Мириам знает, что это. Сама не пробовала, но видела.
— Мет, — говорит она. — Метамфетамин.
Эшли тупо кивает.
— Рассказывай.
— Что рассказывай?
— Рассказывай, как этот огромный сраный чемодан попал тебе в руки.
Эшли тяжело втягивает воздух через нос.
— Хорошо. Хочешь терять время? Хочешь, чтобы нас прикончили? Отлично.
Интерлюдия
История Эшли
— Джимии ДиПиппо был моим дилером марихуаны в школе. Он и так был богатеньким ребенком, но мы делали его ещё богаче. Ездил он на БМВ, у него были дорогие часы и пара золотых колец. Он бы хорошим парнем, этот Джимми, но, богатый или нет, он был тупым как мешок с тормозами, а курение марихуаны мозгов ему не добавляло. Короче, в прошлом году я… проезжал через мой родной город… и до меня дошли слухи, что Джимми всё ещё там, что он по-прежнему дилер и такой же тупой, как пень.
Естественно, я решил наверстать упущенное и немного разжиться у него деньгами.
Я выследил его на вечеринке. У какой-то девки в доме в конце тупика посреди пригорода Скрантона, города, что такой же потрясающий, как и его название. Вечеринка была полна малолетних засранцев — кальян пивной, обычный и детишки с каким-то супер-кальяном, сделанным из противогаза времен Второй мировой войны. Отвратительная музыка техно и парни, надушенные сладким одеколоном. Обычная деревенская вечеринка, ничего особенного.
Я отыскал его во внутреннем дворике, он накуривал милую красотку и её толстожопого дружка-полузащитника, пытался продать им ещё травки. И тут я говорю ему «привет», а он, похоже, очень удивлен, увидев меня, очень удивлен, даже как-то слишком. Но я об этом не задумываюсь, потому что Джимми всегда был каким-то дерганным. И потливым — парень в школе всегда был похож на мокрую крысу, и сейчас ничем от того мальчишки не отличался. Пот промочил основание бейсболки — такой уродской кепки, в которой он был похож на деревенского героя, и я решил, что если стянуть с него штаны, которые мешком висели у него на заднице, но, к счастью, закрывали плавки, то можно обнаружить, что его яйца тоже все вспрели.
Я подождал пока он завершит свою сделку, но мы не стали возвращаться в дом, а пошли к бассейну. Джимми рассказывает, что продолжает торговать, но работает теперь на себя, а я говорю, что устроился брокером на Уолл-стрит и я понятия не имею, почему он мне верит. Я убедителен, полагаю. Всегда убедителен. К тому же, знаешь, он немного туповат.
Дело в том, что с каждой минутой он всё больше и больше нервничает. Притопывает ногой. Облизывает губы и всё время оглядывается, тогда я не понимал из-за чего. Сначала я решил, потому что он встретился со мной. Но дело было в чем-то другом.
«По фигу», — сказал я сам себе, потому что мне не было никакого дела до Джимми. Он продает наркоту детям и обрастает властью, но мы же не о священной корове толкуем. Я решил провернуть одну аферу.
Афера довольно проста, я проворачивал её несколько раз. Я подумал, если я как бы играю на бирже, то могу притвориться, будто у меня есть крутая инсайдерская информация. Например, что фармацевтическая компания планирует выпустить на рынок новый антидепрессант или что скоро из Японии появится новый концепт-кар. Без разницы что. Я мог бы сказать Джимми, что Мэл-март разрабатывает новый амортизационный анальный тампон, и парень бы мне поверил. Я скажу ему типа, если ты захочешь, я сделаю тебе одолжение, как его много раз мне делал ты (он правда делал, подгонял бесплатную травку, много), и я был бы счастлив инвестировать его деньги без какой-либо комиссии для меня самого.
Я его заинтересовал, это могу сказать точно. Но потом он что-то замечает краем глаза и говорит, что у него встреча с какими-то людьми и он свяжется со мной попозже. И потом, вжух, и улетает, как пробка из бутылки. Я за ним. На минуту его потерял — какая-то грудастая телка (грудастая, потому что полная, но это нормально) хочет со мной опрокинуть стопку, а я и не возражаю против хорошей-то выпивки. Мы пьем текилу с лаймом и солью, пока вокруг грохочет техно: бум, бум, бум; в такт подмигивают красные рождественские огоньки, хотя стоит середина лета и… да ладно. Короче, она фотографирует нас на свой мобильный. Все хорошо проводят время и на минуту я вообще забываю, зачем туда пришел.
А потом я вижу, как Джимми спускается по лестнице с металлическим чемоданчиком.
Ага. С этим самым металлическим чемоданчиком.
Я отступаю и следую за ним — он прошел через кухню и зашел в гараж на две машины. Я следом нырнул за Range Rover и тут, бум, включился свет.
— Черт, мужик, — слышу, как говорит Джимми. — Мои глаза, как ярко.
Оттуда где я сидел, я видел только ноги. Три пары ног. Высокие кеды Джимми. Пара потертых черных мокасин. И белые кроссовки на маленьких, коротких ножках.
Все молчат, поэтому тишину заполняет Джимми.
— Круто, вы просто меня удивили и всё. Эй, что такое? Я получил ваше сообщение, притащил чемодан. Не понимаю в чем проблема, если только вы не хотите отозвать товар… — он смеется, такое нервное хи-хи-хи. — Так в чем дело? Я готов идти, если вы…
А потом говорит та женщина. У такой неё монотонный голос.
Она говорит:
— Я слышала, ты завел новых друзей, Джеймс.
И это странно, потому что я не слышал, чтобы кто-то называл Джимми Джеймсом. Даже его родители. Я всегда думал, что Джимми — это имя в его свидетельстве о рождении.
Джимми выталкивает из себя что-то вроде:
— Ага, ребята, я… я очень дружелюбный чувак, все знают Джимми. — Но он понимает, что-то здесь не так. Мне его не видно, но мне кажется, он просто истекает потом.
— Даже полиция, — говорит женщина. И это не вопрос. Это обвинение.
— Нет, — говорит Джимми, но как-то не очень убедительно.
— О, да, — говорит парень, у него акцент Бронкса или Бруклина. — Джимми, ты разговаривал с ними. Так удобненько устроился рядом с копом.
— С копом? — переспрашивает Джимми. Он реально не понимает.
И это были его последние слова. Самые стремные последние слова во всем мире. Тот, на ком были белые кроссовки, быстро перемещается Джимми за спину, и я слышу, что он начинает задыхаться, а ноги парня танцуют джигу на цементном полу. А меня, черт побери, одолевает страх. Хочу закричать, убежать, обоссаться и проблеваться, но сижу тихо. Челюсть у меня отвисла, а руки, словно онемели.
Потом капли крови падают на пол. Кап-кап-кап.
Ноги Джимми откидываются, он пинает чемодан. Тот оказывается недалеко от меня. Вот, просто протяни руку…
У меня в голове что-то происходит. Щелкает выключатель. Я вообще не понимаю, зачем это сделал. В сознательном состоянии я бы так не поступил.
У меня с левой стороны стоит швабра. Я хватаюсь за нее и встаю.
Теперь я их вижу: засранец итальяшка и невысокая, коренастая сучка. Именно она обернула вокруг шеи Джимми удавку, концы которой держит ручками-шариками в черных перчатках. И эти ручки еще больше вспухли.
Удавка врезалась ему в шею. Вот откуда кровь.
Они все смотрят на меня. И очень удивлены. Даже Джимми, потому что в тот миг он всё ещё жив, хоть и осталось ему недолго.
Это дает время, которое мне так необходимо.
Даго лезет куда-то в недра пиджака, а я в это время засовываю швабру в лампу. Та гаснет, нас окутывает темнота. Я хватаю чемоданчик и со всех ног бегу обратно на кухню. Захлопываю за собой дверь, просовываю в ручку шнур от микроволновки и это дает мне достаточно времени, чтобы запрыгнуть в Мустанг, кинуть кейс на пассажирское сидение и свалить из города. Только позже я увидел, что внутри… он был не заперт, Джимми никогда не заморачивался с кодовыми замками.
И вот мы здесь.
Я не думал, что они меня когда-нибудь найдут. Никогда.
Мы в заднице.
Глава двадцать вторая
Все в полной заднице
— Нет, в заднице ты, — говорит Мириам.
— Надо валить отсюда, — говорит Эшли. Его улыбка исчезла. Мириам возвращается к истории, рассказанной ей про дилера Джимми, который оказался на краю, на грани, — и вот теперь Эшли. Он выглядит крайне напуганным. Фасад треснул.
Мириам крутит ключи в руке.
— Успокойся, пупсик. Они за мной не следили.
— Уверена?
— Уверена.
— Нам по-прежнему надо выбраться отсюда.
— Отлично. Так давай выбираться.
Мириам переминается с ноги на ногу.
— Наркотики. Что ты собирался с ними сделать? Чемодан похоже тяжелый.
Эшли бросает взгляд на окно, на дверь.
— Да, тяжелый. Фунтов пятьдесят или около того. И оно того стоит.
— Сколько стоит?
— Понятия не имею. Десять тысяч за фунт. Может, больше.
— Иисусе. Десять тысяч за фунт, за мет? — Мириам быстро подсчитывает в уме. — Ты смотришь на полмиллиона, лежащие в этом чемодане. Так за коим хером тебе нужна я? Ты сидишь на жирном куске банковского счета. Ты сидишь за столиком с высокими ставками, но при этом рыщешь в поисках мелочи.
— Да какой я наркодилер! — кричит Эшли — его терпение и обворожительная улыбка полностью испарились. — Я даже не догадываюсь, как избавиться от такого количества мета. От любого количества мета? Хочешь честно? Ты правда хочешь знать? Я подумал, что ты сможешь его толкнуть.
— Я? Да ты шутишь?
— Ты выглядишь так… будто умеешь обращаться с метом. Ну, или умела.
— Нет, — кипятится Мириам, — если я похожа на героинщицу, это не значит, что я употребляю героин. У меня все зубы и от меня не воняет, как от обоссанной кошки, так что не стоит думать обо мне как об обдолбанной наркоманке-дилерше.
Эшли разводит руками.
— Хорошо. Прошу прощения, что оскорбил твои нежные чувства. Мы можем теперь ехать?
С разочарованным стоном она бросает ему ключи и вешает на плечо сумку.
— Пошли, — говорит Эшли, подталкивая девушку к двери.
Мириам выходит первой.
Она её не видит — машина матово-черная, а темнота такая густая, что почти проглатывает её целиком. А потом, бам, включаются передние фары, бьют девушку по глазам: Cutlass Ciera стоит там, прямо на подъездной дорожке. Прикрыв глаза рукой, Мириам всё равно не видит ни пассажира, ни водителя, но точно знает, что они там. Ждут.