Надежда. Я не знал ее уже так долго, что испугался, когда она родилась.
– То есть Машина не принимает фос не потому, что испорчена, а потому, что заряжена до предела?
– Возможно.
– Тогда почему она не сработала, когда Йонович потянул за рычаг?
– Я не знаю, – с трудом выговорил Глек.
Его маленькое тело содрогнулось в конвульсии, задрожали руки. Похоже, он отчаянно пытался не сорваться в припадок. Оно неудивительно, когда отстрелена половина лица.
– Шавада послал тебя выяснить?
– Да. Среди высоких чинов Ордена инженеров эфира есть шпион. Он сообщил, что вы близки к разгадке. У Эзабет Танза есть шанс активировать Машину. Ваши Безымянные предали вас и удрали, но Глубинные короли никак не могут избавиться от страха перед Машиной Нолла. С тех пор как Сердце пустоты сожгло землю, повредить им могла лишь Машина. Филон и Акрадиус помнят тогдашнее унижение.
– Шпион? Мы ведь уже посчитались с Эроно.
– Нет. Кто-то другой. Я не знаю кто. Разве это важно сейчас?
Я шагнул вперед и снова приставил ствол ко лбу Малдона. Тот улыбнулся. Наверное, перенесенные пытки, виденные кошмары кого угодно заставили бы радоваться смерти. Да и выбора нет. Что делать в жизни бессмертному слепому ребенку, лишенному магии?
– Глек, прости, – выговорил я.
– Давай скорее!
Конечно, застрелить его – самый разумный выход. Выбора нет. Ну вправду. Так безопасней.
И разумней.
Глава 35
Шатаясь, я выбрел из туннелей под цитаделью. Город был все таким же тихим и мертвым, трупы лежали на прежнем месте. Я проторчал в подземельях не так уж долго, а показалось – сотню лет. В моей бороде запеклась кровь.
В цитадели оказались и живые. Я поймал девушку-посыльную и торопливо начеркал записку Линдрику:
«У Танза и у меня – новые данные. Мы активируем Машину, когда нападут драджи».
Девушка была только рада удрать от побоища. Конечно, на самом-то деле у нас не было почти ничего, но я хотел, чтобы Линдрик поверил в нашу способность запустить Машину.
Я пошел по коридорам наземных ярусов. Кабинеты большей частью пустовали, стража перед ними исчезла. То и дело от меня прятались грабители, тащившие охапками ценные книги, серебряную посуду, канделябры и картины со статуями. Грабители были в униформах. Наверное, клерки с бухгалтерами да пара-тройка солдат. Наверное, они услышали шум внизу, увидели трупы во дворе и решили, что самое время разжиться чем-нибудь напоследок, перед дорогой на запад. Увы, мысль очень разумная.
Железный Козел тоже решил дезертировать, но в другую сторону. Его сухонькое истощенное тело качалось на холодном ветру. На полу грудой лежали алые вельветовые портьеры. Маршал вытянул из них крепежный шнур и перекинул его через потолочную балку, чтобы сделать петлю. Маршальские глаза выпучились, язык высунулся из беззубых десен. Я застыл в дверях, глядя, как ветер шевелит покойника.
О маршале Венцере мне рассказывали невероятные истории еще до того, как я попал на границу. Мол, он настолько гениальный тактик, что за ним гонялись по Мороку сами короли. Он – живая легенда, полководец бесчисленных побед. Под его началом все было лучше: и стрелы летели дальше, и походные костры грели сильнее. Я был готов умереть за него. А теперь он медленно покачивается на безразличном ветру. Просто еще один труп.
Широкополая красная маршальская шляпа лежала на столе. Рядом с ней старик разложил свои самые ценные ценности: кавалерийскую саблю, блестящую золотую булавку с тремя лунами – знак ранга, истрепанный томик популярной любовной поэзии, рядок маленьких портретов – то ли родня, то ли давно умершие старые друзья.
Хотя рукоять сабли была позолочена, а портреты – украшены драгоценными камнями, цена всему выложенному – горсть серебра. Венцер больше всего ценил оставшиеся у него обрывки памяти. А теперь он оставил их непонятно кому и отправился к духам милосердия. Или в ад. Или, что вероятнее всего, он – слишком усталый, старый и отчаявшийся – просто исчез, оставив вдобавок к сувенирам качающийся мешок иссохшего мяса и хрупких костей.
Я перерезал шнур, уложил тело у окна, прикрыл портьерами, будто саваном. Малдон прикончил почти весь Командный совет, а Венцер закончил работу «малыша». С минуту я стоял и глядел в окно. Драджи собирались на очередной штурм. На этот раз они соорудили что-то вроде осадных башен. На них мигали огоньки. А у наших пушек не осталось пороха, чтобы остановить врага.
Я взял шляпу и быстро вышел из кабинета в маршальскую канцелярию. Там коммуникатор выбивал послание из Три-шесть. Я прислушался к череде щелчков и пауз.
Силы Дхьяры наступают. Армия огромна. Оценка: двести тысяч. Ожидаем штурма через два дня. Нам не помогают Безымянные. Запрашиваем срочную активацию Машины Нолла. Силы Дхьяры наступают. Армия огромна. Оценка: двести тысяч. Ожидаем штурма через два дня. Нам не помогают Безымянные.
Коммуникатор упорно повторял одно и то же. За столом сидела перепуганная секретарша и плакала. Красивая секретарша – конечно, если бы не слезы и страх.
– Нас все бросили, – дрожа, пробормотала она. – Сэр, что нам делать? Кто сейчас командует?
Я немного подумал над вопросом. Ответ был очевиден и совсем не нравился мне. Но судьба – та еще сука.
– Вы знаете, как управляться с коммуникатором? – спросил я.
Девушка кивнула. Святые духи, да ей и двадцати нет. Такой ребенок, и остался умирать здесь, с угрюмыми разочарованными стариками.
– Да, сэр.
– Тогда за дело. Нужно отправить сообщение.
Девушка тут же кинулась исполнять, словно приказ оказался чудесным лекарством, исцеляющим душевные раны. Она уселась перед коммуникатором, взялась за рычаг и посмотрела на меня.
И что ей сказать? Что с нами покончено? Что Венцер, все генералы, бригадиры и полковники мертвы? Что Валенград потерял уже половину сил и не может удержать стены? Что Машина Нолла – горькая ложь, фальшивое обещание колдуна, то ли уже погибшего, то ли просто наплевавшего на обещания? Я мог бы послать их подальше, сказать, что их судьба уже не наша проблема, пусть управляются сами. Я мог бы сказать, что теперь уж ясно, чего нам стоило доверие князьям. Я мог бы сказать, что мне жаль, или не жаль вовсе, или что теперь ничего уже не важно.
Я подумал про Эзабет, и мне захотелось, чтобы между нами все произошло иначе. Я подумал о человеке, которого она любила столько лет назад. Я попытался представить то, что сделал бы тот юноша. Молодые знают больше опытных усталых стариков. Молодые видят яснее. Их способность отличать добро от зла не замутнена обидой и злостью. Когда молодой бригадир повел войска из Адрогорска, он поступил так не ради Дортмарка, князей или карьеры. Он хотел спасти друзей, тех мужчин и женщин, кто стоял с ним плечом к плечу. Пусть ему не удалось – но он хотел и сделал все для того. Он не мыслил о стратегиях и судьбах, а видел только своих ближних. Отчего-то я забыл того юношу. Я высоко задрал голову, а увидел только испорченное магией расколотое небо Морока.
Ненн. Тнота. Эзабет. Даже Дантри стоил того, чтобы драться за него.
– Сэр?
– Вы готовы? – спросил я.
– Да, – ответила она и расправила плечи.
Я водрузил себе на голову широкополую маршальскую шляпу, прокашлялся:
– На связи исполняющий обязанности маршала границы Рихальт Галхэрроу. Держите границу. Любой ценой. Держите до последнего.
Глава 36
Я послал человека отыскать Эзабет с Дантри, затем собрал оставшихся командиров в свободном от трупов зале цитадели. Глядеть было не на кого. Никого в настоящих чинах. Лейтенанты, произведенные в бригадиры, сержанты – в капитаны. Они слушали меня, потому что у меня на голове была шляпа Венцера, а на лацкане – его булавка. Сказать мне было в особенности нечего. Я лишь оповестил всех, что надо продержаться до прихода помощи, а она уже близко: великий князь идет с полусотней тысяч солдат. Мне поверили. И неудивительно: что может знать младший армейский офицер?
Я произвел Ненн из рядовых в генералы. Абсурд? Так мы живем в абсурдные времена. Ненн не слишком хорошо считает и едва ли сможет прочитать что-нибудь длиннее своего имени, но уж гонять подчиненных она умеет отменно.
Если б мы не торчали по уши в дерьме, карьера Ненн была бы поводом для здорового хохота.
Я услал всех, кроме Ненн, с приказами держать стену и укрепляться всеми доступными средствами. Я не рассказал ничего ни о машине, ни о Шаваде. Зачем отнимать надежду?
– У нас не хватит людей держать стены, – сказала Ненн. – У нас, самое большее, тысяча парней. И ни стрел, ни пушек. «Красная стая» сделала ноги час назад. «Черные драконы» удрали обстоятельно, по пути ограбив торговые кварталы. Большинство оставшихся – гренадеры «Черного лебедя» и те из регулярных, кто покрепче.
– Спиннеры?
– Все трупы, кроме уродливой суки.
– А если мы укрепимся за стенами цитадели? Как думаешь, там продержимся дольше?
– Какой смысл? – заметила Ненн. – Если мы потеряем город, ради чего держаться? Я же знаю, никакие полсотни тысяч к нам не идут. Драджи спокойно уморят нас голодом, если захотят, конечно. Мы – глупый арьергард. Умники драпают со всех ног и садятся на корабли. Воронья Лапа слинял, а Леди Волн не удержится на своем острове, если Глубинные короли оседлают Дортмарк.
– У тебя есть идеи получше?
– Выслать в Морок леди Танза, навьюченную канистрами, и посмотреть, сумеет ли она взорваться так, чтобы учинился второй кратер Холода.
Мы молча уставились друг на друга. Секретарша сделала вид, что не замечает нас. Злоба повисла в воздухе душным облаком. Взгляд Ненн стал мертвым и холодным. Так смотрят, когда собираются воткнуть в сердце нож.
– Что у тебя не так с Танза? Она же спасла твою и мою жизнь не раз и не два, – спокойно выговорил я.
Надо держать себя в руках. Похоже, Ненн теряет контроль над собой. Стресс.
– Я никогда не видел, чтобы вы перекинулись хотя бы парой слов, – добавил я. – Генерал, в чем дело?