Эзабет Танза разбила меня. Она не дала мне надежду, всего лишь разбудила детскую фантазию. Но она показала то, чего я хотел больше очередной бутылки. Я никогда всерьез не думал, что Эзабет может стать моей. К чему самообман? Но было так хорошо вдруг снова помечтать, потосковать о том, что могло бы быть. Оттого чувствуешь себя живым.
А теперь я не нужен ей. Все промелькнуло, сгинуло, и вот я стою, промокший насквозь, на темной стене Валенграда и выплакиваю десятилетие боли, отчаяния, отвращения и ненависти к себе в лютую бурю, которой по-настоящему наплевать. Пусть вернется черная глухая пустота внутри, снова завладеет местом, которое занимала Эзабет. Мне нужна дыра в сердце, чтобы снова ощутить себя цельным. А еще я, помимо воли, хотел причинить Эзабет боль. Пусть ей станет, как мне! И за эти мысли я ненавидел себя еще больше.
А мои слезы и отчаяние, словно магия, вдруг призвали ее.
Я не сразу узнал Эзабет в сером человечке, качающемся под ветром, пробирающемся вдоль стены. Полы плаща дико трепыхались за ней, будто пойманный демон.
– Капитан Галхэрроу! – крикнула она.
Я едва различил крик за ревом бури. Эзабет посмотрела мне в глаза. С ее маски стекал дождь.
– Какого черта ты здесь делаешь?! – заорал я, стараясь перекричать ураган.
– Твои люди сказали искать тебя здесь, потому что ты поднимаешься сюда каждый день с тех пор, как мы говорили там, на крыше. Я хотела повидать тебя.
– Я здесь, и ты повидала меня. Чего ты хочешь?
– Я хочу попросить.
Попросить. Меня. О духи, да я ведь люблю тебя. Черт, нет, это ты заставила меня полюбить тебя. Я тебя ненавижу. Попроси – откажу. Да ты у меня не допросишься и прошлогоднего снега. Но попроси – и я отдам тебе весь мир.
– Чего ты хочешь попросить?
Она холодно глядела на меня несколько секунд, затем потянулась искалеченной рукой, надвинула глубже капюшон.
– Твоего прощения.
По небу раскатился гром, вынуждая кричать еще громче.
– Я не сказала раньше из гордости. Я тебе обязана. Прости за то, что я сделала с тобой. Я не имела права.
– Я мог умереть из-за того, что ты пустила фос мне в глаза.
– Я знаю.
– Ты заставила меня плясать под твою дудку, как последнего дуралея.
– Я понимаю.
– В самом деле? И как же ты можешь понять? – крикнул я и отвернулся.
Похоже, дождь следил за моим настроением. Как ни удивительно, но он сделался тяжелее и жестче прежнего. В стену врубались капли размером с грецкий орех. Пара дежурных солдат взялись обходить бочки с порохом, проверяя, надежно ли они укрыты промасленным брезентом, не стоят ли в луже.
– Может, я и не понимаю, – согласилась Эзабет. – Но знаю, что ты сделал очень многое для нас. Ты помог, хотя и не должен был.
– Мне заплатили.
– Я не верю в то, что это единственная причина.
– Ну, рядом с тобой и сам не знаешь, во что верить.
Эзабет умолкла, и мы оба уставились в Морок. Магия иллюзии еще действовала, несмотря на то что Эзабет растратила почти всю силу в драке с людьми Эроно. Но хотя я и знал про обман, мне все равно хотелось быть рядом с Эзабет. В общем, такой я болван в квадрате.
– Ты – не он, – наконец выговорила она.
– Кто?
– Не тот, кем пытаешься быть: твердокаменный убийца, пьяница, безразличный к боли, солдафон, приятель головорезов и маньяков. Ты отчаянно пытаешься быть таким, но ты не такой.
– Ты так думаешь? И кто же я, черт возьми?
– Не знаю. Возможно, никто не знает. Ты злой, иногда жестокий. Для разных людей у тебя разный голос. Ты думаешь, что, когда разговариваешь как твои наемники, делаешься одним из них? Нет, не делаешься. Ты сильный и храбрый, за твоим цинизмом видно сочувствие. Если бы ты был плохим, мы бы пожалели о встрече с тобой и я бы вдвойне пожалела о том, что обманула тебя магией. Но я не жалею.
– Я думал, что ты пришла сюда просить прощения, – выговорил я, выплюнув дождевую воду изо рта.
Мать твою, ну до чего тупое место для сердечных разговоров!
– Я тоже думала. И думаю. Хотя, может, мне не так уж и жаль, как представлялось.
– Да, ты не упустишь случая озарить мою жизнь, – заметил я и отвернулся, глядя на сумрачный багрянец.
Полыхнула молния, озарив пустыню.
Они уже были здесь: тысячи солдат в плащах и капюшонах, черные тени на изломанной равнине в милях отсюда. Солдаты уверенно шли к нам. Дхьяранская империя явилась к нашим стенам, прямо под жерла Машины Нолла, в зону поражения.
М-да, разбитому сердцу придется потерпеть.
Я побежал к ближайшей сигнальной трещотке, сорвал заглушку и крутанул рукоять. Фос потек по сигнальной линии, пару секунд спустя протяжно и нудно завыли сирены, то слабея, то вновь набирая силу. На башнях и стенах вспыхнули фос-прожекторы, метнули пучки света в Морок. Я взглянул на шутовские колпаки Машины Нолла. Они оставались темными и недвижимыми. Как и ожидалось.
Стража выскочила из будок и кинулась к парапету. Раздались проклятия, ругательства, но и пара смешков. Несомненно, веселились те, кто ожидал эффектного выступления от Машины Нолла. Но те, кто складировал порох на стенах, наверное, лучше представляли обстановку.
– Это драджи? – спросила Эзабет.
– Черт возьми, а кто еще? – проворчал я.
Так начался наш конец.
Глава 30
Дождь не унимался. Моя команда уже не один час мерзла и мокла. Но, похоже, никто на погоду не обращал особого внимания, кроме разве что Ненн. Конечно, внизу, под стеной, спокойнее и безопаснее. Там не достанет дерьмо, которым могут швыряться драджи и их колдуны. Но там ни хрена не видно и некого убивать. То ли наши пушки грохают ублюдков тысячами, расшвыривая их по исковерканной земле, то ли мечут в пустоту сорокафунтовые железные чушки – не поймешь. То ли драджи остановились и занялись возведением укреплений, то ли уже идут на приступ с лестницами наготове. Столько их явилось к нам – ни малейшего понятия. Может, пять тысяч, а может, пятьдесят. Меня будоражило, не сиделось на месте – словно десятки невидимых маленьких пальцев скребли изнутри кожу, стараясь выдраться наружу. О том, что там действительно дерутся, можно было судить только по глухому гулу пушек.
Яркий дракончик, обвивший мое сердце, болезненно дернулся. А, Саравор напоминает, чтобы я не спешил гибнуть должником. Спасибо, дорогой. Твои прибыли сейчас для меня в приоритете.
Пушки рокотали вразнобой, не залпами. Канониры перезаряжали как могли. Похоже, это не слишком хороший признак.
– Капитан, нервничаешь? – спросила Ненн.
Она где-то раздобыла приличный шлем, хотя он не подходил к ее разномастному, перечиненному и потрепанному доспеху. На краю панциря – слой ржавчины. Ненн прикрывается и отворачивается, чтобы я не заметил.
– Конечно, нервничаю. Я же не идиот, – ответил я.
Я и в самом деле беспокоюсь перед боем. Ладно, не буду напоминать про панцирь и пугать Ненн. А вот после того как отобьем первый штурм, будет полная инспекция снаряжения.
– Капитан, какого черта мы здесь? Разве это наша работа? – осведомилась Ненн.
– Мы в резерве, – пожав плечами, ответил я. – У тебя есть срочные дела?
– Я слыхала, драджей целая куча.
– Сверху оно так и показалось.
– Сэр, вам не терпится лезть в дерьмо по самые уши?
– Я похож на идиота? Но если потребуется, мы будем драться. А ведь потребуется.
– Капитан, думаете, нам заплатят за риск? – осведомился Пискун.
Он деловито возил острием прямого меча по точильному камню. Привычный визгливый скрежет заглушило дождем, от мокрой стали не летели искры.
– Лучше б они, мать их, заплатили, – процедил я.
Драджи под самой стеной. Немыслимо. Машина Нолла уже должна поливать Морок огнем, выбивая новые кратеры. Люди шептались, что начальство хочет заманить в зону поражения побольше драджей и ради того готово, провались оно пропадом, пожертвовать своими солдатами. Я ощущал себя рядом с этими людьми полным кретином. Ведь я знаю правду и все равно торчу под стеной.
Вскоре грохот пушек дополнился нестройным мушкетным хлопаньем. Правда, в пушечные капониры не засунешь много стрелков. Думаю, драджей все время поливали дождем стрел со стен. Женщины из квартирмейстерской бригады бежали толпой через площадь с тюками стрел в руках. Хотя сейчас толпа превратилась в редкую вереницу. То есть либо стрелы уже не нужны, либо почти все они уже улетели на север, и запасов больше нет.
Пушки все грохотали, а мы все торчали на площади под стеной и стучали зубами, чувствуя, как немеют от холода ноги. Вода лилась со шлемов, стекала ручьями с ребристых наплечников. Пороховая вонь мешалась с дождем, ветер нес в город пушечный чад, и по улицам стелился липкий чадный смог, прибитый ливнем к земле.
– Что там, на стене? – спросил Дантри.
Я не знаю, зачем он прибился к моему отряду, но граф раздобыл подходящее оружие и доспехи и выглядел вполне уместно.
– Ни единой гребаной догадки. Из пушек палят.
– И это всегда так? В смысле, на войне, – сказал Дантри.
– Мокро?
– Ничего не известно. Во время учебы в университете я проходил знаменитые кампании и битвы между князьями, но они все… в общем, я читал про схемы. Обзоры. Там все было понятно. А теперь мы в сотне ярдов от боя, и я ничего не представляю о нем.
– А-а, ну да, оно почти всегда именно так.
– Кажется, донельзя глупое нападение, – заметил граф. – У нас высокие стены, пушки и гарнизон. Чего добиваются дхьяранские командиры?
Я вздохнул.
– Я б сказал, что дело в Машине. Валенград – центр Пограничья. Короли всегда хотели уничтожить Валенград. Здесь ядро Машины. И вот теперь они проверяют, включим мы Машину Нолла или нет. Самое простое – послать армию в десять или пятнадцать тысяч к стенам и посмотреть, дойдут ли. Королям плевать на пушки, но с Машиной игры другие. Короли проверяют, сможем ли мы активировать Машину и уничтожить осаждающих перед тем, как слать остальное войско на Три-шесть.
– Двадцать тысяч как приманку? Проверку? – с ужасом выговорил Дантри.