душу!
– Эй, ты брось, полегче! А то с тебя станется!
– Не бойся, наше дело правое, мы победим.
Турецкий листал дело Николая Николаевича Бартенева. По версии следствия выяснялась следующая картина. Второго июля 1997 года депутат возвращался домой из ресторана. Несмотря на то, что изрядно выпил, сел за руль служебной «Волги». Около самого дома ему преградила дорогу группа молодежи. Как потом показало следствие, парни тоже были нетрезвы. Бартенев, озлобленный тем, что ему не уступают дорогу, вышел из машины и стал ораторствовать. Завязалась драка, в которой депутату хорошо намяли бока. После этого ему удалось сесть в машину и вернуться в ресторан за подмогой.
Вернулся Бартенев с двумя друзьями, обидчиков нашел на том же месте. Но разборки не получилось: один из привезенных «бойцов» неожиданно узнал среди парней своего друга. Казалось, мир был восстановлен. Все решили, что по этому поводу стоит продолжить выпивку. Однако Бартенев отказался поддержать компанию, поскольку мысль о мести его не покидала. Он сделал вид, что ушел, а сам спрятался во дворе и стал терпеливо ждать своего обидчика.
Часа через два он его увидел. Звали парня Павел Незнамов, он провожал домой Татьяну Гусеву. Бартенев расстрелял его из автомата, а затем убрал и девушку как нежелательного свидетеля.
В деле имелись свидетельские показания жителей дома, разбуженных пальбой и слышавших женский крик: «Коля, не стреляй! Я никому ничего не скажу!»
Было также выяснено, что Бартенев и Гусева оказались знакомы, она жила в том же доме и работала воспитательницей в группе продленного дня.
Дотошные оперативники просеяли грунт в том месте, где лежал труп девушки. На глубине тридцати сантиметров они обнаружили пули от автомата Калашникова. Жертва была расстреляна в упор. Об этом свидетельствовали заключения трассологов и медицинских экспертов.
В тот же день был допрошен и Бартенев.
Турецкий внимательно вчитался в протокол допроса, в котором Бартенев все отрицал.
– Признаете ли вы себя виновным в убийстве Павла Незнамова и Татьяны Гусевой?
– Нет, я никого не убивал. И вы вообще не имеете права меня допрашивать. У меня депутатский иммунитет.
– Перед законом все равны. И если вы совершили преступление, то будете отвечать за свои деяния.
– Только не надо меня пугать!
– Вас никто не пугает. Расскажите, где были вчера ночью?
– Дома. Спал и видел сны.
– Кто сможет это подтвердить?
– Никто, я холост и живу один.
– А вот жители вашего дома, во дворе которого произошли убийства, утверждают, что слышали женский голос, умолявший убийцу: «Коля, не стреляй! Я никому не скажу!»
– Разве я один на свете Николай? Таких имен пруд пруди.
– Но все свидетели утверждают, что именно вы повздорили с группой молодых людей.
– Повздорили и разошлись. Тому тоже имеются свидетели. Ищите орудие убийства, пальцевые отпечатки, или что там у вас положено. А пока я отказываюсь отвечать на ваши провокационные вопросы.
И далее все в том же духе. Вопросы – ответы. Следователь ходил вокруг, а подозреваемый ссылался на свой депутатский мандат. Мол, он не для того принимает в Госдуме законы, чтобы их нарушали.
Турецкий, прочитав эту муру, ухмыльнулся и принялся изучать протокол повторного допроса, сделанного несколькими днями позже.
Следователь по-прежнему вел себя тактично и нерешительно, понимая, что имеет дело с важной шишкой.
– Николай Николаевич, вы ничего нового не вспомнили о той ночи?
– Нет.
– А вот Сергей Петрухин, бывший в одной компании с Незнамовым и Гусевой, утверждает, что видел вас на месте преступления. Он вышел вместе с жертвами из подъезда дома, но, поскольку жил в другой стороне, простился с ними и ушел. Минут через пять, услышав стрельбу, вернулся и увидел вас, уходящего в свой подъезд. На вас, по его описанию, были светло-серая куртка и темные брюки. В этой же одежде вы сидите передо мной сейчас. Что вы на это скажете?
– Я так понимаю, что в Москве только у одного меня одежда – серая с темным?
– Нет, но…
Словом, никаких железных улик у следователя не было. Да и следователь, мягко выражаясь, подкачал. Вместо проведения опознания и очной ставки между Первухиным и Бартеневым он кудахтал как мокрая курица.
Следователь, в конце концов, заявил:
– Я, господин Бартенев, закон нарушать не буду, но добьюсь у депутатов Госдумы лишения вашей персоны неприкосновенности.
– Добивайтесь. Это ваша проблема.
Полгода уже прошло, а следствие с места не сдвинулось. А вот месть Бартенева догнала.
Турецкий отодвинул дело, ему было почти все ясно. Бартенев, конечно, понимал, что ему отомстят родственники убитых, да и правоохранительные органы не оставят в покое, поэтому и решил поскорее уехать из страны, предварительно продав недвижимость.
Но кто мог наверняка знать, что Бартенев прилетел из Англии? Кто организовал убийство? И кто его совершил?
Ответы на эти вопросы теперь и предстояло найти Турецкому. Можно было со спокойной совестью написать Меркулову рапорт, что убийство было совершено не по политическим мотивам, а на почве неприязненных отношений.
Турецкий взглянул на часы, было уже без четверти восемь вечера. Поспеть на дачу Пыхтина он уже никак бы не смог.
Величко и двое оперативников поджидали гостя на первом этаже коттеджа в комнате с выключенным светом, они смотрели на улицу из-за штор. Семья Пыхтина замерла на втором этаже, где было освещение.
Козлов с подругой задерживался, напряжение нарастало. Величко опасался: вдруг гость передумал и вовсе не явится на дачу. Тогда придется опять выуживать его по всей Москве.
Наконец, осветив фарами улицу, к воротам пыхтинского коттеджа подъехала легковая машина, постояла, водитель был как бы в нерешительности, стоит ли ему покидать салон. Наконец он вышел, хлопнув дверцей, следом за ним показалась девушка, высокая, стройная. Взявшись под руку, они прошли по двору, позвонили в дверь.
Козлов видел, что свет в коттедже Пыхтина горит только на втором этаже, значит, хозяин должен был спуститься и, включив свет, открыть дверь.
Но ничего этого не случилось. Дверь резко распахнулась, и незнакомый голос крикнул:
– Козлов, руки вверх!
Владимир выхватил пистолет, направил его на дверной проем, готовый выстрелить в любого, кто там появится. Впустую расстреливать патроны не собирался.
– Брось оружие! – крикнули ему.
Он понял, что попал в западню. Схватив Киру за руку, он приставил к ее виску пистолет и сказал твердо:
– Я убью ее, если вы попытаетесь приблизиться ко мне!
– Вова, Вовочка, зачем ты? – запричитала Кира.
– Молчи, дура! – зло прошипел он и начал отступать к машине.
– Козлов, остановитесь, не делайте глупостей! Отпустите девушку!
Но Козлов был уже рядом с машиной. Отшвырнув от себя Киру, он прыжком влетел в машину и рывком взял с места, благо мотор не успел остыть.
Оперативники свою машину спрятали в гараже Пыхтина. Пока его открывали да выводили машину, были потеряны драгоценные минуты. Дача Пыхтина находилась недалеко от перекрестка. Решить задачу, в какую сторону поехал Козлов, Величко не смог.
Помотавшись по шоссе сначала в сторону Москвы, а потом обратно, Олег окончательно пригорюнился и с повинной головой отправился к Турецкому.
– Мы упустили его, – с порога сказал он.
Турецкий не хотел верить своим ушам и смотрел так, словно не понимал, что произошло.
– Мы упустили его. Он взял девушку в заложницы. Я не мог рисковать ее жизнью.
– О Господи! Как это случилось? – спросил Турецкий.
Олег проглотил слюну, перевел дыхание, стал честно рассказывать все как было, ничуть не щадя себя за минутную растерянность, решившую исход операции.
– Как же вы так, ребята? – огорченно произнес Турецкий. – Надо же было внутрь его впустить. А уж там обезоруживать. А вы с самого начала вызвали у него подозрение!
Величко и оперативники виновато молчали.
– Кто остался у Пыхтиных? – встревоженно спросил Александр Борисович
– Вызвали новую смену.
– Ну, слава Богу, хоть тут не опростоволосились. Да не стойте, садитесь, давайте думать, где теперь искать Козлова. Он наверняка напуган исчезновением Бартенева. Точнее, тем, что его увез именно ОМОН. А тут снова милиция. И раз уж он предпринял подобный демарш, значит, ему есть чего опасаться. Или он раскусил тех омоновцев, а теперь и вас тоже принял за маскирующихся бандитов?
– Но где ж он теперь спрятался? Нужно проверять старые его связи, – сказал Величко.
– Да. Это кропотливый, но единственно возможный путь. Ты, Олег, его упустил, сам и ищи. Проверь, чтобы его фотографии были на всех вокзалах и в аэропортах. Вся штука в том, что мы пока не можем однозначно назвать его преступником. Нужно во всем разобраться.
…Перед Грязновым лежал список должников Бартенева. Их было пятеро, но самым крупным оказался Антон Свиньин, купивший спиртзавод. Поскольку сумма его долга, с учетом набегающих процентов, приняла астрономические размеры, можно было предположить, что именно он нанял убийц, надевших омоновскую форму. В общем, вполне правдоподобная версия. И если ее продолжать, не исключено, что кто-то специально вызвал лжеомоновцев в бар. То есть в заведении постоянно находился наводчик, знавший Бартенева в лицо. И значит, что он либо работает в баре, либо является его завсегдатаем. Словом, надо было туда ехать.
Сверкающий милицейский микроавтобус «форд» остановился поодаль от входа. В салоне сидели Николай Саватеев и двое его коллег-оперативников. Махнув им ладонью, Грязнов, кряхтя по-стариковски, выбрался из машины и пошел в бар.
Здесь было относительно немноголюдно, поэтому радовались каждому посетителю. Наголо бритый парень лишь окинул Грязнова взглядом и кивнул: проходи. Сидящая у стойки симпатичная блондинка улыбнулась Грязнову, как бы приглашая его пристроиться рядом на высоком стульчике. Он не стал строить из себя важную персону, а поздоровался с девушкой как со старой знакомой, спросил о настроении. Она легко и привычно вошла в игру, повела себя раскованно и весело.