– Эй, Глост! – позвал я. – Просыпайся. Надо двигать.
Пару секунд – ничего в ответ. А затем тоненький голос пропищал:
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время?
Я мгновенно разнес дверь в щепы, ввалился в комнату и зашатался, стараясь сохранить равновесие, оскалившись от изумления. Святые духи! Кровь на полу. На стенах. На брезенте. Останки Глоста – почти уже голые кости – лежали на каменной кровати. Среди кровищи и ошметков сидела пара липких блестящих джиллингов с огромными раздувшимися животами. Красные скользкие твари, под стать заплескавшей стены и пол жиже. Наверное, Глост спал. Он не проснулся, пока его жрали, пока, чавкая, отдирали его плоть.
Джиллинги поглядели на меня. Один еще дожевывал плечо.
– Семьдесят три, семьдесят два, – предложил один.
– Господин, добрый вечер, желаете хорошо провести время? – добавил второй.
Я вытащил меч. Джиллинги завопили и попытались отползти, но их животы так раздулись от мяса старого слуги, что твари едва могли шевелиться. Я выместил на уродах свою злобу и ужас.
Голова и лицо Глоста остались почти нетронутыми. Старик умер спокойным и безмятежным. Отрава в слюне джиллингов настолько сильна, что человек не чувствует, как его пожирают заживо. Но все-таки чертовски скверная смерть.
Я очень крепко зажмурился, стиснул кулаки. Я хотел завопить, швырнуть мой гнев навстречу небу. Но я подавил ярость, стиснул ее в кулак, приказал себе успокоиться и шевелить мозгами. Я почти не знал старика. Но он помнил мое имя. А даже если бы и не помнил, разве годится человеку быть разодранным в клочья и стать жратвой гребаных мелких ублюдков?
Когда я открыл глаза, то дышал уже почти ровно. И тогда я заметил дыру, аккуратно проделанную в брезенте. Никаких сомнений: кто-то прорезал треугольную прореху и пустил сквозь нее тварей. Никак иначе они не попали бы внутрь. Джиллинги не лазают по стенам и не имеют ножей, пригодных для резки плотного брезента. Мелких скотов использовали в качестве живого оружия против Дантри. Глост – случайная жертва.
Я побежал. Но когда я отыскал Ненн с Тнотой, они уже справились найти графа, целого и невредимого, хотя и слегка усталого. Я не стал церемониться и предупреждать о том, что человек, известный графу всю графскую жизнь, только что съеден заживо. Да и времени не было. Я отвел графа к его комнате.
Дантри оказался крепче, чем я думал. Он побелел, сблевал – но не потерял сознания. Потом он заплакал. Мы дали ему время прийти в себя, никому не рассказали и, как только Тнота определил курс, выехали из форта.
Я обернулся и увидел Станнарда. Он стоял, сложив руки на широкой груди, на фоне кровавого рассветного зарева и глядел нам вслед. Я вспомнил, где я уже видел эту коренастую фигуру на фоне огня. Станнард тогда был в капюшоне, библиотеку заполнял дым, но проведенная в убийствах жизнь приучает хорошенько рассматривать и оценивать тех, кого хочешь прикончить, даже в ночном сумраке. Я не впервые захотел прикончить Станнарда. Увы, жизнь часто будит наши страсти, но так и не дает утолить их.
Глава 20
«Синие» не поехали за нами. И Морок, похоже, уважил боль и потерю Дантри и оставил нас в покое. Пара скучных дней, и мы увидели стены Валенграда. Крикливые багрово-красные буквы на цитадели объявляли: «Мужество». И мы ехали к ним в настороженном молчании. Дантри наконец перестал всхлипывать. Смерть слуги подействовала на него с неожиданной силой. Может, под маской лоска и манер еще остался человек.
– Надо ехать прямо к моей сестре, – объявил граф.
Он пытался держаться в седле прямо и гордо. Получалось не очень.
– Сразу нельзя, – посоветовал я. – Цирюльник, ванная, портной. Если хотите действовать графским авторитетом, надо выглядеть графом.
Дантри задумался над моим советом, скребя русую поросль на щеках.
– Ты выглядишь дерьмовато, – поспешила на помощь Ненн.
Дантри подергал за грязный, засаленный рукав своей рубашки и в конце концов согласился.
– Но сначала банк, потом баня, – предупредил он. – Нужно раздобыть денег. Думаю, банк выдаст мне кредит под залог земель. Страшно подумать, где теперь томится Бет.
Когда мы въехали в туннель ворот Валенграда, в моей груди шевельнулось чужое: серебристо, гибко, по-змеиному.
– Добро пожаловать домой, – прошелестел в рассудке скрипучий шепоток.
Мой взгляд, помимо воли, повернулся к серокожему ребенку, одному из созданий Саравора, поджидавшему в закоулке. Мальчишка убедился в том, что я его заметил, и скользнул в сумрак.
– Драджей видали? – спросил лейтенант у ворот.
– Там – нет. Есть новости с севера?
– Плохие, – ответил он. – Драджи приближаются. Железный Козел отправил половину нашего контингента на Три-Шесть.
Я сказал лейтенанту спасибо и отправился восвояси. Без половины населения город казался вымершим.
Мы оставили бронзовые инструменты графа в моей квартире. Я обдумал и отбросил идею немедля ехать к Эроно и объявить о своем присутствии. Ведь она бросила в беде Танза, чтобы не рисковать своим положением, а после событий в форте я совсем растерялся. Эроно – герой. Кроме Венцера, ни у кого в Пограничье нет таких заслуг и такой карьеры. Но ведь кто-то послал Станнарда убивать. А кому предан этот ублюдок, сомнений нет.
Я думал об этом и так и этак – но ничего связного не придумал.
В квартире я скинул доспехи и подхватил мешочек лакрицы. Твердая сухая гадость. Но дрожь Морока уже подступает. Кожа стала липкой, заболело нёбо. Мы пожевали лакрицу, заглянули в таверну, изрядно выпили пива и поели горячего: тушеных свежих овощей в мясном соусе с ломтями пышного мягкого хлеба. Простая еда, но после недели солонины и бобов я уписал свое за минуты. А пиво помогло этому улечься в желудке. Нет ничего лучше пива, чтобы сбить дрожь.
Я услал Ненн с Тнотой домой, а сам пошел с графом в банк. Я предложил Дантри свою чистую рубашку, но все мои были безнадежно велики для его тощего тела. Себя я щедро полил духами и прихорошился, но эффект Морока не скроешь под новым жилетом и брюками. Мы еще неделю будет выглядеть как черт-те что. Я надел перевязь с мечом. Мои нервы разыгрались настолько, что я прицепил к поясу и кулачный щит. Что ж, когда я взял деньги Эзабет, ее война стала моей. А воевать я люблю хорошо подготовленным. Движимый этой мыслью, я вдобавок спрятал еще и пару пистолетов под жилет.
Когда Дантри показал свое кольцо, нас впустили в банк, но на этом удача иссякла. Управляющий по кредитам безрадостно посмотрел на нас, и я отчаянно попытался прикинуться слугой. Ведь какой граф без свиты? Управляющий вспомнил Дантри, но спокойней не сделался. Конечно, иногда люди вблизи меня очень нервничают, и я их за то не виню. Но теперь дело было не во мне.
– Что значит «исчерпан»? – спросил граф. – У меня немалые владения вблизи Херайнграда! Вы не можете отказать мне в кредите!
– Граф Танза, мне очень жаль, – посетовал управляющий. – У меня указ из главного управления.
Управляющий показал графу лист бумаги. Я заглянул через плечо. Там и в самом деле значилось, что семье Танза не должно предоставлять кредит до тех пор, пока не будут разъяснены некоторые не упомянутые в письме обстоятельства. Дантри оскорбился, заспорил. Управляющий лишь беспомощно развел руками.
– Мой господин, извините, я могу всего лишь написать в управление. Может, они допустили ошибку? Но здесь и сейчас, как видите, не в моей власти дать вам кредит.
– Ваш банк больше не работает с моей семьей, – свирепо объявил граф. – Мы вели дела полсотни лет, и вдруг со мной обращаются как с мошенником из подворотни! Вы больше не увидите ни единой нашей монеты, по крайней мере, пока я жив. Всего хорошего!
Мы картинно и очень аристократично покинули банк, перешли улицу и пошли в следующий. А потом в следующий. В четвертый раз мы на то же самое письмо глядеть не стали.
– Я не могу понять, – пожаловался Дантри. – Неужели всего за неделю моего отсутствия дела в поместьях так испортились? Невозможно!
– Да, невозможно, – подтвердил я. – Я снимал деньги с вашего счета перед отъездом в Морок. Кто-то просто закрыл вам счета.
– Но кто?
– В городе Валенграде есть только трое с подобной властью над банками: маршал, княгиня Эроно и князь Аденауэр. Хотя Орден инженеров эфира тоже может, если постарается. Наверняка это аварийный план на случай, если не удастся прикончить вас в Мороке. Но чего же, черт побери, они желают добиться? Мать честная, мы же все на одной стороне! Если бы они хотели заткнуть вашу сестру, то попросту повесили бы ее. Ведь они уже показали, что могут убивать. Какая бессмыслица.
Я подумывал над тем, чтобы употребить письмо Эроно и выдавить деньги из банка, но вряд ли тамошние клерки поддадутся на что-нибудь без официальной печати городских властей. А моя черная железная печать, увы, уже давно потеряла всякое уважение у банков. Мне кредит уж точно не дадут.
Пусть нет кредита, предприимчивый человек всегда отыщет средства. Мы пошли в Стойла, нашли приличный ломбард и взяли залог на четверть стоимости двух колец Дантри. Он прямо побелел от возмущения при мысли о том, что нам предложили настолько убогую сумму, но ее хватило на то, чтобы помыться, побриться и одеть Дантри по последнему писку моды. Парень улыбался как пьяный, глядя на кружева. Пришлось напомнить, что мы спешим по делам. И вот тогда наконец до меня дошло то, что вернуть Эзабет будет очень непросто. Тот, кто послал Станнарда убить Дантри, уж наверняка постарался как следует закрыть Эзабет.
Станнард действовал не по собственному почину. Может, он уже с меткой, прельстился чарами «невесты» или обещаниями сектантов? Нет, очень уж он мелкая сошка. Его рука держала нож, но кто стоял за двигавшей его волей? Выходит, самый вероятный враг – графиня Эроно. Но это же вовсе нелепо! Она презирает драджей. Они поймали, изувечили ее, вырвали глаз. Она привела меня к «невесте». Эроно ничего не выиграет, вредя Пограничью или своей родне. Но единственный, кто, кроме нее, мог послать Станнарда в Морок, – маршал. Мы с ним грызлись не раз, но я любил старика. Не может быть, чтобы графиня или маршал.