ухов цепляться с капитаном «Черных крыльев».
К первому я подскочил со спины и трижды вогнал в шею кинжал. Солдат рухнул, я подхватил его меч. Хорошее оружие, но лишь чуть полезнее чайника, если не видишь, откуда прыгает враг. Второй возился с моим парнем. Оба схватили друг друга за правые руки и качались, стараясь высвободиться. Я рубанул, снес полголовы. Парня окатило алой жижей с ног до головы. Я ухмыльнулся. Свой ухмыльнулся в ответ и кинулся на новую жертву.
Я отыскал Станнарда.
Тот уже успел окровавить меч – видно, прикончил кого-то, получил взамен порез на предплечье, но своей прыти не унял. Ублюдок уставился на меня с лютой злобой. Понятно, раз не удалось потыкать горячим железом, так хоть холодным. Но ты у меня, сволочь, быстрой смертью не обойдешься.
Атаковал он мощно, давя и силой, и техникой. Клинок полетел со свистом. Я шагнул вправо, подставил меч, отклоняя удар. Фехтование – это искусство непрерывного движения, и мой меч тут же ушел вверх, целя в голову. Станнард среагировал мгновенно, инстинктивно отклонился вправо и отбил мой меч так же, как я только что отбил его. Сталь врезалась в сталь, выбив сноп искр. Я отбил удар, рубанув высоко и наискось, – Станнард чуть успел остановить острие, летящее в лицо. Он смешался на мгновение – и поплатился. Я отбил его меч вниз, ударил и попал. Станнард сдавленно охнул – в животе засел фут стали.
Все произошло почти мгновенно, за шесть-семь биений сердца. Когда враги шалеют от ненависти и ярости, нет времени на финты, квинты и терции. В свалке боишься ножа в спину больше, чем меча в лицо. Станнард посмотрел мне в глаза и замахнулся. Раз бессмысленно защищаться, так лучше забрать врага с собой. А человек, распаленный яростью, способен снести голову и с железом в кишках. Я навалился на Станнарда, обхватил, вдохнул полной грудью аромат немытой подмышки. Мы шлепнулись наземь, я откатился в сторону, а Станнард остался лежать, беспомощно тыча мечом по сторонам. Все, конец. Ублюдку уже не подняться.
Меня подхватили, вздернули на ноги, я сжал кулаки – но вовремя узнал Ненн. Она свирепо ухмылялась, распаленная, как тигрица. Я обнял ее и прижал к себе так, что захрустели ребра.
В кузне висел чад горелого пороха и фитилей, почти перекрывавший вонь крови и трупов. Под ногами хлюпало липкое месиво. Булькали и хрипели умирающие, кто-то плакал, держась за отрубленную ногу. Я осмотрел победителей, едва различимых сквозь дым. Есть и мои ребята, но есть и незнакомые. Откуда они взялись и как нашли меня?
М-да. Слишком много вопросов. Ответы могут подождать. Ненн мрачно ухмылялась мне. Пискун шипел от боли, щупая порез на ключице. Ничего страшного, выживет. В строю осталось семеро моих. Четыре трупа, трое тяжелых. Нет времени проверять, выживут или нет. Граф стоял с рапирой в руке и тяжело дышал.
– Привет, Танза, – сказал я.
– Здравствуйте, капитан.
– Как оно?
– Я убил двоих, – безучастно выговорил он и указал на пару окровавленных тел.
Похоже, одного уже прошило мушкетной пулей перед тем, как Дантри проткнул его рапирой, но какая разница? Главное, живой враг стал мертвым.
Эзабет стояла в дверях с мушкетом в руках. Дымился зажженный фитиль. Но, похоже, она так и не выстрелила. На ее плече сидела и каркала ворона. За спиной Эзабет, на улице, было черным-черно от воронья.
– Ко мне явились птицы, – сказала Эзабет. – Я поняла, что он прислал их.
Я посмотрел на свою татуировку. Честно говоря, я не питал никакой благодарности к Вороньей Лапе. Еще один должок Безымянному. Хотя приятно знать, что он все еще заботится обо мне.
– Что нам делать с ней? – спросил Дантри.
Ох, уж больно ты, парень, серьезен для юнца без единой морщинки. Ты это брось. И не гляди так на нашу героиню Эроно Хайренградскую, забившуюся в дальний угол. Та застыла, уставившись на разномастное сборище наемников, ее глаз лихорадочно крутился в глазнице, словно пытался выбраться наружу.
– Вы про нее? – осведомился я, поднимая раскаленную кочергу. – С ней мы учиним очень много очень плохого.
– Пусть она и преступница, вы не можете поднять руку на электора Дортмарка, – сказал Дантри. – К тому же она наша кузина.
– Она изменница. И чертова лгунья, – сказал я. – Тут был «малыш» и очень мило беседовал с вашей дорогой кузиной.
Я сощурился. Меня трясло от злобы, сводило зубы от ненависти. Страх не просто оставляет человека. Страху нужно другое место, нужно выместиться, излиться. Большинство вымещает его на каком-нибудь попавшемся под руку бедолаге. Я в общем-то такой же, как и большинство.
Я посмотрел на дымящийся конец кочерги. Ситуация перевернулась всего за пару наполненных вонью, грохотом и лязгом минут. Железо даже не перестало светиться. Мне захотелось засунуть его Эроно в задницу до упора. Пусть старая сволочь зажарится изнутри.
Эроно стояла неподвижно, прижавшись к стене, не пыталась бежать или молить о пощаде и не обращала на меня никакого внимания. Стояла, выпрямившись, будто окоченелый труп.
– У нас мало времени, – сказал я. – Сейчас кто-нибудь оповестит олдерменов, а я не хочу, чтобы сюда совали нос эти дебилы.
Я пошел к Эроно с мечом и кочергой в руках. Меч я держал острием вниз, оно чертило по полу, издавая приятное скрежещущее позвякивание, так хорошо звучащее на фоне стонов и криков. Со мной вместе пошли Ненн и Дантри с Эзабет. Остальные либо лежали в крови, либо предпочли не соваться. Похоже, Ненн не предупредила, кого собирается грохать. Наши ребята только сейчас поняли, что прикончили последние остатки «Синей бригады».
– В общем, вы продали нас вчистую и залезли в одну гребаную постель с «малышом», – сказал я княгине Эроно. – Он отправился готовиться к чему-то. К чему именно?
Она ничего не ответила, будто и не слышала меня.
– С ней что-то не так, – заметила Эзабет.
Лицо княгини стало зеленовато-серым. Глаз задергался, будто вырываясь из глазницы.
– Да что за хрень? – процедила Ненн и сплюнула. – Оно мне не нравится. Капитан, прошу разрешения грохнуть скотину прямо сейчас.
– Рядовой, отставить, – спокойно отказал я. – Эроно? Вы слышите меня? Вы, эдакая дрянь, просыпайтесь!
Я шагнул вперед и занес ладонь для увесистой оплеухи.
Чмокнув и хлюпнув, глаз Эроно вылез из орбиты. За ним потянулся белый бугристый вырост. Глаз содрогнулся раз, другой, третий, вылезая по дюйму, наконец выскользнул весь и шлепнулся на пол. Княгиня осела. Мы глядели на жирного слизня, белесую гнусную личинку, извивающуюся на полу. Похоже, глаз на оконечности твари продолжал видеть.
Кузню заполнила лютая вонь гораздо хуже кислого порохового смрада и смердения умирающих. У всех к горлу подкатила тошнота. Воняло чем-то давно умершим, разложившимся, распавшимся на смрадные ошметки. Зловоние гнилой смерти. Только у одного колдуна магия несла с собой такую гнусь.
– Шавада! – выдохнула Эзабет.
Ненн отшатнулась, отступила на пару шагов. А брат и сестра Танза не шелохнулись. Однако крепкие же у них нервы. Я не двинулся, потому что оцепенел от изумления.
– Гребаные колдуны, – выдавил я.
– Наконец я свободна, – прошептала безглазая княгиня.
Она сухо, скрипуче закашлялась, прижала ладонь ко рту, а когда отняла, ладонь была в красных каплях.
– Спасибо вам. Спасибо. Наконец-то.
– Кузина? – выговорила Эзабет, опускаясь рядом с ней на колени.
Эзабет осторожно, нежно коснулась лица старой княгини, и меня кольнула странная, абсурдная ревность. Я б скорее хряснул кулаком. Мне захотелось сделать хоть что-то злое и решительное. Я подхватил старое ведро и накрыл им тварь с глазом, пытающуюся уползти. Та стукнулась в край, сдвинула ведро, пытаясь выбраться. Я для надежности поставил сверху ногу. Это вам не просто магические трюки, пусть и калибра «малышей». Это колдовство самого Глубинного короля, и я не позволю ему так запросто сбежать.
– Они поймали меня в Мороке, – простонала Эроно. – Они вынули мои глаза и вставили тварь и отправили меня назад. Я так долго была их куклой. Мне так жаль…
– Молчите, – посоветовала Эзабет. – Мы отыщем для вас врача.
– Нет, я умираю, – выдохнула княгиня. – Уже скоро. Я чувствую. Магия, крепившая мою жизнь, возвращается к хозяину. Он все видел через эту тварь… и позволил ей управлять мною. Он управлял с тех пор, как поймал меня… там, в Мороке… устроил ловушку.
– Отдыхайте, – посоветовала Эзабет.
– Нет, – прошептала Эроно.
Ее руки зашарили вслепую, схватили Эзабет за капюшон.
– «Малыш»… он хочет напасть. Они все хотят напасть. Здесь. Они верят… Машина Нолла больше не служит нам. Они знают, что в ней больше нет силы. Но хотят, чтобы ты доказала это.
– Как они узнали? – спросила Эзабет, взяв старуху за руки, высвободив свои волосы из ее пальцев.
– Они использовали меня…
Я слышал боль в ее дыхании, ощущал, как мучительно ей набирать в легкие воздух. Я слышал такое раньше у умирающих. Я попытался пожалеть княгиню – и почему-то не смог.
– Орден хотел, чтобы я… подделала ведомость снабжения фосом. Чтобы шпионы Дхьяры поверили в исправность Машины. Чтобы уменьшить запас до уровня, который еще принимает Машина… Сделать вид. Но Венцер не говорил зачем… А когда пришла ты и сказала, что у тебя доказательства… Что Машина не работает… Ты дала Шаваде все нужное. Потому они пошли. И придут сюда. И пройдут. Скажи Венцеру…
Мы так и не узнали, что Эроно хотела передать Венцеру. Княгиня умерла.
Глава 27
Я ухмыльнулся трупу Станнарда и потрепал его по щеке, перед тем как заняться серьезными делами.
Маршал границы не обрадовался мне.
– Я думал, тебя прикончили в Мод, – хмурясь, буркнул он.
– Не слишком похоже, – сказал я.
– Ты наделал новых врагов, – заметил он, пробегая глазами торопливо накарябанные донесения.
– Список может оказаться короче, чем вы думаете, – сообщил я, аккуратно опуская на пол запечатанную и прикрытую банку, и сел напротив кучи расчетных листов, актов реквизиции и контрактов, усеивавших маршальский стол.