Штольня оказалась извилистой тропой под куполом, свитым из толстых лоз и буйной зелени. Заросли были очень густыми, без единого просвета, и в результате складывалось впечатление, будто шагаешь по узкому душному тоннелю. Своды нависали так низко, что глупцам, отважившимся сунуться в Штольню, приходилось одолевать крутой подъем в полусогнутом состоянии. Чарли и Дуглас возглавляли процессию с огромными рюкзаками на спинах, волоком перемещая контейнер. Оба явно поднаторели в походах, в отличие от Петры, которая прилагала все силы, чтобы не упустить их из виду. Тед плелся в хвосте. Петра покосилась на его мокрое от пота, раскрасневшееся лицо, гадая, чем вызвана такая метаморфоза: тяготами путешествия или злостью.
— Приближаемся к вершине, поэтому смотреть в оба! — крикнул Чарли. — Спуск очень крутой, приготовьтесь бежать.
— Бежать? — взвыл Тед. — Да вы издеваетесь!
— Можешь скатиться кубарем, — предложил Дуглас, не оборачиваясь.
Петра не утерпела и украдкой глянула на Теда — тот побагровел от беспомощной ярости пополам с уязвленным самолюбием.
Остаток пути проделали молча. Наконец Чарли воскликнул:
— Мы на месте. Спускаемся!
Они с Дугласом вскарабкались на вершину и растворились в зеленом тоннеле.
Добравшись до узкого выступа, Петра словно очутилась в эхокамере. Приглушенный топот шагов по склону контрастировал с громким гулом, какой бывает, если припасть ухом к морской раковине.
— Шевелись! — рявкнул Тед, подойдя ближе.
Миновав гребень, Петра ринулась вниз. На мгновение почудилось, будто мир сместился с оси и бешено завертелся — все вокруг устремилось вперед, в пропасть. Зеленые своды буквально пригибали к земле, тоннель превратился в трубу, куда не проникал воздух. Почва под ногами вспучивалась, торчащие лозы и булыжники напоминали минное поле. От страха споткнуться и сломать шею Петра начала кричать. За спиной раздался смех.
Пару секунд спустя в конце тоннеля возник заветный свет. Вспыхнув, словно спичка, солнечные лучи озарили выход из Штольни. Топот шагов смолк, а может, потонул в оглушительном рокоте.
Последний рывок — и Петра пулей выскочила на площадку, сложенную из гладких каменных плит. В глаза ударил ослепительный свет — на долю секунды почудилось, будто мир охватили языки белого пламени. Петра невольно сощурилась, но продолжала бежать. Каждый шаг звоном отдавался в голове, однако Петра не могла остановиться. Казалось, забег будет длиться вечно, но внезапно на пути возникла невидимая преграда. Удар пришелся в живот. Из легких словно выкачали весь воздух. Петра покачнулась, открыла глаза и увидела Чарли. Он крепко держал ее за талию, в темных блюдцах солнцезащитных очков отразилась ее перекошенная, в красных пятнах физиономия, пряди волос слиплись от пота.
— Осторожно, — предупредил Чарли. — Дальше обрыв.
Сквозь ослепительную световую завесу постепенно проступили окрестности. Внизу простирался безбрежный океан, солнечные блики на его поверхности вспыхивали мириадами бриллиантовых искр.
— Правда, завораживает? — раздался за спиной голос Дугласа.
Петра не слышала, как он подошел, и вздрогнула от неожиданности.
— Да, перед таким зрелищем трудно устоять.
— Ты уж постарайся. Тут лететь вниз почти километр.
— Глазомер у меня неважный, поэтому поверю на слово. С ума сойти… здесь так…
— Очень круто, согласен. Первое время после переезда я наведывался сюда регулярно. Чарли дал наводку. Он с ранних лет мотается на Край света. Не потусить, конечно, а так, побыть наедине с природой, подумать.
— Неудивительно. Вряд ли найдется много желающих попить пивка над таким обрывом.
— Или никто из них просто не выжил, чтобы о том рассказать.
Дуглас сопроводил последние слова улыбкой, однако фраза все равно прозвучала зловеще. Петра поежилась. Словно почувствовав ее настроение, Дуглас сменил тему:
— Если встать спиной к склону, сразу понимаешь, почему это место прозвали Краем света. Есть только вода, небо и ничего больше. Вглядись на секундочку. Где еще такое увидишь?
Петра уставилась вдаль, стараясь абстрагироваться от каменистого пейзажа в обрамлении густых зарослей. Дуглас не соврал: отсюда мир казался неосязаемым, зыбким, как горячечный бред. Как будто паришь в бесчисленных оттенках синевы между бескрайним небом и глубокими водами.
Однако в следующий миг небесный свод утратил свое безмятежное очарование.
В нем воплотилась бесконечная пустота и холод космоса. Темный океан с мертвенно-бледными бурунами напоминал бездонную яму, до краев заполненную душами грешников.
Все исчезло, кануло в небытие.
Впечатление было ярким, всепоглощающим. Петра достигла конечной точки и теперь не знала, сумеет ли вернуться к обычной, земной жизни.
Однако при более пристальном рассмотрении незыблемое царство синевы нарушило темное пятнышко на горизонте.
Пронзая волны Тихого океана, точно первобытное копье или гранитный фаллос, вдалеке высилась скала. Лишь немногим ниже утеса, венчавшего Край света, скала значительно уступала ему в объеме и больше смахивала на острый шпиль, рождавший ассоциации со сталагмитом.
— А это еще что? — пробормотала Петра.
— Это, — горделиво начал Чарли, — отдельная история.
При всех своих размерах и многообразии, мир не мог (или не хотел) найти местечка для Петры. Начиная с раннего детства, проведенного в захолустном Данвиче, и заканчивая самостоятельной жизнью в Провиденсе, она неизменно оставалась чужаком, аутсайдером. Теряясь в догадках относительно своей неприкаянности, Петра старательно растравляла бурные детские переживания в попытке оградиться от беспросветной, унылой рутины школы и дома.
С Дугласом они познакомились на первом курсе Брауновского университета, где постигали премудрости английской литературы. Петра мечтала защитить диплом, Дуглас же учился на инженера, а литературные курсы посещал для души. Как выяснилось, он тоже отчаялся найти свое место в мире.
— В моем случае, — любил повторять Дуглас, — чтобы двигаться вперед, нужно прислушиваться к инстинктам и действовать строго наоборот. Разве не дикость?
Два аутсайдера мгновенно подружились.
Дважды они пытались перевести свои отношения в романтическое русло, но оба раза все сводилось к смущенному смеху и обоюдной неловкости, завершаясь тем, что они просто лежали рядышком и делились секретами под покровом тьмы.
На летних каникулах перед вторым курсом Дуглас смирился со своей гомосексуальностью. Петре он признался во время затяжной прогулки по пляжу. Стоя на мокром песке под холодной луной, она искренне радовалась за друга и огорчалась за себя. Очевидно, Дуглас обрел свой путь, ей же предстояло и дальше страдать в одиночестве.
Потом Дуглас отправился отдыхать в Британскую Колумбию и там встретил Чарли. С тех пор его жизнь резко пошла в гору. Чарли ухитрился пристроить возлюбленного в ту же ванкуверскую проектную фирму, куда ранее получил направление сам. Вскоре парочка перебралась на запад Канады, не дожидаясь, пока Дуглас окончит институт. С Петрой он поддерживал общение по электронке, регулярно зазывал посетить Западное побережье, но та воспринимала эти приглашения как банальную вежливость.
В апреле она послала ему длинный мейл, где как можно подробней и оптимистичней описала свои отношения с Тедом. Пылкий ответ не заставил себя долго ждать, а неделю спустя от Дугласа пришло очаровательное в своей настойчивости сообщение:
Петра!
Эврика! Дата — двадцать седьмого августа. Вы с Тедом. Мы с Чарли. Грядет самое длинное за последние три тысячи лет лунное затмение (примерно на полтора часа).
Не упусти шанс побывать на Краю света. Вместе посмотрим, как мир погрузится во тьму!
Тед ехать не хотел. Совсем. Однако после очередной серии кошмаров и драмы минувших недель он решил уступить — но с условием, что по возвращении Петра обратится к специалисту за помощью.
Она согласилась и заказала билеты на самолет.
— Это место называется «Обитель падших». — Чарли сделал паузу, выудил из контейнера две бутылки «Короны», откупорил их и протянул одну Петре. — Возникло оно задолго до появления палеоиндейцев. Легенда гласит, будто Создатель, сотворивший наш мир, ранее успел породить тысячу планет. Безучастный к своим детищам, он мог уничтожить их просто из прихоти, однако, прежде чем взяться за новое начинание, он посылал на готовую планету четырех Хранителей, чтобы те присматривали за местными формами жизни.
Всеведущие и вездесущие, Хранители витали над землей, наблюдая, как жалкие людишки карабкаются по пищевой цепи — словом, для высших существ тоска смертная. Наконец, устав от кочевничества, первобытные племена решили остепениться и пустить корни. Тысячелетиями Хранители лицезрели одну и ту же картину: весной люди возделывали поля, осенью собирали урожай, плодились и учили потомство извечному ритуалу. И так повторялось снова и снова.
Но вот один из Хранителей взбунтовался. Ему хотелось, чтобы люди обратили взор к звездам. Хотелось показать, насколько в действительности глубока эта «кроличья нора», поэтому, презрев правила, он спустился на землю и обосновался в недрах одинокой горы.
Чарли качнул головой в сторону Обители падших и пристально глянул на Петру, словно проверяя, достаточно ли сильный эффект произвел его рассказ.
— Из своего убежища Хранитель посылал людям странные сны о других мирах и жутких городах, сотворенных Создателем и брошенных на произвол судьбы.
Многие первобытные люди не придавали значения этим грезам или не понимали их. Но нашелся человек, который стал так одержим видениями, что не смог больше существовать среди сородичей. Он решил податься в отшельники и, естественно, избрал для затворничества самую далекую гору, где и повстречал Хранителя.
Хранитель вознамерился обучить человека тайной науке и выполнил задуманное. Отныне человек мог путешествовать в царство снов, общаться с душами умерших во всех разрушенных и затер