– Да, – согласился я. – У нас на руках изрядная потасовка.
– Потасовка? – скривившись, повторил Венцер.
В его голосе прозвучали неприятные истеричные нотки.
– Нет, Галхэрроу. Потасовки не будет. Мы все держались на тайне. Теперь ее нет. Игра окончена. Машина Нолла – единственное, что сдерживало королей.
– У нас есть стены, пушки, мечи и водка, – сурово и холодно сказал я. – Да, мать мою, самое то для потасовки!
– С кем? С огромной армией драджей? У них легионы и боевые колдуны. Глубинных королей шесть, а у нас только Воронья Лапа и Леди Волн. Если мы, конечно, еще можем рассчитывать на них. С тех пор как землю выжгло Сердце пустоты, сдерживала их только Машина Нолла, наше единственное настоящее оружие.
Похоже, командир уже сдался. Черт, надо как-то встряхнуть и подбодрить старика.
– Разве единственное? У нас же целая армия. Сколько у нас людей, включая ополчение? Сорок пять, пятьдесят тысяч?
– Тридцать две тысячи, размазанные по всей границе, – вздохнув, ответил Венцер. – Двадцать тысяч на Три-шесть, шесть тысяч здесь, остальные на станциях. Ох, мой добрый капитан Галхэрроу, ты же и в самом деле не понимаешь, кто мы и что мы. К нам идут самые настоящие Глубинные короли, и мы ровно ничего не можем поделать с ними. Даже собранные в одном месте тридцать две тысячи нам не помогут. Коммуникаторы на севере насчитали двести тысяч драджей, идущих через Морок. Знаешь, почему они еще не обвалились на нас? Они строят дорогу через Морок. Гребаную дорогу шириной в полмили, на насыпи, мощеную камнем. Короли гонят больше инженеров, чем солдат. Короли знают, что с нами покончено, потому и не шлют солдат в атаку. К чему торопиться? Короли были древними уже тогда, когда родился Воронья Лапа. Они могут подождать до тех пор, пока не рассеются последние сомнения насчет Машины. Королей сдерживает лишь их осторожность. А мы уже проиграли.
– Еще нет, – возразил я. – Позвольте Эзабет пройти к ядру Машины. Вдруг Эзабет сумеет поправить испорченное? Попытка не пытка.
– Я отдам приказ. Пусть пробует. Думаешь, я не пробовал сам? Я потерял шестнадцать старших инженеров Ордена в попытках проникнуть к ядру. Галхэрроу, все кончено. Это понимает даже твой хозяин.
– Я не верю, – заговорил я, но Венцер прервал меня.
– Ты не видел всех донесений. Я не рассказал про худшее. Даже если стены Три-шесть выдержат орду драджей, даже если князья соберут еще сто тысяч солдат и пошлют на границу, Дхьяра больше не боится нас. На нас идут сами Глубинные короли. Лично. Настоящие колдуны появятся на нашей стороне Морока. Шавада, Филон. А теперь доносят, что явятся и Акрадиус с Иддином. Они сметут нас, прихлопнут как мух. У нас остались пушки, стены и полубезумный старый Безымянный, который смылся к чертовым духам как раз тогда, когда больше всего нужен. Все наше оружие бессильно против Глубинных королей, решивших наконец отомстить за Сердце пустоты.
Глава 28
Я не имел понятия о том, сколько бесполезных, бессмысленных недель ожидания осталось до того, как дхьяранская армия покатится по новой дороге к стенам Три-шесть и Глубинные короли превратят их в щебень. Я подумывал убежать как можно дальше на запад и сесть на корабль. Я ведь могу добраться до Испии, до государств Искалии, даже до дикарей Ангола, туда, где не будет ни единого драджа. Ведь можно отыскать Воронью Лапу и встать под его руку, где бы он, черт его дери, ни был. Не то чтобы я воспылал любовью к Безымянным, но ведь только они способны противостоять королям. Остальным приходится бежать.
Но я не убежал, а взялся готовиться к драке.
Железный Козел, как обычно, предложил мне батальон. Я, как обычно, отмахнулся от предложения и занялся поисками работы для своей вшивой бесполезной банды бродяг, вырвиглазов и вандалов. Тнота болел. Я зашел к нему и обнаружил старого приятеля без сознания на мокрой от пота постели. Но хирург сказал, что бедняга время от времени приходит в себя. Однако лихорадка не унималась. Я подумал, что Тнота скоро умрет, и не смог заставить себя зайти снова.
Теперь Эзабет и Дантри были в относительной безопасности. Они поселились в доме Отто Линдрика и взялись совместно за дешифровку уравнений Малдона. Когда у меня выдавалась минутка, свободная от затаскивания дезертиров на виселицу, я наведывался к инженеру. Встречался со мной только Дантри, хотя я знал, что Эзабет тоже в доме. Граф объяснил, что она слишком занята и ее лучше не тревожить. Я понимал, что граф врет, он понимал, что я понимаю.
– Ну, передавайте ей привет от меня, – сказал я как-то после очередной попытки встретиться с ней и направился к двери.
– Капитан, постойте, – попросил Дантри. – Я не знаю, что произошло между вами, не понимаю, в чем дело. Но Эзабет плачет. Все время.
– Эта женщина крепче чертова железа.
– Но она плачет.
– Ну, дела нынче плохи, – выдавил я.
– Я знаю. Но она никогда раньше не плакала.
– И потому я должен радоваться?
– Не знаю. Наверное, нет. Но я подумал, что вам лучше знать.
С Три-шесть пришло известие: партия разведчиков подобралась к войскам Шавады и оценила численность, после чего коммуникаторы бешено затараторили, прося больше людей, больше пушек, больше гребаных боевых спиннеров. Как будто на границе их бездонный запас.
Я пришел домой с затуманенной головой и странно пустыми карманами. Вряд ли я мог настолько проиграться в шашки. И вот, в довершение всех моих бед, на порог ступил парнишка с серой кожей и оранжевыми совиными глазами. Мелкий бес от Саравора. Мальчишка молча протянул мне коробку размером с человечью голову, завернутую в коричневую бумагу и перевязанную бечевкой. Я взял, внутри что-то перекатилось.
– От Саравора? – спросил я.
Мальчишка кивнул.
– А мне обязательно нужно смотреть, что внутри?
Мальчишка не ответил – то ли не понял вопроса, то ли не счел нужным отвечать.
– Хочешь зайти, посидеть немного?
Он покачал головой. Малыши пестрого колдуна немые. Я подумал, есть ли вообще у них язык, и содрогнулся от омерзения. Парнишка пошел прочь.
– Постой, – позвал я.
Он обернулся, но не стал смотреть мне в глаза.
– Если я убью твоего хозяина, ты станешь счастливее?
Мальчик пару секунд стоял неподвижно, затем покачал головой – совершенно безучастно, механически. Потом он повернулся и ушел. Я, хмурясь, глядел ему вслед. Может, он не видел лучшей жизни и ему просто не с чем сравнивать? А может, у него странная привязанность к колдуну, какая иногда рождается между рабом и хозяином? Или жизнь с извращенным больным ублюдком все-таки лучше жизни уличного бродяжки? Хотя это трудно представить.
В коробке оказалась отрезанная голова. Я посмотрел на нее без удивления. Таким меня уже не впечатлить. Я поставил голову на стол. Сухая морщинистая кожа старика. Но волосы еще темные и длинные, как у юноши. Старик умер чисто выбритым, кожу вокруг разреза аккуратно зашили.
– И что мне с этим делать? – спросил я.
Мертвецкие веки задрожали, открылись. Я ожидал чего-то подобного, потому сел в кресло, откинулся на спинку и спросил:
– Чего хочешь?
– Галхэрроу, я хочу мои деньги, – ответил Саравор.
Глава повернулись в глазницах, уставились на меня. Но челюсть не двинулась. Изо рта вырывалось шипение, складываясь в слова, – словно выходили газы из трупа.
– Я достану твои гребаные деньги.
– Галхэрроу, ты мне нравишься. Ты мне даешь работу, приносишь плоть, чтобы чинить и лепить ее.
– Я думаю, что ты еще хуже драджей.
Голова протяжно зашипела. Наверное, рассмеялась.
– Ты мне нравишься, но, когда речь о делах, я забываю о своих пристрастиях. Часы тикают. Пришло известие, что многие из нас тут не задержатся. Я не намерен сидеть сложа руки и ждать, пока меня пригласят ко двору Глубинных королей. Потому я переношу дату твоего расчета. Галхэрроу, достань мне деньги, или тебе придется худо. Надеюсь, ты не забыл, что я владею тобой?
– Ты, гребаный кусок дерьма, ты не владеешь мной…
Несомненно, обзывать мага – дурная идея. Серебряный дракон в моей груди пошевелился, приподнял рогатую голову и плюнул огнем.
Трудно в точности описать мои ощущения. Но представьте, что ваша кожа вдруг растянулась и обвисла, стала вроде плаща, но по-прежнему присоединена к вам. А теперь представьте, что титан схватил в ладонь кусок вашей кожи и упорно крутит, и всего вас крутит и ломает. Вы весь перекореженный, но кожа отчего-то не рвется. Наконец, представьте, что эта кожа и рука титана – у вас внутри, и это ваше сердце так терзают и крутят. Пол вдруг поднимается и ударяет по носу, потому что вы на мгновение потеряли сознание и грохнулись наземь. Кстати, свидание с полом не метафора. Я и в самом деле отключился.
– Галхэрроу, заплати мне, – прошипел Саравор из мертвецкого рта. – Заплати мне поскорее, иначе я возьму свое твоей плотью или душой. Мне сгодится и то и другое. Я тебя жду.
Глава 29
Дождь лил как из гребаного ведра, прямо смывал с лестницы. Наверху ветер подхватил плащ, затрепал, задергал, волосы прилипли к лицу. Вдалеке ревела гроза. Бронзовое небо Морока отзывалось диким воем, расщелины полыхали белым огнем.
– Ты здесь всю ночь? – спросил я у бедолаги-часового, выскочившего из будки.
– Не по своей воле, – ответил тот, сплевывая дождем. – Приятель, если у тебя хоть капля здравого смысла в башке – вали отсюда.
В самом деле, зачем я приперся сюда? Дождь промочил насквозь мой плащ, дублет, рубашку, добрался до белья, леденил руки даже сквозь толстые кожаные перчатки. Я глядел в Морок, окутанный быстро густеющим сумраком, уперев руки в парапет, и моргал, чтобы стряхнуть воду с век. Сперва по лицу текла только вода, потом еще и слезы. Со мной такое редко. Слишком уж накопилось всякого дерьма внутри. Я не плакал с тех пор, как умерли мои дети. Не было повода. Хотя, может, я плакал вовсе не из-за них и жены, а только из-за себя. С тех пор внутри ссохлось, стало тверже мореного дуба, и я уверился, что мне на все и всех наплевать. Мне и в самом деле много лет удавалось изображать прожженного циника. Я суетился днем, разбивал головы и вколачивал понятия всякой дряни, напивался к ночи, в голове не оставалось ничего, кроме желания обвалиться на подушку, и чтобы мир не качался вокруг. Никаких тяжелых мыслей. Я опустился настолько, что наплевал и на достоинство, и на гордость, и на всякую надежду. Они стали чужды моей жизни – как и большинство людей вокруг. К чему думать о недостижимом?