Старик скептически склонил голову, выслушивая мою тираду, не перебивая.
— Что это было, раб? У тебя есть чувства, эмоции? Ты спрашиваешь: «почему»? Не вижу сложностей. Себя же ты убил. Вспомни!!!
Я не помнил, но я верил каждому слову господина. Убил себя, так убил, раз надо было для дела. Обычная участь военного умирать по приказу господина. Так получают медали. За жизнь — медаль. Равноценный обмен. Однако тут другое и взволновало оно меня не на шутку.
— Но, — хрипло пробормотал я, — как я могу убить своего сына.
И это был не вопрос.
16
— Витюля! Витюля! — старик озабоченно тряс меня за плечо, я с трудом вынырнул из сна и сначала посмотрел на капрала, а потом на нож — нормально я разошелся, вогнал клинок в камень.
Прохорович покачал головой.
— Кошмары?
— Ага.
— Ну, ка. Дай. — Старик стряхнул мою руку с рукоятки ножа и попытался выдернуть нож из камня. Ничего не получилось. Прохорович нахмурился, но сразу не сдался. Повторил попытку.
— Что у вас за ножи на флоте?!
— Обычные, — сказал я, выдергивая клинок из камня. Ага, так я ему и раскрыл военную тайну. — Только на флотских реагирует, — соврал я, решив умолчать про маркер индикации.
— Темнишь, лейтенант. Ладно, тебе виднее: главное не натыкайте клинки в камни по всей планете, а то местные с ума сойдут в догадках, пытаясь вытащить поколениями. Достаточно им наших маяков. Что дальше станем делать?
Я посмотрел на старика, серьезен ли он. Нашел, о чем думать. Мы тут между смертью и жизнью, а капрал знай свои байки травит, не умолкая. Привычка что ли такая? Я посмотрел на Сережку. Ему сказки нравились. Новобранец улыбнулся обескровленными губами. Выглядел, как призрак в склепе. Я подтянул аварийный ящик и вытащил две фосфорические палочки. Сломав, кинул на пол. Фонари быстро разгорались. Технологический туннель сразу нашел: в каменной вкладке пугающим прямоугольным пятном зиял вход. Кивнул на него:
— Слазаю. Найду комнату отдыха. Там нз будет.
— Еда? — Сережка слабо улыбнулся.
— В том числе и еда.
— Никуда ты один не пойдешь. — Капрал покачал головой. — Если пропадешь, что мы здесь одни будем делать? — Старик кивнул на давящие стены вокруг. Внутри маяка не очень уютно. Я его сразу понял. Может дело в особенности в строения? В радиоактивных блоках? Когда стоит на поверхности из здания сразу хочется выйти, хоть камень и не в пыли и вентиляция исправно работает. Теперь, под водой, маяк и вовсе казался жутким местом.
— Хорошо. Сейчас отдохнем и поползем все вместе.
Прохорович придвинул плоский ящик, побренчал инструментами и ничего не найдя знакомого, откинулся к стене, закрывая глаза. Я подумал, что он решил поспать, поэтому удивился спокойному голосу старика:
— Странное дело, — говорил дед, не разжимая век.
Я ждал продолжения. Сережка, не теряя времени, лизнул камень, решив, что за ним никто не наблюдает. Я жаждал продолжения и молчал. События, которые происходили вокруг меня, казались, мягко говоря, очень странными. Один мой прилет на чуждую колониальную планету чего стоил. Дикие племена местных, уничтожающих космическую пехоту. Их подход к решению вопроса: пытки и страшная магия, которые они применяли к пленным. Любовь моя к туземки тоже странная: чувство вспыхнуло в самый неподходящий момент: кругом столько неприязни, враждебности, злобы и тут мы со светлыми чувствами. Понятно, что я только с корабля на землю спустился, после длительного воздержания, и ничего удивительного не произошло. Но, как развернулось все? Ребенок — король, муж с топором, а мама с трубкой, и управляет самым непримиримым племенем. Сидим в затопленном маяке, глубоко под водой и может дышим остатками воздуха, тоже странно. Где-то там, в толще мутной воды, над нами плавает гордый водяной дракон, а мы тут, ждем помощи, и, можем умереть мумиями, иссохнув от голода, так и не дождавшись прилета спасателей. Представляю кого они найдут. Кстати, компания моя, тоже странная: никогда не думал, что подружусь с сухопутными рейнджерами (с вечными соперниками в армии), да еще и сумею к ним привязаться. За короткое время родными стали. Вылезем из передряги, обязательно стану рапорты писать, чтобы парней во флот перевели, пускай хоть в охранение корабля, если совсем негодными окажутся. Хотя медкомиссии у нас строгие. Я посмотрел на старика, на Серегу, уже не стеснявшегося и во всю лизавшего камень, вспомнил себя — за дробят всех еще на первом круге, как бы самому в пехоту не перейти. Опять же титана — нет. Удумали, что-то господа вот и тянут, не реагируя на сигнал. Тут, и к бабке не ходи и психоаналитиков не спрашивай — готовят какой-то план, про нас забыв, и скорее всего, сразу списав в вероятные потери.
А еще меня беспокоило, жив ли до сих пор пилот, которого, вечность назад, в камень превратили. Как он там? Странно, если жив.
Что же имеет ввиду Прохорович? Что старика беспокоит? Сошлись ли наши мысли в чем-то?
Я вспомнил, как все начиналось, как мы сидели под крылом разбитого транспортника, и ели приготовленную на костре змею. Как улыбались и смеялись, чувствуя себя на пикнике и в начале забавного приключения. Довольные лица, освещенные пламенем костра, людей, которые сумели выжить и избежать смерти.
А, что, если транспортник не случайно подбили? Что, если мне надо было попасть в нужный момент для выполнения миссии? Но я ведь не выполнил задание до конца? А значит, мы все останемся живы?
Рано делиться с такими радостными вестями с парнями. Могут не понять и забеспокоиться.
Поэтому не удержался от вопроса и спросил:
— Что странного? — подталкивая Прохоровича к ответу.
Старик печально посмотрел на меня.
— Да, вот я про технологии думаю.
— Про технологии? — не поверил я.
— Да. Про них.
— И, что там?
— Вот смотри. Мы вроде, как кордонные войска — наблюдаем за колонией. И винтовки у нас плазменные, и корабли есть, — старик кивнул на меня, — и титаны за нами. А бьют нас палками, — Прохорович сделал вид, что отвертка в его руке — это мощное дикарское копье. — Точный бросок и нет Ильюхи. И понимаешь? Так с каждым из нас будет.
— Что? Мы от копей умрем? — спросил я, опешив, от предсказания.
— У них еще черная магия есть, — зловещим шепотом подсказал Сережка. — Племя шаманов и злых колдунов. Видели, какие у них дети?
Я с трудом сглотнул, не вовремя вспоминая черного пилота в камне: черные зрачки, непрестанно наблюдающих за нами; черные губы и угольного цвета распухший язык, пытающийся нам что-то сказать. Как такое можно забыть? А старик продолжил:
— Дело в другом. В неправильности событий. В их непредсказуемости. Мы же должны побеждать. А мы здесь, — старик обвел рукой каменную кишку.
— Мы выберемся. — Я чуть не проболтался о своей миссии — ее же надо выполнять, но вовремя промолчал. — Сейчас сменим дислокацию, еду достанем и выберемся. За нами прилетят, — сказал я, но не очень уверенно. Пехи стали хмыкать, каждый по-своему. Выходило, как похоронный марш. Только всеобщего уныния нам не хватало.
Капрал задумчиво покарябал щеку, ни на кого не глядя.
— А я могу первым пойти! — предложил Сережка и пояснил. — Я, как ящерица — везде пролезу.
Я кивнул головой, оглядев худощавую фигуру с ног до головы — предложение не лишено смысла. Однако капрал сразу возразил:
— И куда ты нас заведешь? Глупая ящерица. Мы же навсегда в маяке потеряемся.
Я попытался, возразить, защищая новобранца, что не так уж и много на пути встретиться ответвлений, но Серега и сам сдался: расслабился и кивнул.
— Значит, я — первый.
— Конечно, ты, лейтенант. Кто же еще?
16.1
Мы полезли. Капрал замыкал. Я четко видел в голове маркер: три поворота направо, потом четыре налево. Остаток пути прямо и не сворачивая. Просто и легко. В комнате отдыха нз на пару-тройку дней, даже, если Серега будет постоянно есть и, то хватит: переждем, восстановимся и дальше будем думать, что делать. Червь во внутрь не залезет: слишком огромен. Спокойно должны отсидеться в самом безопасном месте.
На четвертом повороте стали ползти вниз. Мне бы задумать, но я решил, что так и надо, да и Айна ни к месту припомнилась. Образ смеющейся от счастья девушки застыл перед глазами. Как, она там? Скучает без меня? Небось извелась вся от тоски. Ничего, скоро вернусь, а там и к звездам рванем.
Фонарь высветил пустоту впереди: черная трещинка, убегающая вперед змейкой, обрывалась неровным бескрайним провалом и веяло из него тухлятиной.
— Почему остановились? — задал свой вопрос капрал.
— Доползли, — предположил Сережка. В чем-то он был прав. Знать бы куда. Я сверился со схемой в голове. Вроде до места добрались. А пахнуть могли и продукты, которые испортились. Мало ли: вакуум нарушился и герметизация — в армии даже невозможное случается. Я вспомнил, что у Сереги в кулаке три фосфорические палочки: желтая, зеленая и красная — он специально разного цвета собрал, чтобы браслет сплести, и попросил, оборачиваясь назад:
— Дай.
Фонарики улетели вниз.
— И что? — затаив дыхание, спросил молодой пехотинец.
— Ничего, темно. Лезть надо.
— Может не надо? — возразил Сережка. — Здесь отлежимся. Тут хорошо.
— А еда?
— Еда — это важно. — Аргумент подействовал, и салага успокоился. Я попытался разглядеть за ним капрала. Старик, не мигая, смотрел на меня. Седые усы мелко подрагивали.
— Прохорович?
— Мы доползли? — задал он встречный вопрос.
— Да.
— И, что тебя смущает?
— Люка нет, — озабоченно сказал я. — Вместо него провал.
— Дай посмотрю! — Прохорович не стесняясь прополз по Сережки, потеснил меня, заглянул в провал, всматриваясь в темноту.
— Пахнет дурно и ничего не видно. — Он бросил вниз фонарь. Света не прибавилось.
— Невысоко падать, — сделал капрал вывод. — Не сломайте себе шеи, — буркнул старик и кулем свалился вниз. У меня даже ноги занемели от неожиданности. Думал, спуск аккуратнее будет: со страховкой и матами, не такой отчаянный.