– А что такое это Сердце?
– Ни малейшего понятия, – искренне ответил я.
– Если их били раньше, их можно побить и снова! – с мальчишеским пылом воскликнул Дантри. – Ведь кто-то же в древние времена сумел заточить королей на дне океана.
– А теперь Воронья Лапа обезумел, – пожав плечами, заметил я. – Леди Волн не желает покидать свой остров. К тому же она нужна именно там, иначе драджи наделают кораблей и придут морем. Мы все просто отыгрываем время, надеясь, что успеем состариться и умереть без королевской печати на теле.
Дантри вздрогнул и снова уставился в прибор.
Мы закончили и направились к сомнительным удобствам форта. На сторожевой вышке сидел часовой с тяжелым арбалетом на коленях. Часовой закричал, веля назвать пароль. Я посоветовал часовому заняться любовью с самим собой. Тот захохотал и велел открывать ворота.
Ненн с Тнотой резались в шашки с парой солдат, вконец отощавшим парнем и чуть лучше выглядящей женщиной. Играть было особенно не на что. Кто потащит деньги в Морок? Играли на пряжки, порции виски, вахты и наряды, чашки сухих бобов. Похоже, Ненн выигрывала. Перед ней лежала горка хлама.
– Поднимаю, – сказал солдат.
Лицом он походил на умирающего от голода мула. Он отцепил серьгу, дешевый кусок олова, но все же лучше, чем ничего. Женщина тоже подняла. Ненн пожертвовала две шашки, чтобы не платить. Тнота посмотрел на доску, затем на меня. Играл он на удивление скверно, но то ли улыбалась удача, то ли противники допустили серьезные просчеты, и в его позиции за два хода достигался выигрыш над всеми тремя оппонентами. Скорее всего, Тнота и Ненн сговорились, решив поделить выигрыш. Да, такие вот они засранцы. Тнота ухмыльнулся, угадав мои мысли, и добавил в банк пару засушенных дорожных сухарей.
Второй ход Тнота запорол, но выправился на четвертом и гордо сгреб добычу. Солдаты кисло кривились.
Дантри околачивался неподалеку. Женщина оторвала взгляд от доски и, похоже, только сейчас заметила графа. Женщины обычно меняются, когда вдруг видят объект своих симпатий. Я сотни раз наблюдал, как уличные девки и метрессы в тавернах изображают это при виде клиента. Словно в задницу прыснули холодной водой: сразу спинка ровная, глазки блещут. Женщина улыбнулась благородному графу. Может, из-за его нелепых соломенных кудрей или из-за смазливого личика. Ну да, Дантри из тех, кого женщины провожают взглядом.
– Присоединяйтесь к нам. Сыграйте, – предложила она.
– Но я не знаю правил, – признался он.
Неудивительно. Шашки – не самая аристократическая игра.
– Я вам покажу, – пообещала она и дерзко похлопала по земле рядом с собой.
Дантри немного поколебался: садиться или нет. Все-таки голая земля, грязь. Но женщина молода и симпатична, а в соревновании между грязью и симпатичной молодостью последняя почти всегда выигрывает.
– Капитан, хотите? – предложила Ненн и так же похлопала по земле рядом с собой.
Я отклонил приглашение.
– Я помогу отвезти и упаковать, – предложил я, кивая в сторону навьюченных на лошадь приборов.
Граф поблагодарил, и я отправился к его апартаментам. Если можно так назвать, конечно, четыре голые каменные стены и парусину над головой. Хотя, надо думать, ему выделили лучшую комнату форта. Я подвел лошадь прямо к двери, открыл ее и обнаружил внутри Глоста, упаковывающего вещи хозяина. Глост помог мне сгрузить пять бронзовых треножников и надежно завьючить тетрадь. Замученный бедолага. Из него буквально чуть ли не сыпался песок.
– Вы не думали о том, что не худо бы уже и отойти от дел? – спросил я.
– Извините, но я – должник, – признался мне несчастный старик. – Старый граф Танза, отец Дантри, выкупил мои долги. А они были очень велики. Мне платят не так много, собрать и рассчитаться я никогда не смогу. Но я не в обиде. Граф вытащил меня из долговой тюрьмы. Я бы умер там, если бы не он.
– Как долго вы уже в семье?
– О, сэр, добрых тридцать лет. Должен признаться, лучшие мои годы, да. Сэр, я знаю, что выгляжу старым, но служить молодому графу – замечательно. Конечно, последние несколько недель были не совсем легкими.
Он робко глянул на меня, но не отважился заговорить, отвел взгляд.
– Что такое? – спросил я.
– Сэр, мы встречались раньше, очень давно.
– В самом деле?
– Да, сэр. В поместье ваших родителей. Конечно, вас тогда звали по-другому, но я не забыл вас. Вы были таким приятным юношей, мы все возлагали такие надежды на вас и молодую госпожу.
Я похолодел. Кое-что лучше оставить надежно похороненным в прошлом. Маршал Венцер и княгиня Эроно знали, кем я был, но, кроме них, мало кто мог распознать в нынешнем капитане «Черных крыльев» того юношу. Конечно, само по себе не так уж важно, что Глост помнил меня мальчишкой – но ведь он наверняка знал, что я совершил.
– Вы рассказали Дантри?
– Нет, сэр. Я понимаю, что после произошедшего с Тороло Манконо вы не желаете лишней огласки.
– Отлично. И не рассказывайте ему.
– Нет, сэр.
Тнота и Ненн знали о том, что я был кем-то до того, как стать их капитаном, но мы никогда не разговаривали об этом. Оба пришли ко мне уже после того, как я покинул армию. После катастрофы в Адрогорске я пообещал себе никогда больше не командовать в регулярной армии. Она платит за кровь и слезы, в сущности, ими же. А это скверный обмен.
А ведь Глост мог и знать, отчего не состоялся мой брак с Эзабет. Вот и способ наконец выяснить, что же я сделал не так. Я всегда твердил себе, что вина не моя и Эзабет я нравился. Наверное, дело в семейном положении либо политике. Может, кто-то из князей приказал ей выйти замуж за другого. Глост уж знает, была замужем она или нет. Я-то изо всех сил старался не выяснять. Ей не стать моей женой, и я не хочу знать о том, что она жена кого-то другого.
Я попытался спросить, но слова застряли в глотке.
В комнате была кровать, сложенная из старых тесаных камней, с парой одеял поверх них. Глост расстелил себе спальный мешок на полу.
Уложив приборы, я посоветовал старику:
– Ложитесь на кровать. Кажется мне, граф сегодня ночью не придет.
Глост робко улыбнулся и расстелил спальник поверх одеял.
– Эх, здорово быть молодым, – сказал слуга.
Да уж, трудно не согласиться.
Я оставил его наедине с сомнительным удобством каменной кровати и вышел справить нужду. А выйдя из нужника, приметил знакомое лицо в толпе типов в синих униформах, разгружавших вьючных мулов. Новоприбывшие – сплошь суровые ветераны, лица в шрамах. Хм, мне кажется, Синяя бригада предпочла бы другие занятия на пенсии. Старики, пусть и прославленные, – не лучшие солдаты для Морока. Парочка выглядела совсем скверно после двух здешних суток. У бедняг уже тряслись руки.
Станнард – в иссиня-черном, отлично смазанном полудоспехе. Завидев меня, вояка сощурился.
– Приятель, и ты здесь. Приятная неожиданность.
– Я тоже не ожидал тебя увидеть. Я думал, вы, знаменитости Синей бригады, уже не лазите в нашу грязь.
– И я так думал, – поморщившись, признался Станнард. – Я и не надеялся снова лезть в грязь. Но силы Валенграда на севере, на станции Три-шесть, а оставшиеся в городе слишком зелены для того, чтобы идти в Морок до самого кратера. Знаешь, что мы привезли?
Он раздраженно махнул рукой в сторону фургона.
– Гребаные бобы. Мы рискуем жизнью, дышим отравой, и для чего? Мать его, поверить трудно.
– Да уж, – согласился я.
Действительно, поверить трудно. Бобы. И прямо к форту на кратере. И как раз тогда, когда там некий капитан Галхэрроу.
– Наверное, они сгребли всех наемников для такой работы? – спросил Станнард.
– Должно быть, – туманно ответил я.
Скверные новости. Я не хотел, чтобы княгиня Эроно узнала о моей вылазке и намерении привезти графа домой. Но раз дюжина головорезов княгини внезапно повезла бобы в Морок, надо думать, она уже знает.
– Я слыхал, твою любовницу отправили в Мод, – сообщил Станнард.
Я смолчал. Зачесались пальцы. Но лучше не давать воли рукам. Тут кто-то из «синих» кстати заорал, требуя помощи в разгрузке бобов.
– Мы завтра отправляемся в Валенград, – добавил Станнард. – Лично я к тебе не питаю особо теплых чувств, но в Мороке чем больше – тем лучше. Присоединяйся к нам.
– Я подумаю, – соврал я.
Уходя, я прямо чувствовал лопатками взгляд Станнарда. Черт бы его драл. Совпадение? Ребята княгини в двух днях пути от города, посреди Морока. И рядом со мной. Ненн сразу уловила мою тревогу.
– Беда?
– Похоже.
Я рассказал ей и Тноте, в чем дело.
– Думаешь, они говорят правду про доставку бобов? – спросила она.
– Совпадение из тех, от которых уж больно чешется задница. Куда запропастился наш граф?
– Ушел с той девкой, – зевая, ответила Ненн.
– Знаешь куда?
– Нет.
– Я бы хотел уехать сегодня ночью.
Тнота покачал головой.
– Капитан, ты же знаешь: я не сориентируюсь до рассвета. Можно забрести в траву или, того хуже, на восток.
– Думаешь, нужно торчать тут до рассвета?
– Ну, мне не кажется, что нам что-то грозит здесь.
В общем, если тебе предложат провалиться в ад или ехать наугад в Морок, лучше выбрать ад. Дольше проживешь. В аду, по крайней мере, знаешь, где ты. Мы приехали с запада, но это не значит, что наши следы ведут на запад. Пусть ты нутром чуешь дерьмо вокруг себя, но если навигатор говорит, что надо торчать на месте, – надо торчать.
Я согласился выехать на рассвете.
Спал я в тесной, переполненной народом норе, причем тревожно и скверно. Просыпаясь, я видел сквозь брезент сияние бронзовой трещины в небе, неизбежное, словно приговор. А оно протяжно, скрипуче ныло, кровоточило плачем – утренняя побудка Морока. Ненн протянула мне кружку воды – затхлой, с мертвым железистым вкусом, нелепой, как шутка невпопад. Жижа из экстрактора. Как раз под настроение.
Я встал, напялил доспехи. Все, никаких соплей по окрестностям. Солнце вылезло из-за горизонта. Правда, не совсем понятно, восточного ли. Я пошел искать Дантри. Где он был ночью, неизвестно. Потому я пошел к его комнате, постучал в хлипкую дверь и не услышал ответа.