- Она мертва, - в горле встал ком, и говорить стало тяжело: - Йокта, ты убил Ежи?
- Но она... - заартачился морской дьявол.
- Она не пыталась меня убить, - перебил я, чувствуя образовавшуюся в груди пустоту: - Она меня спасала.
- Чего? Да я сам видел!.. - Йокта разозлился. - Она тебя так шандарахнула, что ты скорчился весь!
Невозможно было смириться с мыслью, что мой лучший друг убил беспомощную Ежи, которая всего лишь хотела собирать скафандры. И которая спасла мне жизнь. Я тяжело вздохнул, пытаясь унять дрожь. Давно мне не было так грустно.
- Йокта, больше не убивай моих друзей, пожалуйста.
Морской дьявол в одно мгновение осунулся и поник. Он выглядел таким несчастным, что захотелось его обнять и успокоить. Но я не мог, слова застревали в горле, а тело не хотело двигаться.
- Прости, Лак-Лик. Я плохой друг, - Йокта нырнул в Белое море.
- Вовсе нет, - я бросился за ним, к воде: - Ты самый лучший друг.
Я перегнулся через край, пытаясь разглядеть Йокту сквозь толщу кислоты, но ничего не увидел, кроме отраженного ночного неба. Не стоило говорить обидных слов. Йокта несчетные сутки искал меня в запутанных коридорах Железного острова и даже не получил благодарности в ответ. Это было несправедливо, неправильно. Надо было приободрить его, ведь я бы поступил точно так же на его месте - бросился бы спасать друга. Йокта столько голодал и страдал, чтобы спасти меня, а сейчас он наверняка думает, что лишь навредил. Страшно было представить, каково ему сейчас.
С мрачными мыслями я наблюдал за отраженным в Белом море небом. Оно было темным, без признаков приближающегося рассвета. И еще с отражением было что-то не так, словно какая-то важная деталь отсутствовала. Я долго вглядывался в воду, пока не понял, чего именно не хватало.
Не хватало меня. Я не отражался в воде.
Может, это из-за того, что глаза изменились? Теперь они не видят отражений? У меня не было ответа на этот вопрос.
Оглядевшись, я заметил еще одну необычную вещь: от входа в нору поднимался пар. Даже люк был обжигающе горячим, а когда я заглянул внутрь, то увидел красный раскалившийся пол. Пламя добралось даже до верхнего этажа - логова коричневых гремлинов. Скоро наступит рассвет, а путь назад закрыт и на ровной поверхности Железного острова негде укрыться от огненных лучей.
Ссора с Йоктой и смерть Ежи повергли меня в полное отчаянье. Я решил, что дождусь рассвета и погибну. Обняв колени и положив на них голову, я задумался о том, где сейчас Ари-Ару и жива ли она. Интересно, куда делась Память? Наверное, уплыла куда-нибудь за горизонт. Жалко, что мы не додумались с Йоктой ее как-нибудь закрепить. От этих мыслей стало еще грустнее.
Но рассвет не приходил. Время шло, и вскоре в желудке забурчало. Зефирки из колбы заглушили голод, но вместо него пришла скука.
Решил собрать Ежи. Я сложил все отломанные детали Ежи вместе и долго рассматривал ее тело, размышляя, можно ли ее починить. Несмотря на долгую работу в сборочном цеху у меня не было даже приблизительного представления, с чего начать. В любом случае, тут не обойтись без инструментов.
- Я обязательно тебя починю, - пообещал я.
Йокта не возвращался. Возможно, он больше никогда не приплывет. За одну ночь я потерял еще двух друзей. И теперь, на поверхности Железного острова одиночество мучило меня еще сильнее, чем раньше. Где же рассвет?
Но рассвет не пришел ни тогда, ни позже. Когда мне надоело ждать, я просто лег спать и уснул у обломков Ежи. Мне снилось плаванье на борту "Огла" под командованьем Пять-раз-Швепса, а когда я проснулся и выгнулся дугой, потягивая затекшие конечности, рассвета все еще не было. Я посмотрел на часы - стрелка находилась в белой половине. Прямо сейчас был разгар дня.
Рассвета не будет, вдруг понял я. Солнце больше не поднимется над горизонтом. Сколько суток прошло с тех пор, как я выбрался на поверхность? Трое, четверо? Никогда раньше не бывало так, что день не наступал несколько суток подряд.
Стало гораздо холоднее. Я поежился и закутался в плащ. Практически вся моя одежда обгорела и порвалась после подъема с нулевого этажа, но кое-что сохранилось. Например, плащ остался целым и невредимым, а у ботинок лишь немного прожгло подошву. Зато ничего не осталось от перчаток и комбинезона.
Белая крошка приземлилась на мой нос, и я чихнул. Откуда она взялась? Я поднял голову и увидел тысячи таких же крохотных белых штучек, падающих с неба. Они медленно кружили, опускаясь на поверхность Белого моря и Железного острова и сразу исчезая, превращаясь в крохотные, едва заметные капельки. Словно с неба падал пепел. Целый океан пепла.
Я подставил ладони, и вскоре на них собралась маленькая горстка. Лизнул - холодная! Она была ледяной на вкус, прямо как стенки морозильника с зефиром. Я еще плотнее укутался в плащ и начал наблюдать за морем, стуча зубами от холода. Становилось все холоднее и холоднее.
Изменения коснулись и моря. Оно начало застывать и покрываться тонкой полупрозрачной коркой. Чем дольше я смотрел на Белое море, тем больше оно менялось. Меня засыпало небольшим сугробом, хотелось спать. Я широко зевнул и вспомнил, что Йокта где-то внизу.
- Йокта! Йокта! - позвал я, но мои слова разбились о затвердевшую поверхность Белого моря. Я ударил ее лапой и чуть не обломал когти. Море застыло и стало прочным, как железо, и таким же холодным, как падающий пепел.
Вскоре даже жар, поднимающийся из недр Железного острова, перестал справляться с морозом. Нельзя здесь оставаться. Еще немного, и меня заметет с головой. Замерзну и умру. Надо уходить и забрать Ежи вместе с собой.
Я завязал плащ в узел и положил в него тело железной самки вместе с отломанными деталями. Колба с оставшимся зефиром отправилась туда же. Теперь узел было гораздо проще, достаточно было волочить его за собой.
Но куда идти? Куда ни посмотри, везде простиралась одинаковая пустынная гладь Белого моря. Можно было постараться вспомнить, откуда приплыл "Огл", и сориентироваться, но я вспомнил, что Железный остров все время перемещался. Я мог быть где угодно.
Прыжок с берега - и мои лапы коснулись холодной поверхности Белого моря. Оно было гладким и неожиданно скользким: я тут же поскользнулся и больно плюхнулся на хвост. Ну и дела. Подтянув узел с Ежи, я поволок его прочь от Железного острова. Без разницы, в какую сторону.
Быстрый шаг согрел меня и приободрил. Теперь ничто не удержит меня взаперти на маленьком острове или в крошечном отсеке. Целый мир лежал вокруг, и можно было идти, куда хочешь. Это было весело, даже несмотря на то, что пепел повалил еще плотней. Я починю Ежи. Я спасу Ари-Ару. Я помирюсь с Йоктой. И найду Бип-Бопа. И если для этого мне придется стать сильней, я стану сильней.
Вскоре Белое море замело так, что стало тяжело идти. Пепел уже поднялся до коленей. Если пеплопад не прекратится, то через сутки придется прорубаться сквозь сугробы высотой в мой рост. Вокруг было пустынно и одиноко. Я обернулся: Железный остров остался где-то далеко позади и давным-давно исчез из вида. Когда лапы начали неметь от холода, я понял, что отчаиваюсь.
Здесь так пустынно и тихо. Как вышло, что стены исчезли, но одиночество осталось?
- Кто хочет зефира? - прокричал я. Мой голос проглотила буря, и никто не отозвался. Значит, рядом точно никого нет - вряд ли бы кто отказался от сладостей.
Я стиснул зубы и продолжил шагать, прогоняя тревожные мысли. Ни в коем случае нельзя останавливаться, или заметет. Я начал сочинять короткие стишки, чтобы не уснуть, и бубнел их себе под нос:
- Вперед, вперед, и, быть может, повезет. Раз, два, теплая ждет нора. Три, четыре, не знаю, с чем срифмовать.
Вскоре от холода и усталости я начал засыпать на ходу. Вдалеке возникали смутные силуэты, а при попытке их разглядеть тут же растворялись в пеплопаде. В конце концов, мне даже начали мерещиться звуки. Я прислушивался к ним, и, к удивлению, начал различать отдельные слова. Голоса раздавались все громче, пока я не понял, что они настоящие.
С новыми силами я бросился сквозь пеплопад, волоча за собой Ежи.
- Подождите! Подождите меня! - кричал я.
Впереди показался огромный силуэт. Чем ближе я подбегал, тем отчетливее он становился, пока не превратился в огромный корабль из серого материала. Корабль намертво вмерз в море, а на его палубе возились какие-то фигуры. Они кричали в ответ и махали лапами. Несколько фигур спрыгнули вниз и побежали ко мне.
Моя радость угасала по мере их приближения. На этих гремлинах было много побрякушек, их покрытая шрамами шерсть была серой, а в лапах они держали дубинки и острые копья. Пираты.
Только не снова. Я не хотел сидеть за веслом, не хотел отдавать больного друга в лапы плохих гремлинов. Надо исчезнуть, пропасть или стать таким маленьким и незаметным, чтобы они не увидели меня, не учуяли мой запах и не услышали моего испуганного сопения.
Я задержал дыхание. Что-то начало меняться в моем теле. Эти изменения ощущались повсюду: в легких, в шерсти, в мышцах, они слегка повлияли на то, как я стою, как дышу и как пахну. Я не шевелился, боясь что-нибудь нарушить и разозлить приближающихся пиратов.
Хищно улыбаясь, четверо пиратов остановились в двух прыжках от меня. Все они были крупными, поджарыми и мускулистыми. Плечи самого большого укрывала шерстяная накидка. Приглядевшись, я с ужасом понял, что накидка сделана из кожи и шерсти других гремлинов.
- Неужели показалось? - почесал ухо самый большой из них. - Вон, даже мешок валяется. Не сам же он приполз?
Он смотрел сквозь меня.
- Призраки, - поежился гремлин слева. - Бурошкур, надо уходить.
- Я сам решу, когда и что делать, - осклабился пират по имени Бурошкур. - Сваливаем, мешок возьму с собой.
Он пошел прямо на меня. Я отпустил узел и шагнул в сторону, пропуская пирата. Бурошкур прошел на расстоянии вытянутой лапы: я вдохнул его запах, разглядел шевеление обгорелых шерстинок на его хвосте и оценил размеры его дубинки, а он даже не повернул головы.