– Нас что, уже ищут? – спросил Грязнов.
– Да, тебе звонил из Москвы Турецкий и передал какой-то фоторобот. Словом, Овражников требует, чтобы мы немедленно прибыли к нему.
– Ладно, поедем, Рустам. Жаль, что я твою папку не успел посмотреть.
– Потом посмотришь. В гостинице. Я тебе ее пока отдаю. Возникнут вопросы, тогда и обсудим… Ну, давай еще по стопочке, на посошок, по русскому обычаю.
Они выпили, не закусывая, и поднялись.
Грязнов привык жить так, чтобы каждый день приносил ему новое и неожиданное. А когда такого не случалось, жизнь начинала казаться ему серой и унылой. Здесь, в Ставрополе, все было неожиданным: встреча с Тамарой и Рустамом, стрельба с крыши среди бела дня. Что же еще может быть?
Овражников, странно улыбаясь, положил перед Грязновым фоторобот:
– Что скажете?
Вячеслав нахмурился, всматриваясь в портрет. Лицо в черной, натянутой до бровей шапочке было чрезвычайно похоже на Рустама.
– Это что, шутка? – спросил Грязнов, ничего еще не понимая.
– Нет. Никаких шуток. Взгляни и ты, Рустам. У тебя, похоже, есть в Москве двойник! – весело заключил Овражников. – Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России товарищ Турецкий утверждает, что изображенный здесь мужчина снимал квартиру в Москве и подозревается в убийстве двух человек, пытавшихся проникнуть в квартиру, которую данный мужчина снимал. Фоторобот сделан с помощью соседей, неоднократно видевших этого человека в своем подъезде. И еще он сказал, Вячеслав Иванович, что вы в курсе дела.
Грязнов обернулся к Рустаму и увидел, что лицо того словно окаменело, а в глазах плавала растерянность.
– Нет, я думаю, что здесь просто какое-то случайное совпадение. Ведь кавказцы для неопытного глаза очень схожи между собой, нетрудно и перепутать, – задумчиво сказал Грязнов.
– Вы можете считать как угодно, но мое дело передать вам сообщение, поступившее из Москвы, а вы уж сами ломайте себе голову, – Овражников испытующе посмотрел на Грязнова и Такоева. – Вы, кстати, как я вижу, давно знакомы друг с другом, может, это обстоятельство поможет вам решить данную задачу. Я же, со своей стороны, должен вас поставить в известность, что капитан Такоев действительно в указанные в сообщении сроки находился в Москве, в командировке, приезжал в Главную военную прокуратуру. Так, Рустам?
Такоев, помедлив, кивнул, причем лицо его ничего не выражало.
– Поэтому предупреждаю, Рустам, если ты в чем-нибудь замешан, лучше сразу признайся сам. Мы – не чужие тебе люди, постараемся понять в конце концов. Иначе совсем плохи будут твои дела.
– Как вы можете, Виктор Онисимович, даже думать такое! – с пафосом заявил Рустам, нервным движением ладони вытирая обильный пот, выступивший на лбу – не то от волнения, не то он выпитого коньяка.
– Я не думаю, а стою перед фактом. Предлагаю безотлагательно написать объяснительную, где ты был в дни последней командировки, чем занимался, с кем встречался, назови фамилии свидетелей. Ты должен представить полное алиби.
Теперь лицо Рустама залилось краской гнева, он закричал:
– Я в органах служу с юности! Потерял всех родных в Грозном! Но не ищу виноватых! А тут из-за какой-то фальшивки мне отказывают в доверии?! Вы обвиняете меня в убийстве каких-то людей?!
– Что-то здесь не так, – примирительно заметил Грязнов. – Когда мы въезжали недавно во двор дома, где живет Рустам, кто-то с крыши обстрелял нашу машину. Значит, есть у него враги, желающие ему смерти. Нельзя исключить, что кто-то сварганил этот фоторобот, чтобы подставить Такоева. Разве невозможно допустить и такой вариант?
– Все может быть, – осторожно согласился Овражников. – Однако всякая версия требует серьезных подтверждений.
– Я должен срочно позвонить Турецкому. Пусть уточнит, кем именно был сделан фоторобот и кто давал данные для составления словесного портрета. Это очень важно.
– Пожалуйста, звоните, – Виктор Онисимович указал Грязнову на свой телефонный аппарат.
Вячеслав набрал номер, долго слушал длинные гудки: Турецкого на месте не было.
– Сегодня я обязательно дозвонюсь, – пообещал он. – Уверен: правда восторжествует. Но кому же ты, Рустам, так насолил?
– Откуда я знаю? Мало ли кого я ловил и сажал! А потом они возвращаются и начинают мстить виновникам своих неудач, конечно, в первую очередь – следователю и судье.
– Так возьми да уточни, кто из твоих прежних подследственных недавно освободился. Это ведь несложно сделать.
– Придется… Это ж надо! Какая-то гнида… Но ты заметил, как быстро он смылся с крыши. Значит, он сам меня боится! – уже с торжеством в голосе заявил Такоев.
– Нашел чем гордиться! – хмыкнул Грязнов. – А сколько толковых ребят погибло из-за таких вот гнид!
– Как движется ваше расследование? – спросил Овражников.
– Пока не густо. Изучаю, вживаюсь в обстановку. Рустам помогает, – сказал Вячеслав.
– Ну что ж, тогда не смею задерживать. Если понадобится помощь, обращайтесь.
Грязнов и Такоев вышли из кабинета Овражникова, закурили в коридоре.
– Мне нужно по делам отлучиться, – сказал Рустам. – Давай встретимся попозже. Или завтра. Ты к тому времени ознакомишься с документами, будет что обсудить. Кстати, где папка?
– Я оставил ее в твоей машине.
– Пойдем, возьмешь.
Во дворе Рустам открыл дверцу машины, взял папку, подал Грязнову, спросил:
– Здесь останешься работать или тебя подвезти до гостиницы?
– Нет, поработаю тут, а потом пройдусь по городу.
– Как знаешь. До завтра.
Вячеслав махнул Рустаму рукой, постоял в раздумье, по-прежнему озадаченный случившимся. В то, что следователь Такоев мог быть в Москве и убить там двух охранников, ломившихся зачем-то к нему, в принципе можно было бы поверить, если бы знать причину. В конце концов, что можно знать о другом человеке, в душу которого вообще никогда не заглядывал? Да вот и говорил странные вещи насчет того, что не знает, кем себя называть – защитником или убийцей. Такие мысли не всякому в голову приходят. Непростой, конечно, человек Рустам. А грозненские события девяносто пятого года вообще мраком покрыты. Опять же и Сане вряд ли бы сумели всучить фальшивый фоторобот. Словом, было о чем крепко подумать. Грязнов решил заглянуть к Тамаре: все же она постоянно бывала рядом с Рустамом, вдруг поможет что-то прояснить!…
– К тебе можно? – Грязнов заглянул в кабинет Тамары.
Девушка улыбнулась, пригласила:
– Заходи. Как дела?
– Все хорошо, прекрасная маркиза!
– Но по твоему лицу этого не скажешь.
– И какое же у меня лицо? – испытующе взглянул Вячеслав.
– Озабоченное. Сумеречное. Появились проблемы?
– Ты не ошиблась. И не самые приятные.
– Они касаются… нас с тобой?
– В общем, да. Конечно, я не имею права такое говорить, но сегодня мы с Рустамом пили за тебя. Коньяк был горький.
– Слава, пожалуйста, без намеков.
– Хорошо, не буду. Ты можешь освободиться? У меня к тебе очень важный и… секретный разговор.
– Мне нужно срочную бумагу сочинить. Понадобится еще часа два.
– Я сижу в кабинете Такоева. Он куда-то умчался по своим делам. Встретимся с ним только завтра. Может, ты заглянешь, когда освободишься? А потом мы могли бы вместе поужинать. Или он тебе теперь этого не разрешает?
– О чем ты говоришь? Я пока еще не его жена, и приказывать мне он не может.
– Ну, слава Богу! Значит, я могу работать и ждать тебя с нетерпением, – сказал Вячеслав и не удержался, поцеловал Тамару в щеку.
Та зарделась, но быстро отстранилась, сказав, что при исполнении служебных обязанностей так себя не ведут – в кабинет могут войти в любой момент.
– Ты права, я исчезаю. До встречи!
Грязнов вернулся в кабинет Рустама, разложил перед собой документы дела и материалы, собранные Такоевым, касавшиеся русских патриотов, и, углубившись в дело, привычно вошел в рабочее состояние. Время текло незаметно. Тамара, видимо, никак не могла справиться со срочным заданием своего начальника. И Грязнов, ознакомившись с протоколами осмотров и допросов, не жалея о бегущем времени, перешел к папке Рустама.
В ней были собраны фотоснимки и вырезки из местной прессы, рассказывавшие об истории движения Русского национального единства, репортажи о политических акциях, проводимых этой патриотической организацией, заметки о ее руководителях, их фотографии и многое другое. При нужде материала хватило бы на хорошую брошюру. Только вот кому она нужна? Все члены Русского единства называли себя истинными русскими патриотами, возможно, именно из-за этого и подбирал себе материалы Такоев.
Здесь же находились сведения и о веществах, выпускаемых заводом химреактивов. В отдельном пакете хранились газетные материалы о проблемах терского казачества, снимки казачьих собраний и занятий какого-то спортивного общества.
Конечно, Рустаму, жившему здесь, возможно, все эти сведения о чем-то и говорили, но Грязнову они оказались мало интересными. Он недоумевал, зачем все это нужно Рустаму, так как никаких прямых улик, указывающих на бандитское нападение на склад, здесь и близко не было.
В дверь постучали. Вячеслав привычно сказал «Войдите!» и обрадовался, увидев Тамару.
– Ну что, освободилась, наконец?
– Да вот видишь. Как ты?
– Все наверно хорошо, кроме того, что плохо.
– А что же плохо?
– То, что ты сейчас тут, а на самом деле очень далеко.
– Не стоит об этом, ладно? Жизнь порой столь коротка и быстротечна, что ничего и не стоит планировать, предусматривать. Я это поняла только вчера. Ты пропал, я мучилась ожиданием, обижалась. Теперь, когда мы опять встретились, стала упрекать, злиться, а зачем? Не лучше ли радоваться тому, что у нас появилась возможность быть вместе?
– Ты права, моя мудрая девочка. Забудем обо всем, – сказал он и поцеловал ее в лоб, как целуют детей.
Она подошла к столу, взглянула на открытую папку с газетными материалами, спросила:
– Это на кого досье?