubrowke, dwiescie gram.
Официант повторил заказ и удалился. Я насмешливо смотрел на Кшиштофа.
– Твоего сообщника мы тоже поймаем, – пригрозил полицейский. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ага. Скажите, пан Кшиштоф, а если бы я был не из России – вы бы меня так же азартно ловили?
– Конечно, – возмутился Кшиштоф. – Это моя функция! Хотя, конечно, русских я не люблю.
– За что?
– А за все, что было!
– Странно, конечно, – сказал я. – У всей Европы друг с другом постоянно все было, только пыль летела. А не любят только нас… Ладно, это не важно.
Официант принес водку и салат. Я опрокинул рюмку и стал есть.
– Что тогда важно? – напряженно спросил Кшиштоф.
– Что мне делать дальше. Что с вами делать, и вообще…
Кшиштоф не выдержал. Встал, зашел сзади, опустил руку мне на плечо, надавил, пригибая к столу.
Я ел салат. Кшиштоф пыхтел за спиной. Потом забросил согнутую в локте руку на мою шею и попытался сжать.
– А вкусно, – сказал я. – Хотя напихали в «Цезарь» синтетической заправки, нет бы свежую сделать.
– Кшиштоф, не позорься, – тихо сказала Марта. – Ты что, не видишь? Он в функции.
Полицейский отпустил. Отступил на шаг. Неуверенно произнес:
– В какой еще функции… Он убийца, он свою функцию сам разрушил…
– Не знаю, в какой, – сказала Марта. – Только я бы посоветовала его не трогать. А то он скатает тебя в футбольный мяч и закатит под стол.
– Хорошая идея, – хмыкнул я. Накативший во время поединка робота и не-ангела адреналин бурлил в крови. Даже функционал не свободен от физиологии.
Кшиштоф вернулся на свое место.
– Я вообще-то не знаю, зачем к вам пришел, – сказал я. – Ну, то есть знаю… спасибо тебе, Марта.
– За что?
– За рассказ про ангела, который с криком падал с небес на камни. Ты меня спасла, спасибо тебе.
– Всегда запросто, – фыркнула Марта. Ее происходящее скорее веселило, чем пугало. – Так ты кто, Кирилл? Может, ты теперь новый куратор?
– Не-а, – ответил я и опрокинул еще одну рюмку. – Все гораздо смешнее. Мне надо что-то выбрать. И я нахожусь в процессе выбора… вот ведь как сложилось. Марта… а если я стану куратором? Как на твой взгляд, хорошо это?
– Мне кажется, это никакой роли не играет.
– Умница, – сказал я с радостью. – В том-то и дело. Не играет никакой роли. Если есть кто-то главный, то его можно убрать. Свергнуть злого тирана, занять его место… и самому стать тираном, злым, но иначе. Но что делать, если главного нет? Если ни от кого ничего не зависит? Если вся система сама себя поддерживает? Тогда ничего сделать нельзя… Допустим, я куратор…
– Ты не куратор! – раздраженно сказал полицейский. – Марта, ну какой из него куратор? Я согласен, с ним что-то странное, и не надо… спешить с действиями. Я сегодня же пошлю отчет.
– Кому? – заинтересовался я.
– Куратору! Настоящему!
– Голубиной почтой в Шамбалу?
Лицо Кшиштофа налилось кровью, усы встопорщились.
– Письмом! Как всегда пишу! Только на этот раз не про человека, у которого наблюдается способность стать функционалом, не про ссоры и свары, а про… про тебя.
– И ты пишешь куратору?
Что-то прозвучало в моем тоне, заставившее его ответить, хотя приступ откровенности уже закончился.
– Откуда я знаю? Акушерам, куратору… еще кому-то. Сами разберутся. Мое дело маленькое – порядок на территории поддерживать.
– Да, распределенная власть, – сказал я разочарованно. – К сожалению, все так и есть. Как у простейших… нервные ганглии рассеяны по всему телу, мозга нет. Очень эффективно…
И тут меня будто обухом по голове ударило. Я привстал и воскликнул:
– Кшиштоф! Дорогой ты мой польский дружище! Дай-ка я тебя расцелую!
Нервы у полицейского сдали окончательно. Он с грохотом вскочил из-за стола, опрокидывая и свою тарелку с недоеденным бифштексом, и бокал с минералкой, которую пил.
– Он псих, Марта! Уйдем!
Перепуганный полицейский-функционал – редкое зрелище.
Марта с подозрением уставилась на меня.
– С чего вдруг такая любовь к пану Кшиштофу?
– Навел дурака на мысль, – сказал я, лучезарно улыбаясь. – Не зря я к вам заглянул. Ох не зря!
– Пожалуй, ты прав, Кшиштоф, – сказала Марта и встала. На секунду помедлила, спросила: – У тебя деньги-то есть расплатиться?
– Откуда? – весело ответил я. – Я известный жиголо, за меня девчонки в ресторане платят.
Марта молча положила на стол несколько крупных купюр, и они с Кшиштофом ушли.
Но даже это не испортило мне настроения. Я извинился перед рассерженным официантом за несдержанность моих друзей и помог поднять стул, опрокинутый полицейским. Увидев на столе деньги, официант сразу подобрел. Мне все-таки принесли фляки, и я поел. А после заказал кофе и мороженое.
Надо же когда-то исполнять детские мечты?
Наесться мороженого до отвала, прокатиться на пожарной машине, спасти мир…
Интересно, есть ли функционалы-пожарные? Эдакие огнеупорные и отважные, спасающие из огня особо ценных людей?
А потом послышался слабый шум мотора. К кафе подъехала и остановилась машина – маленький городской автомобильчик, на заднее сиденье которого если и впихнешь кого, так это двух детей или крупную собаку. Из-за руля неторопливо вылез мужчина средних лет в красивой форме польской почтовой службы. Бикнула сигнализация, он запер машину и пошел в мою сторону.
Я пил кофе и смотрел на него. На первого, кого увидел две недели назад, став функционалом: почтальона, приехавшего на шарабане, как это принято в Кимгиме…
– Вам письмо, – сказал почтальон, кладя передо мной конверт и усаживаясь на место Кшиштофа.
– Это он, это он, наш функциональный почтальон! – весело сказал я.
– Так и думал, что вы нечто подобное произнесете. – Мужчина смущенно улыбнулся. Потер переносицу. – Так вы говорите – ганглии? По всему телу? Хорошее сравнение.
– Мозга может и не быть, – сказал я. – А вот нервы – обязаны иметься. Решение может принимать любой, в чьи обязанности это входит. Но кто-то должен донести сигнал от рецептора до эффектора. Даже если никакой мозг по пути в обработку сигнала не вмешивается… От кого письмо? От пана Пшебижинского?