Лицо Ненн – сплошная уродливая злоба. Генерал была без деревянного носа – сняла его, когда пришлось драться врукопашную.
– Ты вряд ли захочешь знать, – ответила она, глядя мне прямо в глаза.
– А если мне нужно?
Мы сверлили друг друга взглядами. Наконец Ненн, прищурившись, выговорила:
– Я простила тебя за то, что ты изувечил меня. Не твоя вина. Несчастный случай. С кем не бывает. Наверное, мне не стоило торчать так близко к тебе. Видишь ли, я пыталась защитить твою спину.
Я кивнул. Я тогда даже не извинился. В жизни всякое дерьмо случается. Хотя извиниться все же стоило.
– Но вот появляется она, идет к тебе, у тебя вышибает мозги, и ты пялишься на нее, будто она сделана из гребаного звездного света.
Я молчал. А что тут скажешь?
– Тнота – не лучший из людей. Иногда он первостатейное дерьмо. Но он умирает за твою новую бабу, дохнет прямо сейчас на дерьмовой постели. Он умирает за тебя, а умирать ему приходится из-за твоей бабы. Для него в этом деле нет даже и дерьмового заработка. Ты попросил у него отдать все – и он отдал. И за что? За полубезумную ведьму, с которой он даже не поговорил?
– Тнота знал, чем рискует. Он один из нас, – указал я.
Надеюсь, он и вправду пока один из нас. Хотя он вполне уже мог откинуться. Я опла́чу его потом – если это «потом» и в самом деле будет.
– Я всегда хотела, чтобы ты стал как один из нас, – сказала Ненн. – Ты сам лезешь в грязь, пьешь, божишься и вообще, будто всех нас понимаешь. Но ты не один из нас. И ты не как мы. Ты родился в золотой рубашке, деньги текли у тебя из задницы, и пусть мы как угодно дохнем и увечимся за тебя, ты всегда выше нас. И смотришь сверху вниз. А эта сука – чертово напоминание о том, что, несмотря на весь наш с тобой пуд соли, ты выкинешь нас в канаву за один кивок твоей гребаной голубой крови.
Я слушал. Иногда оно хорошо, послушать. Я вынул старый окурок из пепельницы, чиркнул спичкой, хорошо затянулся пару раз. Ненн испепеляла меня взглядом с другой стороны стола.
– Ты права, – заверил я. – Ты договорила?
Я предложил окурок ей. Она взяла и сообщила:
– Да, договорила. Маршал, наконец-то ты, мать твою, признался.
– Отлично, генерал. А теперь давай о том, как нам защитить эту гребаную страну.
Пока мы обсуждали, с коммуникатора посыпались сообщения. Да, девушка за этой машиной оказалась очень храброй. Ей первой выпадало узнавать все наихудшее.
Разведчики предсказывают нападение через два дня.
Армия Дхьяры разбила лагерь в трех милях от зоны поражения Машины Нолла.
Замечены знамена Филона, Валаруса, Нексора. Никаких признаков Вороньей Лапы.
Возможностей у нас лишь две: держать стену или отступать в цитадель. Удержим ли мы стену – большой вопрос. Но запираться в цитадели – уж точно смертный приговор.
Дестран, подмастерье Отто Линдрика, принес записку от хозяина. Тот умолял срочно прийти, захватив с собой Эзабет. Я-то понял, что он скоро захочет видеть меня. Интересно, что предательский ублюдок понесет на этот раз? Несомненно, он – предатель, о котором упоминал Глек. Всех прочих Малдон убил.
Но проблема в том, что Линдрик по-настоящему помогал нам, и не раз. Ему доносить Дхьяре об Эзабет – бессмысленно, но если кто-то о ней и доносил, лучше Линдрика кандидатуры не найти.
Этим утром драджи не спешили – не трубили в горны, не подступали к стенам. Они ожидали чего-то. Наверняка их хозяин все еще побаивался Машины. Но если мы так и не включим ее, всякий страх улетучится. Я оставил Эзабет и Дантри записку с просьбой встретиться со мной в доме Линдрика.
– Так ты не удрал с остальными? – сказал я Дестрану по пути к его хозяину.
– Нет, сэр. Мне некуда идти. Мастер Линдрик говорит, что Орден должен оставаться, работать над Машиной.
– Думаешь, это плохая идея?
Он робко, по-детски, пожал плечами.
– Парень, как думаешь, стоит нам сдаться?
– Вы считаете, что это очень плохая идея? – спросил он.
– Ты не представляешь, насколько плохая.
– Сэр, если они выиграют, мы просто станем частью их империи. Разве не так?
– Да, станем. Но лучше не думать об этом.
Дом Линдрика был единственным в округе, из чьих окон лился фос-свет.
– Я нашел! – завидев меня, радостно воскликнул Отто.
Он прямо лучился энтузиазмом, пухлые щеки залил румянец.
– Капитан, мы сможем! У нас получится!
Я водрузил шляпу на голову.
– Я теперь и. о. маршала границы, – холодно сказал я.
Черт, от его щенячьего восторга екнуло внутри – будто раздуло затлевшие угли. Надежда. Но ложная. Наверняка толстяк водит меня за нос.
– И что вы нашли? – осведомился я.
– Вот! – он протянул мне стопку бумаги. – Это недостающее звено, информация, нужная Танза, чтобы активировать Машину. С этим все получится!
Я не ожидал такого. Я думал, Линдрик станет выпытывать про Машину и то, как ее можно включить. А инженер тряс бумагами, будто мечом, способным скосить всех врагов.
– Бумаги Малдона? Откуда вы взяли их?
– Да не Малдона! Оригиналы самого Нолла! Мне пришлось переводить их, но теперь они у нас! Галхэрроу, мы схватили их за глотку!
Текст самого Безымянного? Не полубезумный перевод, а оригинал? Да если бы он был у нас с самого начала, не пришлось бы лезть по самую глотку в дерьмо! Я бы точно рассвирепел, если бы вдруг меня не захлестнула с головой надежда. Я хотел выжить.
Я с трудом взял себя в руки, напомнил себе, что Линдрик может быть врагом и все время сбивать нас с толку. И сейчас он может скармливать нам обнадеживающую ложь, желая отправить по ложному следу, задержать нас до прихода Шавады.
Я подошел к бару Линдрика, налил себе долгожданный и вожделенный стакан бренди и опорожнил его длинными быстрыми глотками. Бр-р, то же самое дешевое мерзкое дерьмо, что и раньше, словно инженер держал его лишь напоказ, ради подходящего цвета жижи в графине.
Мне не стоило так отвлекаться на выпивку.
В мою спину вошел нож. Я охнул, качнулся вперед, упал на столик, перевернул его. Со звоном разлетелись графины, рассыпались на тысячи осколков. Я растерянно оглянулся и увидел стоящего надо мной Дестрана с кухонным ножом в руке. Чертов тощий недоросль, плюнь – и сдует, но железо уравнивает людей. Я вытащил меч. Дестран развернулся и кинулся на Линдрика. Инженер пытался защититься, замахал руками, визжа в ужасе, – но все напрасно. Подросток снова и снова втыкал нож. Брызжущая кровь чертила дуги на обоях. Нож пробил сонную артерию. Отто Линдрик упал.
Я кое-как приподнялся, упираясь коленом в пол. Боль туманила мысли, заслоняла все. Каждое движение – пытка. Дестрану придется миновать меня на пути к двери. Нельзя пропустить его. Я смог вынуть меч из ножен, но чуть держал его от слабости. Пришлось взять его в левую руку. На полу между мной и Дестраном лежали бумаги. Недоросль не сможет подобрать их, не угодив под меч.
– Убирайтесь с дороги, – испуганно выговорил Дестран.
– Парень, зачем ты это делаешь? – кривясь, выговорил я.
По спине стекала горячая, липкая жижа.
– Глубинные короли – боги, – сказал он.
Черт. Да у него горят глаза. Он – двинутый. Пособник. И фанатик к тому же. Его затянули посулами и сексом.
– Уж поверь мне, они не те боги, которых ты хотел бы, – сказал я. – Я знаю. Я встречал одного из них. Брось свою железку.
– Но Линдрик сказал, что Машину можно включить, – неуверенно пробормотал недоросль. – Такое нельзя допустить.
Да, странное противостояние. Ножичек для фруктов против меча, который едва держится в руке. Закружилась голова. Скверно. Надо держаться и удержать его здесь. Он задумался, с ненавистью глядя на меня, – а я дернулся вперед, махнул мечом. Сопляк не подозревал, на что я способен, и я чуть не располовинил ему лицо. Он отпрыгнул, затем понял, что для бегства ему не нужна дверь. Шатаясь, я поднялся, встал на колени, протянул руку – но ухватил лишь пыль. Дестран выскочил в окно и растворился в Валенграде. Чертов мелкий предатель.
Я подтащил себя к Линдрику. Увы, слишком поздно. Он стеклянно глядел в потолок, на губах – нелепая улыбка. Я попытался опустить уголки его рта, но не смог.
Затем пришли Дантри и Эзабет. Она обработала мою рану, закрыла ее магией. Заклятие побежало теплом вдоль спины, восстанавливая мускулы. Мне повезло. Нож был короткий и тупой и не задел ничего принципиально важного. Меня накормили холодным мясом и вином – отличное сочетание для раненого. Увы, послать за Дестраном было некого. Несомненно, мелкий ублюдок уже донес хозяевам. Хотя нет худа без добра – возможно, он выиграл время для нас.
– Вот, смотрите, – сказал я, передавая бумаги Линдрика. – Может, вы что-нибудь и выудите из них и сможете активировать Машину.
Эзабет склонилась над бумагами, нахмурилась. Они с Дантри сели, уткнувшись друг в друга лбами, и забормотали под нос, а я тем временем выпил больше, чем следовало.
Судя по лицу Дантри, что-то было не так. На лице графа – эдакая недоуменная улыбка человека, узнавшего вдруг, что пока он спал, кто-то вывернул наизнанку всю одежду в шкафу. Беднягу полностью сбило с толку.
– И что там? – осведомился я. – Что-нибудь про зеркало?
– Нет. Там чепуха. Все про ту же глупую старую песенку, – ответила Эзабет.
Я недоверчиво покачал головой. Эзабет дала мне бумаги. В самом деле, тот самый бестолковый стишок, которым Малдон пытался открыть дверь к ядру Машины.
– Но почему Линдрик посчитал, что песенка сможет активировать Машину? – спросил я. – Ведь он уже знал ее. Это же пустышка. Чепуха. Одни и те же гребаные тупые стишки снова и снова.
Я полистал бумаги.
– Половина страниц вовсе пустые.
Труп Отто Линдрика издал звук, похожий на смешок, – вышли газы. Эзабет опустилась на колени, погладила голову мертвого инженера.
– Он был хорошим человеком, – печально выговорила она.
– Уже умерло много хороших людей, – сказал я. – А вскоре умрет еще больше. Я могу запустить вас в ядро Машины. Потому Малдон и оставил песенку вам. Это ключ к двери. И это – наш последний шанс.