Мириам снова подумывает о побеге. Может, просто запрыгнуть в автобус и уехать; не то чтобы она такого не проделывала прежде. Но ноги девушки по-прежнему приклеены к земле. И она не понимает почему.
(Он тебе нравится. Ты всё это любишь. Ты это заслужила)
Автобусный вокзал Шарлотты напоминает гигантский ангар для самолетов — открытое небо, большой арочный навес, мансардные окна, пропускающие внутрь слабое лунное свечение. От этого Мириам чувствует себя совсем крошечной.
Выставив руки, она продирается через толпу.
Тот же план, что и час назад, и два часа и три часа — её руки пасутся среди других рук или дотрагиваются до плеч, когда кто-то проходит мимо. Мириам делает шаг и…
Три года спустя. Женщина хватается за края больничной кровати, она исходит потом; тужится, тужится, пытается вытолкнуть шар с кулачок. Появляется головка ребенка, увенчанная скудными черными мокрыми волосенками. Видно лицо, но оно закрыто чем-то похожим на салат из красной амброзии. Однако потом показатели начинают сходить с ума, а доктор, чем-то похожий на Зулу из фильма «Звездный путь», говорит: «Она истекает кровью». Льется кровь, женщина кричит, ребенок выходит полностью, скользя по красному ручью.
Мириам смаргивает картинку. Она успокаивается, ведь раньше тоже такое проворачивала. Она поражена тому количеству больниц, что успела увидеть изнутри. Мириам позволяет своему оголенному плечу соприкоснуться с плечом мужчины, который тянется, чтобы обнять жену…
Мужчина один, прошло тридцать три года, он в больнице. Совершенно лысый. Его, словно крысы стены, поедает рак. Мужчина сидит в кресле в углу, тянется к тумбочке и берет пузырек с таблетками. Достает одну, потом вторую, медлит. Он смотрит на эти две таблетки, потом просто опрокидывает пузырек и высыпает на ладонь около десятка. Закидывает их все в рот. Он сидит некоторое время, ничего не чувствуя и просто разглядывая плиточный пол, потолок. На его лице печать одиночества; мужчина начинает плакать. В тело закрадывается онемение. Голова мужчины опрокидывается вперед. Челюсть опускается. Сочится слюна. А потом…
«Хорошо, пусть так», — думает Мириам. Парень постарел, заболел и покончил собой. Она не будет сожалеть. Он достаточно пожил и хорошо. Большинство доживает. Вот что осознала Мириам. Многие доживают до шестидесяти и страдают от какой-нибудь болезни «пожилых людей»: рак, инсульт, инфаркт, рак, инсульт, инфаркт — и так далее и тому подобное. Немного сахарного диабета. Немного воспаления легких.
Большинство людей, по крайней мере, здесь, в Америке, не умирают молодыми. Трагедия неизбежна, но обычно в этой стране она происходит не из того, как человек умирает, а из того, как он живет. Разрушенные браки, испорченные дети, надругательство над собой, надругательство над женой, надругательство над собакой, одиночество, депрессия, ненависть, скука и прочее. «Поздравляю, — думает Мириам, — большинство из вас, придурков и мудаков, проживет свою дерьмовую жизнь, наслаждаясь лишь своими золотыми годами».
Безусловно, это лишь затрудняет ей работу.
Эшли хочет, чтобы она нашла метку. Метку того, кто скоро умрет, а они смогут забрать у него все, чем он владеет. Что более важно, Эшли хочет найти место, где бы можно было остановиться. Как оказалось, тот дом ему не принадлежал; он украл ключи у парня в аэропорту, тот улетал за границу. Воспользовался домом, сделал своей резиденцией, спрятал все фотографии.
Эшли считает, если они найдут кого-то, кто скоро умрет и у кого есть деньги и дом, там они и смогут поселиться, пока находятся в городе. Он просмотрел календарь Мириам. В нем не нашлось ничего, что смогло бы удовлетворить его. Эшли жаждет не только еды.
И он сказал, что нужно пойти в такое место, где много народа.
Мириам предложила дискотеку. Там много людей, большинство из них молодые и ведут себя рискованно. Кокаинщики, незащищенный секс, пьяные водители и много кто еще. Эшли ответил отказом. Автобусный вокзал. «Давай пройдемся по автовокзалу».
За исключением того, объяснила Мириам, что это не лучшее место, потому что, по крайней мере, половина людей не стоит, а идет. А это значит, если только она не найдет того, кто захочет её укусить, они с Эшли окажутся вне игры. Конечно, если они не сядут на автобус до Де-Мойн. Но никто не захочет ехать в Де-Мойн.
Но Эшли не согласился. Он считает, что всё знает. Думает, что он чертовски умен. Мириам проворачивает это на протяжении многих лет, неужели он собирается ей указывать? Приструнить её, помочь играть в «её игру»?
Хорошо. Автовокзал. Мириам уступила. Всё равно.
И вот они здесь.
На той стороне Эшли выглядит нетерпеливым. Постукивает ногой. Голова откинута назад. Рот открыт. Сидит мух считает, как будто для него это пытка. Что за засранец. Пытка. Для него.
Вот умора.
Сейчас Мириам устала и сердится. Она сходит с тротуара, чтобы перейти дорогу перед автобусом, и тут…
Он едет на своём велосипеде. Это шоссейный велосипед, у которого покрышки такие тонкие, словно их выдавили из пипетки. На парне облегающий костюм из лайкры, как будто его спонсирует Goodyear или Kellogg's, или еще какая-то херня. Колесо напарывается на камень, его заносит, он переворачивается. Слышится визг тормозов, в него врезается бампер, дробя бедра, и тело (как будто у марионетки обрывают нити) скользит по капоту. На шлеме трескается визор. Потом все становится размытым, темнеет, в мозгу начинается кровотечение и…
…она оборачивается и находит взглядом мужчину. Он машет другому, прощается. Они могут быть просто друзьями или любовникам, да и неважно это. Подобного Мириам не ожидала. Она просто шла сама по себе, заблудившаяся в собственных мыслях, и его рука, должно быть, случайно коснулась её. Это не помогает. Да, он умрет. Но не завтра. Через год… ну, вернее, через один год, два месяца и тринадцать дней. Но все же. Похоже, у него есть деньги. Он достаточно близок к тому, чтобы Мириам записала его в свой календарь (если ты окажешься рядом, потом…).
Стряхнув с себя видения, она перебегает перед отходящим автобусом (гадая в этот момент, не собьет ли он её? пришло её время?) и идет к Эшли, который одаривает её пронзительным взглядом.
— Есть что-нибудь? — интересуется он.
— Это как рыбачить без наживки.
— Это значит нет.
— Да. Нет.
Он пожимает плечами.
— Ну, возвращайся туда. Делай свои… экстрасенсорные штучки.
— Так вот в чем состоит твоя идея о партнерстве? Ты сидишь на заднице ровно, пока я делаю всю работу?
— Мой дар не может вступить в игру, пока ты не поймаешь рыбку, милая.
— Твой дар? Ты серьезно? Не смеши меня. До сих пор, единственный твой дар — это улыбка победителя. В остальном ты лишь переводишь драгоценный воздух и пространство.
— Улыбка — это просто показуха. Но при этом, исключительное оружие в моем арсенале обаяния.
— Арсенал обаяния, — повторяет Мириам. — Я проголодалась.
— Мне всё равно.
— Но не должно быть.
Эшли зевает.
— Послушай, нам негде ночевать. Нам нужно место, где остановиться. Когда у нас появится укрытие, тогда мы подумаем о еде. Кроме того, ты же не хочешь, чтобы я, эм, не знаю, бросил тебя на произвол судьбы, позвонил в полицию, позвонил твоей матери или что-то типа того?
— Понятно. Все козыри у тебя на руках. Прекрасно. Но вот тебе небольшой урок биологии — девочкам нужно есть. Я человек. Мы, люди, жадные до еды, не говоря уже про выпивку и сигареты. У меня есть деньги. Давай заглянем в Ваффл-хаус? А потом уже мотель. Это на мне.
Он размышляет. Потом кивает.
— Хорошо. Ладно. Давай так.
Интерлюдия
Интервью
— Мальчик с красным шариком, — говорит Мириам и её лицо становится непроницаемым.
— Да, — подтверждает Пол. И ждет.
Она ненавидит эту историю. Ненавидит думать об этом. А пересказывать её — самая ненавистная для Мириам часть.
— Это случилось примерно через два года.
— После того как вы…
— После того как я заслужила эту уникальную способность.
Пол вскидывает бровь.
— Интересное слово. Заслужила?
— Ага. Не бери в голову, — отвечает Мириам и отмахивается от него. — Я проголодалась, разъезжая по пригороду этих яппи в округе Колумбия, поэтому решила заехать к Венди за их… этим молочным-продуктом-без-всякого-молока. Навозная жижа.
— Морозная свежесть.
— Да по фигу. Я расплатилась. Получила в чашке свой химический-подслащенный-продукт-производственной-пены-смазки и пошла, как порядочный гражданин, выбросить мусор. А там был он.
— Он?
— Остин. Маленький светловолосый человечек с веснушками. И у него был красный шарик с изображением синего праздничного торта с желтыми свечками. Ему было девять лет. Я знаю, потому что он сам мне сказал. Подошел ко мне и говорит: «Привет, меня зовут Остин; сегодня мой день рождения, мне исполнилось девять лет».
Мириам переживает за свой ноготь. Она знает, если продолжит в том же духе, сгрызет его до кутикулы, поэтому, чтобы это предотвратить, она достает очередную сигарету и закуривает.
— Я ответила, ну и прекрасно. Парень, это просто отлично. Я вообще-то не сентиментальна, но Остин мне понравился. У него был тот дерзкий, глуповатый взгляд на мир, что бывает у детей, когда все вокруг твои друзья и лучшее, что может с тобой случиться — твой день рождения. В том возрасте, днюха — это… большая корзина возможностей — пиньята разрывается конфетами и игрушками, всё это падает на пол. Ты становишься старше и начинаешь смотреть на день рождения, как на очередную пройденную веху, что затягивает тебя дальше и дальше, глубже и глубже. Внезапно день рождения становится не потенциалом, а неизбежным событием.
— А потом вы его коснулись, — говорит Пол.
— Их твоих уст это звучит так, будто я затащила его в фургон. Для протокола, он меня коснулся. Парень схватил меня за руку и принялся её трясти, словно мы были деловыми партнерами или что-то типа того. Вероятно, этому его научил отец. Как надо пожимать руку, будто ты уже взрослый. Он пожал, тогда я и увидела.