На протяжении последующих двух часов на гостя обрушилась целая лавина теле- и кинореквизита — и книги, книги, книги. И журналы. И еще журналы. В какой-то момент Акерман показал ему экземпляр «Странных историй»{49}.
— Это мой самый первый. Я их все покупал и покупал. Матушка даже сказала, у меня, чего доброго, целая сотня накопится к тому времени, как я вырасту. — Акерман маниакально захохотал: любой сумасшедший ученый прямо обзавидовался бы. Обложку «Уникального журнала» украшал египетский пейзаж: смуглый мужчина и мальчик перебирались через каменный завал, направляясь к грубой работы сфинксу, а на заднем плане маячили пирамиды. «Погребенный с фараонами», за авторством ГУДИНИ{50}. Сенсация! Тайна! Приключение!
Когда Феликс вновь вышел в сумерки Лос-Фелиса, у него слегка кружилась голова. Открытку Акерман так и не нашел.
— Да здесь вечно все пропадает. — Он объяснил Феликсу, что «Модель Пикмана» — это такой рассказ Лавкрафта. Когда он услышал, что Эн-би-си собирается снимать по нему фильм, он посоветовал Карлотте попробовать предложить свою картину.
— У меня есть несколько вещиц, прежде принадлежавших Лавкрафту.
При этих его словах вид у Карлотты сделался ужасно виноватый. Акерман гордо продемонстрировал экземпляр «Короля в желтом»{51} с пометками Лавкрафта. Феликс изобразил благоговейное изумление: он видел, что именно этого от него ждут. Он же актер, в конце концов. Под конец экскурсии Акерман снова указал на «Дом майя».
— Это зданьице — прямо двойник самого Фрэнка Белнэпа Лонга{52}. Углы все вкривь и вкось. И несчастье приносит. Фрэнк Ллойд Райт как раз наводил в нем последний лоск, когда один из его слуг в Талиесине с катушек съехал и порешил семерых{53}. Говорят, дом проклят. Райт построил его для некоего обувного магната, но тут настала Великая депрессия, и бедняга вылетел в трубу. У следующего владельца жена бросилась с парапета. Гончие псы Тиндала{54} в стиле чихуахуа, я бы так сказал. Про все про это у меня тоже книга где-то завалялась. Мексиканцы про него знают. За сорок четыре года в доме шесть владельцев сменилось.
Казалось, Карлотта вот-вот расплачется. Провожая гостя к машине, она дала ему свой адрес в восточном Лос-Анджелесе.
Девушка жила в четырехэтажном доме, покрытом коричневой штукатуркой, — совсем с другой планеты, нежели Акермандия. Но на той же планете — планете под названием Баррио{55} — вырос и Феликс. На углу близ винного магазина маячила припаркованная полицейская машина. Был вторник, плотность тумана высокая, жара адская. Феликс позвонил, Карлотта нажала кнопку домофона, дверь открылась. Ее комната находилась на третьем этаже. Стены снизу доверху были увешаны фантастическими эскизами вурдалаков — жуть да и только! Сцены из жизни Египта и Рима; и тут же — современные декорации. На мольберте стоял почти законченный набросок — вурдалаки совершали над человеком обряд инициации на Форест-Лон{56}. Двое упырей расписывали обнаженное тело мужчины сине-зеленой краской. Упыриха с рядами маленьких грудей, точно у собаки, разлеглась на могильном камне, держа в руках раздробленный человеческий череп. Она плотоядно пялилась на новопосвященного; по губам ее стекала кровь. Лицо ее было лицом Карлотты.
— Я не сумасшедшая, мистер Феликс, — заверила девушка. — Раньше я писала нормальные картины.
И она показала на два небольших полотна в углу комнаты: репродукцию «Подсолнухов» Ван Гога и довольно невыразительный морской пейзаж.
— Это все из-за моего брата и книги.
Так Феликс узнал историю Хуана.
Мать Карлотты работала горничной. Отец был хулиганом-стилягой. Плохим парнем — пачуко{57}. Мать работала на голливудских предприимчивых дельцов. Отец то и дело попадал в тюрягу. Отец был героем в глазах Хуана: парень всей душой ненавидел англо-американскую культурную модель. Отец был злодеем в глазах Карлотты — пьяница, распутник и дебошир, нарушитель спокойствия. Мама — День благодарения, отец — Cinco de Mayo{58}. Отца пырнули в бок ножом, матери однажды доверили протереть от пыли «Оскара». Мама целыми днями работала не покладая рук; мама воплощала в себе реальный мир. А отец был миром Хуана.
Еще подростком Хуан тусовался в дворовых бандах. Сочувствовал чернокожим: у нас-де общие цели. Шесть лет назад участвовал в Уоттских беспорядках{59}. А потом вдруг изменился. Засучил рукава и взялся за дело. Пошел в школу.
Хуан Ротос хотел всего того, чего хочет любой американец: золота и знаний. В школу идут, чтобы подучиться и получить хорошую работу, comprende?[4] Все хорошие американцы мечтают о сделке Фауста. Перуанец Карлос Кастанеда{60} сделал мечту былью. Карлос был из Лос-Анджелеса. Пару лет назад он опубликовал «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев-яки». Дон Хуан был «нагуаль» — это слово происходит от слова nahualli из языка науатль и означает того, кто способен принимать обличье злобного зверя в магических целях. Кастанеда на своих книгах хороший куш сорвал. В ацтекской мифологии бог Тескатлипока был покровителем нагуализма, поскольку именно он наделял богатством и силой черной магии. Хуан обнаружил, что вскорости после Завоевания некий монах-доминиканец Томас де Кастро описал эту магию в своем труде: «Dioses Malvados del Laberintho»[5], В книге содержался заговор, призывающий Тескатлипоку в его разных ипостасях, как то: Кетль, Ночной Топор; Хуэмак, Двойник; Эйхорт, Демон Лабиринта; Ньярлатхотеп-Метцли, Посланник Луны. Далее разъяснялось, как нужно наносить на тело те или иные наркотические смеси на кладбищах; как выдирать зубы и как с помощью определенных ритуалов сексуальной магии сделаться нагуалем, или Brujo Negro[6].
Хуан решил, что книга Кастро станет для него неплохой кормушкой. Англичашкам секс и наркота ух до чего понравятся — а господствующие культуры всегда зациклены на магических системах завоеванных ими народов. Если Кастанеда на этом деле зарабатывает миллионы, то он-то, Хуан, чем хуже? Как выяснилось, произведение нехорошего монаха исчезло бесследно, так что Хуан начал было ваять подложную рукопись. И тут ему попалась статейка про книги, послужившие источником вдохновения для писателя ужасов по имени Г. Ф. Лавкрафт. Упоминался там и труд де Кастро «Dioses Malvados del Laberintho». Один его экземпляр хранился в Лос-Анджелесе, в Акермандии.
Хуан попросил Карлотту выкрасть книгу. Ну или одолжить, пока Хуан не сделает копию.
Да что в том дурного-то? Хуан заработает миллионы. Она возьмет книгу на время, а потом, как только брат ее скопирует, вернет том на место. Хуан не станет уголовником, как отец; начнет зарабатывать хорошие деньги на безбедную старость для мамы. Мистер Акерман этой книги даже не хватится.
И тут Хуан решил, что это все по-настоящему.
Заговоры, чары, видения, сила. Хуан передумал возвращать книгу. Хуан решил стать одним из Них. Оборотнем. Пожирателем плоти. Вполне возможно, что вурдалаки, о которых писал мистер Лавкрафт, — это авангард Революции. Хуану попался в руки отчет Э. Д. Эйрза о «зут»-беспорядках{61}. Того самого хмыря, которого департамент полиции Лос-Анджелеса привлек в качестве судебного эксперта против отца и других пачуко. Хуан скотчем прилепил эту вырезку к зеркалу:
«Мексикано-американцы в большинстве своем индейцы, а значит, восточные люди или азиаты. На протяжении всей истории человечества восточные люди выказывали меньше уважения к человеческой жизни, нежели европейцы. Далее, мексикано-американцы унаследовали свою „врожденную склонность к насилию“ у „кровожадных ацтеков“ Мексики, которые, как считается, практиковали человеческие жертвоприношения много веков назад».
Хуан сделал себе татуировку над сердцем: «Yo soy un Azteca sanguinario!» — «Я кровожадный ацтек!». И добавил белый, похожий на футбольный мяч знак — символ Эйхорта. Мама не сомневалась, что он идет прямой дорогой в ад. Спустя несколько недель она умерла.
А Хуан начал читать заклинания и покупать травы. Подбил нескольких приятелей вломиться в один из склепов в Форест-Лон. Тут Карлотта расплакалась.
— Однажды брат пришел сюда поздно ночью. Лицо его было черно как смоль. Он вырвал все свои зубы и вставил вместо них черное стекло. Обломки обсидиана. Он вернул мне книгу. Не знаю, сошел ли Хуан с ума или на самом деле перестал быть человеком. Больше я его не видела. Но у меня есть вот что.
Карлотта нырнула в крохотную кухоньку, выдвинула буфетный ящик и достала стопку газетных вырезок. Вандализм на кладбищах. Пропавшие дети. Похищение трупов из моргов. Преступная банда в хеллоуинских прикидах.
— Так что я тоже прочла эту мерзкую книжицу. По крайней мере, те ее части, что на испанском.
Она протянула Феликсу небольшой томик. Репринтное издание 1863 года. Мехико.
Издательство: Biblioteca de la Luz Oscura.
От примитивных черно-белых иллюстраций просто кровь стыла в жилах. Вурдалаки среди ацтекских руин. Вурдалаки, пожирающие мертвые тела. Оргии на кровле кафедрального собора. Тут же — пометки, сделанные рукою Лавкрафта; Феликс узнал его почерк по той, другой книге. Имена бога — подчеркнуты. Один из разделов снабжен обозначением: «Оборотни». Под одной из самых жутких картинок подписано: «Выполнено с НАТУРЫ». Последний раздел был на латыни, «Ordo Novo Astrorum»