- Ты чего? Это же моя сабля! - взвыл гремлин, обращаясь почему-то ко мне, а не к Бип-Бопу.
- Нечего тыкаться, - объяснил Бип-Боп и снова уселся.
- Связать его и на борт! - рассвирепел коротышка. - Остальные - прочесать остров! Всех найденных связать и на борт! А это что?
Он подошел к кокону и пнул его лапой. Я тоже хотел было пнуть коротышку лапой, но меня держали три крепких гремлина.
- Это Ари-Ару! - крикнул я, прежде чем мне заткнули пасть кляпом.
- Ари-Ару тоже связать и на борт! - распорядился гремлин.
Так мы с Бип-Бопом и Ари-Ару оказались на борту Огла - корабля капитана Швепс-швепс-швепс-швепс-швепса.
- Мое имя Швепс-швепс-швепс-швепс-швепс! - рявкнул коротышка. - Я капитан.
- Почему целых пять раз Швепс? - спросил я, когда удалось разжевать и проглотить кляп.
- Потому что я в пять раз сильней, умней и проворней любого гремлина. Для друзей просто Швепс-швепс-швепс-швепс! Я хочу сделать вам предложение. Не хотите ли вы присоединиться к команде пиратского судна Огл под моим началом? - оскалился пять-раз-Швепс. - А придется!
Меня и Бип-Бопа приковали к веслам и заставили грести всю ночь, а перед рассветом гремлины спустились в трюм и улеглись спать. Места было мало, поэтому все толкались, ворчали, храпели и мешали друг другу. Я уснул с чьей-то лапой на голове и хвостом на животе.
Корабль был сделан из легкого и прочного серого материала, похожего на застывшую пену. Все остальное: весла, цепи, даже острые палки - тоже были из этого материала. Когда я спросил, что это, меня побили палками и сказали не разевать пасть.
Грести было очень тяжело, я никак не мог привыкнуть. Меня и Бип-Бопа посадили на одно весло, и мы ворочали его, пока лапы, плечи и спина не начинали ныть. Я все время уставал и покрывался пеной, а Бип-Боп ворочал весло с таким видом, словно спал сидя. Я решил, что он очень сильный, раз совсем не устает.
Раз в ночь нам давали по половинке серой зефирки. Я любил подолгу ее разглядывать, прежде чем съесть, а ел маленькими кусочками, разжевывая в мелкую кашицу. На третий день один из матросов забрал сладость. С тех пор я старался съесть зефир сразу, чтобы никто не отобрал.
Кокон с Ари-Ару капитан забрал к себе - у Швепса была отдельная каюта, маленькая, но доверху набитая диковинками. Швепс был очень подозрительным и не любил, чтобы кто-то заглядывался на его сокровища. Когда капитан покидал каюту, он закрывал дверь на большой железный шуруп, а отвертку прятал в шляпе. С шляпой пять-раз-Швепс не расставался никогда.
На борту Огла вместе с нами жили девятнадцать гремлинов. Из них только семь были пиратами, остальные попарно сидели на веслах. Пираты были злобными и дрались палками, а все мои попытки заговорить выглядели вот так:
- Господин пират, вы не подскажете, куда мы плывем?
- Молчать! Закрой пасть! - бился палкой пират без двух клыков с полосатым шарфиком на шее.
Или вот так:
- Господин пират, а какой цвет вам больше нравится: синий или розовый?
- Не разевай пасть! Греби! - ударил меня дубинкой серый гремлин с поясом, на железной бляхе которого был значок в виде перекрещенных отверток.
Со временем я и стал их так называть: Полосатый Шарф был молчалив и злился, когда другие разговаривали; Отвертка любил поесть и частенько забирал чужой зефир; Дырявый Плащ оказалась жадной до игрушек, на ее лапах бренчали оплавленные в кислоте браслеты и болтались ленточки; Талисман Коготь был подлизой и ябедничал на остальных гремлинов Швепсу.
И только Черные Перчатки не дрался, не отбирал сладости и вообще казался хорошим гремлином. Черные Перчатки напоминал мне Раг-Бага, только не такого большого и сильного. Именно он раздавал зефир, созывал гремлинов в трюм перед рассветом и следил за порядком на борту. Свои перчатки он не снимал никогда, в отличие от других пиратов, которые любили помахать шляпами, талисманами и шарфиками.
Гремлины, которые сидели на веслах, не разговаривали вообще. В их глазах было меньше жизни, чем в косящих буркалах Бип-Бопа. От постоянной гребли их спина и лапы стали мускулистыми. В отличие от серых гремлинов-пиратов, гремлины-гребцы были разной окраски: коричневой, бурой и даже красноватой. Глупый Бип-Боп остался моим последним собеседником, и когда никто не слышал, я рассказывал ему истории.
- Однажды мы с Ари-Ару забрели очень глубоко в нору, туда, где пол горячий и на нем можно зажариться, если долго стоять. Старший механик запрещал ходить глубоко, но мы не послушались и пошли.
- Ого ему, - согласился Бип-Боп.
- А чтобы не зажариться, мы сделали из старой шерсти тапочки. И вот мы зашли очень глубоко, даже шерсть на тапочках начала дымиться, а дышать стало тяжело.
- Оох ты, - кивнул Бип-Боп без выражения.
- В конце коридора Ари-Ару увидела коробку. Я попросил ее, чтобы мы возвращались скорей, потому что тут и сгореть недолго. А она хихикнула, назвала меня трусишкой и побежала к коробке.
- Ого себе, - хрюкнул Бип-Боп.
- В коробке Ари-Ару нашла плюшевую шестеренку и подарила мне. Сказала, что самки должны ухаживать за самцами. Правда, лапы она все-таки обожгла и с тех пор очень боится рассвета и огня.
- Молчать! Закрой пасть! - ударил меня по уху Отвертка, услышав разговор. А Бип-Бопа не тронул. Бип-Бопа бить боялись после того, как он вышвырнул в море палку Швепса. И вообще его будто не замечали.
Через девять ночей стало грустно. Я рассказал Бип-Бопу все истории три раза, а потом выдумал еще столько же и рассказал их два раза. Ари-Ару не было рядом, вместо нее ворочали весла понурые гремлины, и чем больше я на них смотрел, тем больше становился таким же. Как-то раз я целую ночь не рассказывал историй Бип-Бопу.
Кто-то коснулся моей левой лапы. Я дернулся, ожидая удара, но это был Бип-Боп. Кося глазами, он сказал:
- Истории.
И я начал рассказывать еще, выдумывая на ходу. А он слушал, комментировал невпопад и ворочал весло. Я научился говорить тихо, чтобы пираты не услышали; придумывать интересных персонажей, которые очень походили на настоящих гремлинов, но были чуть-чуть лучше; и косить глазами, как Бип-Боп.
На пятнадцатый день гремлин с красной шерстью, сидевший прямо передо мной, перестал грести, а когда Дырявый Плащ несколько раз ударила его палкой, то и вовсе свалился на палубу. Черные Перчатки подошел к красному гремлину, потрогал за горло и сказал:
- Мертв.
Все на палубе замолчали. Швепс пнул труп лапой:
- Собери костяшки, дохляка за борт.
Черные Перчатки достал маленький железный ножик и срезал у красного гремлина длинные фаланги у когтей на передних лапах, а потом долго счищал с них мясо и шерсть, пока костяшки не стали сухими и блестящими. Затем пират спихнул тело в море. Труп зашипел и запенился, выпуская клубы белого дыма, пока море не растворило его.
Швепс забрал десять костяшек, сложил их в шляпу и потряс ей. Фаланги мертвого гремлина застучали друг о друга:
- Вот она, валюта Тысячи Островов! За эти костяшки я могу купить борд, нанять пирата или накормить команду! Запомните, сухопуты, на Тысяче Островов ценятся только фаланги лап. Если будете бесполезны, как этот слабак, я пущу вас в расход.
Швепс ухмыльнулся и зашагал в каюту, довольно похрюкивая. Я медленно дышал. О том, что когда-то передо мной сидел красный гремлин, напоминала только маленькая лужица крови на палубе. Я посмотрел на свои лапы. За них можно было купить борд, нанять пирата или накормить команду. За них, боль от ножа и мою жизнь.
Пираты веселились, прохаживаясь мимо гребцов. Дырявый Плащ ухмылялась, глядя на меня. Я опустил голову и сжался, продолжая исправно грести. Я не хотел, чтобы мои фаланги срезали, а потом очистили от мяса и шерсти. А самка-пират скалилась все больше, наблюдая за мной.
Только Черные Перчатки хмурился. Шерсть на его предплечьях окрасилась бурым.
Следующую ночь я боялся разговаривать и тихо греб, поглядывая на пиратов. При очередном повороте весло заклинило. Я выглянул за борт и увидел под водой пару больших синих глаз, наблюдающих за мной. Это было очень странно - видеть кого-то, плавающего в Белом море.
- Привет, - поздоровался я.
Существо под водой что-то сказало, но на поверхность всплыли только пузыри.
- Непонятно, - объяснил я.
Тогда незнакомец подплыл ближе и, цепляясь за весло, приподнялся над водой. Он был похож на гремлина, только худого и без шерсти - его тело покрывала гладкая, мокрая кожа голубого цвета, пальцы лап заканчивались перепонками, а тонкий хвост - стрелкой. На голове колыхались щупальца, аккуратно уложенные назад. У него не было ушей, вместо носа сжимались-разжимались две щелки жабр. В правой лапе незнакомец держал острый трезубец.
Болтая хвостом-стрелкой, улыбаясь безгубым ртом и показывая два ряда острых белых зубов, незнакомец прокричал:
- ПРИВЕТ! - его голос звенел, как подземный колокол норы. - КАК ЗОВУТ?
Теперь незваного гостя заметили все. На корабле поднялась паника, пираты хватались за оружие и кричали: "Морской дьявол! Морской дьявол!" - а гребцы прятались друг за друга. Морской дьявол смотрел прямо на меня и улыбался, не обращая внимания на хаос вокруг.
- Лак-Лик, - ответил я.
- ХА-ХА! ДЕРЖИСЬ, ЛАК-ЛИК! - захохотал он, а потом нырнул глубоко вниз, задев лапами весло. Оно затрещало и лопнуло, разломившись на две половинки. Я так вцепился в борт, что лапы заболели.
Миг спустя в днище корабля врезался невидимый молот - палуба накренилась, а гремлины посыпались вниз. Я же повис на борту, вцепившись в него зубами. Один из пиратов, Отвертка, зашатался на краю корабля, едва не падая вниз. Морской гремлин синей молнией выпрыгнул из воды, схватил Отвертку и утащил за собой. Трепыхаясь и хрипя, пират растворился в белом море.
Еще пять раз молот бил в Огла. Корабль скрежетал и шатался, швыряя гремлинов то влево, то вправо. Следующей жертвой морского дьявола стал Полосатый Шарфик - он скатился к краю борта, и синие перепончатые лапы утащили его на дно.