— Меня снова унесло течением! И я грибы потерял. Только не ругайтесь.
Капрал покачал головой.
— Тебе каши надо больше есть! Тогда тяжелее станешь и никакое течение тебя не унесет!
— Я кашу хочу. Я кашу люблю.
Илья коротко хохотнул.
Я вскинул голову, привлеченный новый движением с берега.
— А давайте! — сказал дикарь, хозяин Руксика, и замахнулся копьем, — давайте сами начнем! — И кинул копье.
Илья посмотрел на меня, улыбка сошла с его лица. И он обеспокоенно обернулся к берегу, чтобы встретить грудью брошенное копье.
— Титаны меня забери, — прошептал я, прикрывая глаза. Началось! В следующую секунду я уже быстро плыл к парням. Капрал, растерявшись, подхватывал под руки тонувших солдат, которые заваливались кулями в разные стороны, твердя, как заводной:
— Да, как же так.
Я быстро оценил ситуацию: перехватил новобранца, дал ему две пощечины, услышал первый вздох, увидел, как бледная кожа на лице стала розоветь и передал салагу капралу, принимая Илью в колыбель объятий. На торчавшее древко старался не смотреть. Голубые глаза дембеля начинали бледнеть и терять былой блеск.
— Я ведь в порядке, да? — шептал он. — Что-то рука непривычно немеет. И не вздохнуть.
Я кивнул, не в силах сглотнуть ком.
— Это ведь пустяк? — бормотал рейнджер, булькая кровавой пеной. — Я ведь не могу умереть от палки?
Я хотел сказать, что это копье, с очень мощным длинным лезвием, но слова застряли в горле. Я так низко наклонился, когда Илья снова забулькал, что капли воды упали солдату на лицо.
— Только не плачь, — попытался улыбнуться Илья, — вытащи их отсюда, ты сможешь.
Я кивнул
— Прохорович, — прохрипел дембель и дотронулся до копья в груди. Испуганно отдернул руку. — Капрал!
— Я тут, сынок. — Старик сделал шаг вперед и страдальчески нахмурился, глядя на дембеля.
— Я твои наряды, наверное, не выполню. Силы уходят. Маме напиши…
Он умер.
Умер у меня на руках, и я не мог поверить. Я с непониманием посмотрел на берег. Дикари оживленно переминались, делая ставки, ожидая дракона на свежую кровь добычи. Туземцы не рейнджера из далекого космоса убили, они позитив жизни уничтожили. Весь мир рухнул. А в трещину ушла веселость и оптимизм парня, не доживавшего два дня до дембеля. Выключился мир, теряя жизнерадостность молодого солдата. Порыв ветра захолодел щеки. Свинец туч чужого неба укрыл яркое солнце. Туземцы загомонили. Я обернулся. Гладь озера вдалеке пошла рябью. К нам спешили.
— Надо уходить, — сказал я. Старик кивнул.
— Вытащи копье.
Капрал окаменел, поджимая губы, но кивнув, выполнил то, что я просил. Он вцепился в копье двумя руками, готовый для последнего боя. Я лишь видел, как большие капли срывались с обвислого уса и тонули, оставляя в воде круглые разводы. Я кивнул. Оттащил тело максимально в сторону, в два гребка вернулся обратно и быстро заговорил.
— У нас будет мало времени.
— Ясно.
— У нас не будет права на ошибку. Четко делай то, что я буду показывать. Повторяй за мной.
— Понятно.
— Мы должны сделать невозможное с первого раза.
— Справимся, — сказал старик, кивая головой. — Теперь у меня есть копьё.
— Тогда начали, — сказал я и мы крепко схватили новобранца подмышками. Парень отчаянно затряс головой, твердя мантрой:
— Я не умею плавать. Я не умею плавать. Я не умею плавать.
Мне показалось, что мы почти сразу утопили парня. Он брыкался и хотел всплыть наверх, туда, где червь уже трепал тело убитого солдата. Но мы упрямо тащили его ко дну, стоило только один раз увидеть над собой огромную тушу хищника. Серега быстро затих и даже остатки моего воздуха не привели парня в чувства. Капрал всем своим видом показывал, что не бросит последнего рядового: отрицательного махал головой, булькал и упрямо тащил груз. Старик не оглядывался назад, а я — то видел, что времени остается мало и скоро дракон займется нами — легкий перекус заканчивался. Я показал Прохоровичу направление и на пределе сил поплыл к маяку, всматриваясь в монолит блоков, отыскивая вход. И стоило черному зеву попасть в поле зрение, вернулся.
Капрал вяло подгребал рукой. Теперь он хотел всплыть, но силы покинули старика. Новобранца он так и не бросил. Медленно, увлекаемые легким течением, они стали падать ко дну.
Титаны меня забери! Потопил пехоту. Парни мне доверились, а я не справился. Дракон перестал радостно барахтаться на поверхности озера и, поджав лапы, нырнул торпедой. Сердце остановилось. Теперь секунды решали дальнейшее развитие событий. Рывком я направил себя к телам и, подхватив пехов, устремился ко входу. Наверное, я побил все мыслимые рекорды, военно-морские так точно. Космический маяк было невозможно затопить полностью или разрушить прямым попаданием ракеты. На то он и маяк, чтобы стоять вечно. Еще бы работал сам по себе, так нет, без батарей и технического обслуживания не может. Я вплыл в ход и по коридору поднялся в первое помещение. Вода с каждым метром отступала и вскоре я уже жадно дышал затхлым воздухом. В полной темноте я оттащил неимоверно тяжелых товарищей подальше от воды и принялся откачивать капрала. Почему-то мне показалось, что с ним у меня будет меньше проблем. Он начал кашлять и выплевывать из себя воду, когда я услышал первый подозрительный плеск в воде. Положив старика на бок я медленно вытащил нож и активировал клинок. Голубое свечение озарило крохотный тамбур коридора. Из воды стала медленно подниматься голова червя. Весь хищник не мог влезть в столь узкое пространство, но длинная шея, позволила ему проникнуть во внутрь маяка. Теперь мы смотрели друг на друга. В голове моей начали роиться образы, накладываться картинки, и не выдержав, закричал:
— Пошел вон!
Для дракона мой визг стал точкой атаки. Пасть широко раскрылась, обдавая меня смрадом, и червь попытался достать лакомство из тесной щели.
Спас нож. Никогда не думал, что у меня такая реакция, а может я просто неудачно упал, полоснув от души ножом воздух, и зацепил дракона. Лазар срезал нарост с подбородка твари и удара хватило, чтобы дракон резко и с шумом убрался в темную воду. Я полежал немного, ожидая продолжения, но атака не возобновилась. Ногой спихнул в воду вонючий нарост и вырубил клинок.
Тут же раздался голос старика:
— Свет! — капрал закашлялся, — меня звали титаны. Я видел отца. Он манил меня к себе. Я видел свет! А потом яркое свечение погасло, и отец исчез. — Ветеран зашелся в новом приступе удушливого кашля и спросил, с трудом приходя в себя. — Где мы?
— В маяке.
— Где моё копье?!
Я вспомнил, как деревяшка медленно поднимается вверх, а тела наоборот падают вниз, и вспомнил о рядовом.
— Что с ним?!
15
— Оставь его, — устало попросил меня капрал. Я отрицательно махнул головой и продолжил делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Старик перестал помогать мне, и я перешел на одиночный режим: пятнадцать надавливаний на грудину и два нагнетания воздуха в легкие.
— Он мертв, — ветеран выругался. — Я всех потерял.
Я ничего не ответил. Это не он потерял. Это я потерял. Это мне доверились люди. Моя вина. И мне с этим жить. Смиряться же я не хотел. Я усилил толчки, помогая себе весом тела. Грудина новобранца легко ушла вниз и вернулась на место. Дыши, салага, оживай уже!
— Я всех потерял, — твердил капрал. — Такие замечательные парни ушли, оставив меня одного! — Мужчина пошевелился в темноте, и я решил, что он дергает себя за ус, желая оторвать. — Все ушли.
Я не стал напоминать старику, что еще есть я.
— Печальная участь старика, — стонал Прохорович. — Сколько вас было, ребятки, в моем отделении. Сколько знаний я вложил в каждого. — Дед вздохнул. — Злая участь ветерана. И жить не хочется. Вот сейчас бы глаз отдал или печень, лишь бы ты ожил, Серега.
Я покосился на капрала: разошелся не на шутку, помог бы лучше.
Новобранец закашлялся, выплевывая из себя воду, и я поспешил его перевернуть. Прохорович умолк, приподнимаясь, и, вытягиваясь.
— Показалось? — прошептал он, не веря. Я сел на пол, чувствуя усталость. Сережка откашлялся и хрипло произнес:
— Мне ваша пропитая печень, господин капрал, не нужна. Мне глаз нужен! Я к маме хочу. — Новобранец свернулся в позу эмбриона, подтягивая колени к подбородку и, начиная дрожать. Вот зачем ему глаз? Для мамы сувенир? На полочку поставят в баночке, а когда гости придут, мама и начнет гордиться нараспев: «Сереженька то мой, в пехоте служил. Натерпелся! Но я его уже откормила. Смотрите какие щечки! Хомячок, а не сынок. А это, смотрите, глаз! Непростой глаз, капральский!»
— Она не пропитая, она старая, — возмутился Прохорович, подумав, осторожно добавил, — глаз не отдам.
— Не нужен мне ваш глаз, — Серега обидчиво всхлипнул и толкнул меня больно ногой. — Спасибо, морячок.
Я приподнял руку, думая, что меня благодарят за спасение — сочтемся. Тут, как на войне.
— Теперь я умею плавать под водой! — голос новобранца торжественно зазвенел. Я притих, соображая, когда он научился. Испортил момент, старый капрал:
— Ты умеешь под водой тонуть, а это разные вещи: плавать и тонуть, — подытожил ветеран.
— Это одно и тоже! Правда, морячок? Я теперь ведь подводник, да?
— А я говорю — разные! — настаивал Прохорович и мне уже, видя, что поднялся. — Куда ты?
— Надо дальше пройти. Сидим у воды. Дразним червя.
— А какой он? — прошептал Серега.
— Злой, — подумав, коротко ответил я.
На удивление капрал не стал спорить. Помог новобранцу подняться, протащились по коридору в следующую комнатку. Я вспоминал схему маяка, которую заложили перед отправкой на задание в голову, и уверенно пошел к стене. Может тогда и повредили нейронные связи или, что там в мозгу соединяет мысли, и теперь вот сбои непонятные: видения, голоса и прочие страсти. Я ведь до армии абсолютно нормальным был, школу с благодарностью закончил. Правда, для родителей дирекция расстаралась и бумажку всем давали. Но мне очень хотелось верить, что моя жизнь могла сложиться по-другому, и сейчас бы я сидел в офисе, периодически вставая, продавал бы корпусную мебель, а не ползал бы по тесным коридорам маяка в забытой всеми Титанами неразвитой колонии.