— А ты зачем на себя атаку шиши спровоцировал?
— Кого? — не понял я, не сразу приходя в себя — мир рушился — нет штаба — нет старших — из офицеров только я.
— Шиши, — здоровяк повернулся ко мне и снова расплылся в улыбке, — стаей они кого хочешь загрызть могут. Мы на базе от них только огнеметами и спасаемся, когда они помойки оккупируют. Не пойму: ты же один был против стаи? Зачем так рисковать? Или повод серьезный?
Капрал кашлянул и принялся сбивать с уха засохшую глину. Видно, мои действия проняли и старика, но в беседу он предпочел не вклиниваться.
Я замялся, подыскивая веский и серьезный повод:
— Да тесак хотел у своего сержанта снять и с груди наклейку с именем отодрать. — Мой ответ никого не вдохновил. Ветеран равнодушно смотрел на меня и тер очищенное от грязи место. — Для отчетности. — Подумав добавил я, сжимаясь под пытливым взглядом старика и чувствуя неловкость.
— Ага. — Солдат кивнул. Такой вариант его устраивал. Отчетность в армии святое. Он отошел от нас метров на семь и вернулся довольным. Протянул мне тесак в чехле.
— Рукоять немного оплавилась, — опечалился он, — и с наклейкой беда. Обгорела сильно.
Я принял предметы. Прочитал на клочке материи начальные буквы имени Дж… И прислушался к себе.
Ничего. Молчание. Вздохнул.
— Вот что… морячок, — начал бывалый капрал, который устал от нашей бесполезности, — давай без амбиций. Мы тебе не подчиняемся. Но ты можешь пойти с нами.
— Вы меня зарыли, — напомнил я и засопел от негодования.
— Так-то не со зла! — развел руками старик. — Не взыщи. Нойдманы шастали. Передовой отряд за нами увязался. После сражения из восемнадцати нас только трое осталось. Дрались почти голыми руками.
— А, потом я нашелся винтовку! — радостно сообщил здоровяк. — Случайно!
— И вовсе не случайно, — загорячился капрал, — я знал, где примерно должны быть боеприпасы. Вот и привел отряд к месту.
— Знал он! — хохотнул рядовой. — Нойдманы видно тоже знали. Сориентировались на месте и тоже нашли винтовки. Хорошо, что плохо стреляют.
— Плохо? — изумился старик. — Почти всех выкосили!
— Да, где там. Половину точно с собой в плен увели. Теперь за пытают. Я стрелял несколько раз по нашим, но не достал — далеко.
Новобранец заплакал. Дождь смывал слезы. Гримасы страха и отчаяния оставил. Я содрогнулся.
— Лучше бы все полегли, — согласился капрал. — Нойдманы — звери.
— Вот-вот, — поддакнул здоровяк.
Я кашлянул, привлекая к себе внимание. Покачнулся, упираясь о ствол деревца и тихо спросил:
— А, кто такие нойдманы?
3
Солдаты переглянулись. Хотели заговорить разом. Каждому было, что сказать, но капрал поднял руку, призывая к молчанию.
— Ты с какой планеты?
— Кенариума восемь, — машинально ответил я и удивился, замирая до боли в пояснице. Вот оно, что, оказывается я с Кенариума восемь. Мир пошатнулся, готовый рухнуть. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Взять себя в руки и немедленно побороть в себе страх. Я ведь только справился со стрессом: нашел себя, для того, чтобы снова потерять? Нет, не должны быть воспоминания, такими сокрушительными для психики. Кенариум восемь! Я посмотрел в небо на свинцовые небеса, надеясь увидеть далекую планету.
Конечно, ничего не увидел.
— Понятно, — старик разочаровано выдохнул. Он даже не удивился, — вы там, что для титанов строите? Город подводный? Хозяева любят потайные места. Как упрячут какой город, потом сами не найдут. Да, не тушуйся ты. Все знают про ваш Кенариум и подводный город. — Капрал покривился, воспринимая мою реакцию по-своему. — У нас тут сложнее обстановка. Кенариум дикая планета. Там местных теперь почти нет. Титаны их сразу истребили. Зачистили территорию. Не стали мудрить. Вы там больше для проформы плаваете. Мы же у титанов самый действенный полицейский кордон. У нас настоящая служба. С вашей колонией эта планета никак не сравнится. Здесь, лейтенант, периодически война происходит.
— Плавает знаешь, что? — обиделся я. — Мы ходим по морю. Патрулируем.
— Ой, морячок, — капрал от меня отмахнулся. — Пошли уже. Патрулировать. По пути расскажу остальное.
— Так их едят или нет? — жалобно спросил новобранец с тоской смотря на обугленные шары шиши.
— Нет, — рявкнул старик. — Кто падальщиков ест?
— Давай парочку возьмем, — настойчиво зашептал здоровяк своему товарищу. — Они вкусные. Посмотришь. В панцире запечем — пальчики оближешь.
Заговорщики чуть отстали, и капрал сделал вид, что так и надо. Мы брели вперед. Старик, кажется знал цель. Я — нет. Я ничего не понимал, голова кружилась от новой информации: Кенариум восемь; колониальные планеты; полицейские кордоны и хозяева над всеми титаны. А мы то, кто для них? Союзники, вспомогательные войска или просто расходный материал? Сдается мне, что всё разом. И какая моя роль во всем этом?
— Куда мы идем?
Солдат снял пилотку, стряхнул капли. Посмотрел с тоской на свинцовое небо — мрачность и под его взглядом не рассеялась. Большая водяная капля сорвалась с носа, и старик вздохнул. Видно, курс просчитал. Сплюнул, беря себя в руки. Одел головной убор, проверил кокарду. Мне стало не уютно. Свою фуражку я потерял.
— К кабине пилотов. Отряд наш на холм поднимался, видели куда упала передняя часть. Часов шесть хода. К ночи будем.
Я долго не мог поверить, что нас всего четыре человека. Думал, сейчас из-за деревьев остальные выскочат и закричат что-то типа: «Ну, как тебе шутка, лейтенант?» или «Хорошо мы тебя прописали? Это тебе не вода, это джунгли. У нас тут свои правила, как принимать новичков! Даже транспортник по такому случаю грохнули». Но только видел я кругом следы одной катастрофы и где-то их было больше, а где-то меньше.
Проклятый дождь усилился. Вроде накрапывал периодически, а тут с неба полился без остановки, заливая душу. Все живое исчезло и звуки стихли. Капрал остановился, я, шедший за ним, чуть не врезался в баллоны на спине. Опасливо покосился на оружие. С трудом подавил зевок и неожиданно начал икать. От холода, наверное. Как такое можно таскать на спине?
Старик кивнул дулом огнемета в сторону, указывая на обглаженные человеческие останки, утащенные в папоротник и сказал:
— Сержант Ченч. Мы с ним вместе в двести двенадцатом служили. Всегда в покер мухлевал. Нелепая смерть. Кто бы мог подумать.
— Похороним? — тут же предложил веселый здоровяк из-за моей спины, — всё-таки друг ваш.
— Друг? — хмыкнул старший солдат и сплюнул, вспоминая видно про покер, — Звери похоронят, а не успеют так команда скоро прибудет — нас забирать и всех похоронит.
— Ладно! Как скажите! А знаете? Нам, наверное, медали дадут! — не унывал здоровяк. — Мы же заслужили! В таком аду выжили.
Я покосился назад. Он жевал уже что — то и счастливая до неприличия здоровенная морда с ярко выраженным волевым подбородком, блестела от жира. Я понял: солдат меня бесит. Я устал, а он нет?
— Не дадут, — спокойно сказал я.
— Это почему? — обеспокоился рядовой, на миг мрачнее.
— Вы живьем лейтенанта закопали.
— Начинается, — протянул капрал и повернулся к нам. — Что? Снова обидка заговорила? Так мы не со зла: для дела. Понимание иметь надо. Может еще и извиниться? — Дед поджал сердито губы: понятно кто я для него — перед таким точно не извиняются. Выдержал паузу и добавил своим солдатам. — Всем всё дадут: и отпуска, и пайки, и медали.
— Паек — хорошо, — здоровяк кивнул, не переставая жевать, вытер жир с подбородка, — отпуск не нужен. У меня скоро дембель. Конец контракту! И не нужна мне ваша квартира. Сваливаю я с армии. В печенке сидите. Чуть шею не сломал под конец службы, а оно мне надо? А под дождем шагать надо? Кто страховку выплатит, если заболею? Скорей бы уже спасатели прилетели, да забрали домой.
— Пошли, — сказал капрал, показывая направление, — а то не дойдем никогда.
Со мной поравнялся новобранец. Некоторое время он шмыгал носом. Стряхивал капли с лысой головы. Чесался. Поправлял на поясе обугленные две тушки шиши. Кряхтел и противно сопел. Таращился безумными глазами по сторонам. Пытался мне под ноги встать. Мешал, как мог. Я не выдержал такого напора и спросил:
— Чего тебе? — и громко икнул.
— А ты точно, лейтенант? — сразу оживился паренек, переставая кряхтеть.
— Точно. Морской, правда.
— Да мокрый он, а не морской, — подал голос здоровяк. — Мокрый, как ты.
Капрал обернулся на шум и покрутил головой. Ему наши заботы казались озорством. Ему вперед смотреть надо было, чтобы вовремя поджарить незваного гостя или охотника.
— Хорошо, — протянул салага и улыбнулся как-то виновато и облегченно. А я подумал, хорошо, когда в твоей жизни есть лейтенант, всегда решение за тебя примет, подскажет или научит новому. В подтверждении моей догадки, рядовой сунул мне кулак под нос, так, что пришлось отшатнуться, и раскрыл ладонь. Там, в круге покрасневшей кожи, лежала свернувшись калачиком мохнатая оранжевая гусеница. Очень омерзительная. Я брезгливо поморщился.
— Её есть живьем можно? Или ждать, когда сдохнет?
— Я не знаю!
— Но ты же, лейтенант! — озлобился сразу солдат. Старик обернулся.
— Выбрось! — поспешно сказал он. — Она же ядовитая.
— Выбрось, — посоветовал и я. Паренек шумно вздохнул — авторитета у меня явно поубавилось.
— То-то она мне так кожу жжёт. — Гусеница полетела в траву. — Можно было и сразу сказать, теперь из-за вас рука болеть будет.
3.1
Я, когда обломок крыла увидел, подумал, что мы кругами ходим. Но место точно другое было. Камней больше, трупов не видно. Хлама кругом меньше. Да и крыло, почти лежало на земле. Старик пнул обломок ногой и скомандовал:
— Привал. Навалились на крыло дружно, поставим на камень. Сделаем крышу.
Капрал дело говорил.
И про привал. И про крышу. Устали очень.
Я громко икнул и всем телом навалился на деревце-палку, переводя дыхание, а рядовые, чувствуя отдых и скорую трапезу у веселого костра, дружно навалились на обломок крыла. И как только стали двигать из-под жести спиралью раскрутилась огромная пятнистая змея. Пригрелась, видно, наевшись халявной мертвечины. А тут мы. Атаковать она решила салагу, видно приняв его синюшный вид за особый вид цыплятины. Парень, ничего не подозревая, порыкивал от усилия, улыбался несмешным шуточкам здоровяка-дембеля и точно бы получил своё, не шагни я вперед и не взмахивая привычно тесаком. Раз, и нет у змеи головы. Два, и шагнул обратно, с интересом рассматривая водолазный нож. Острый, оказывается.