Послонявшись минуту-другую вокруг, Уайт обошел раскоп и приблизился к Амундсону. От его вчерашнего дружелюбия и следа не осталось.
— Держись подальше от Люс, — тихо предупредил он.
— Что? — Инженер обезоруживающе улыбнулся. — Что вы такое говорите?
— Ты меня слышал, — прорычал Уайт. — Дважды повторять не буду. Люс моя, не твоя.
И зашагал прочь, прежде чем Амундсон нашелся с ответом. Сайкс, работавший тут же, рядом, с проводами, подсоединяющими томограф к блоку обработки данных, сделал вид, что пропустил перепалку мимо ушей, хотя наверняка слышал каждое слово.
— Можно включать, — ровным голосом сказал Амундсон англичанину.
Сайкс кивнул. Дернув стартер, запустил генератор. На втором рывке генератор завелся и размеренно заурчал. Держа лэптоп на коленях, Амундсон включил «Бэби Хьюи» — пришла пора проверить его в деле. Сканер размеренно гудел, останавливался в конце каждого прохода, медленно ползал туда-сюда, точно плуг по полю. Луч его оставался невидим, но красная точка лазера, перемещаясь по камню, служила своего рода ориентиром.
Сзади подошел Сайкс и заглянул инженеру через плечо.
— Может, расскажете, как эта штукенция работает? — спросил он.
Рассказать Амундсон был не прочь. Времени-то хоть отбавляй. После того как параметры заданы, сканирующее устройство работало по большей части в автоматическом режиме.
— Вы ведь знаете, как можно восстановить серийный номер оружия, если он полностью спилен?
Сайкс кивнул:
— Да, с помощью кислоты. Под маркировкой металл прочнее, поэтому кислота быстрее разъедает все то, что вокруг, и твердые цифры проступают вроде как барельефом.
Амундсон кивнул:
— С камнем происходит ровно то же самое. Когда по камню режут с помощью зубила, при многократных ударах лезвия молекулы камня как бы состыковываются между собой. Чем сильнее удары, тем крепче стыковка, или чем чаще удары, тем крепче стыковка — не важно, степень напряжения определяется воздействием на камень в целом.
— Стал-быть, несколько сильных ударов дают тот же эффект, что и много мелких, — отозвался Сайкс.
— Верно. Так вот, эта машина проецирует энергию внутрь камня, а затем считывает резонанс, который энергия порождает в состыкованных молекулах. Чем крепче сцепление, тем сильнее резонанс. А компьютер преобразует информацию в графическое изображение.
— Получается вроде как георадар, — кивнул Сайкс.
— Здесь используется совершенно иная зона проецируемой энергии, но общий принцип примерно такой же.
— То есть с помощью этой машины можно восстановить любое изображение, когда-либо запечатленное на любой каменной поверхности, даже после того, как оно совсем сотрется в результате выветривания?
— В теории — да, — кивнул Амундсон. — На практике все не так просто. Случается, изображения вырезают, используя постоянное давление, а не ударные молотки. Одни виды камня подходят лучше, другие хуже — обычно более твердый камень дает лучшие результаты.
— А почему графическое изображение не искажается за счет ударов зубила, сколовшего черты лица?
Амундсон поднял брови и оглянулся через плечо на Сайкса. А этот коротышка далеко не дурак!
— Потому что они все более-менее однородны. Сканер их, безусловно, улавливает, но скорее как завесу фонового шума. Компьютер сможет — должен смочь — убрать эту завесу и обнаружить то, что скрывается под нею.
— Что за зрелище нас ждет, — промолвил Сайкс, завороженно глядя на крохотную красную точку лазера, бегающую по каменному лицу туда-сюда. — Мы первыми за тысячи и тысячи лет увидим, как оно выглядело.
Амундсон пожал плечами. Его занимала техническая проблема: как восстановить четкое изображение. А так-то лицо — оно лицо и есть. Наверняка топорное и грубое, как у большинства произведений первобытного искусства, но по большому-то счету какая разница? В мире полным-полно древних статуй, и у каждой — свои, неповторимые черты. Одной больше, одной меньше — что с того? Оставалось только надеяться, что изображение окажется достаточно гротескным, чтобы привлечь внимание публики, когда снимки появятся в газетах.
— А много времени потребуется? — не отставал Сайкс.
— Часа два на сканирование. Затем компьютер еще часа четыре будет преобразовывать информацию в четкий графический образ. Ближе к вечеру, надеюсь, получим готовый результат.
— Прям жду не дождусь, — чистосердечно заверил Сайкс.
«Вот и я тоже», — подумал Амундсон. От итогов этих испытаний зависела вся его дальнейшая жизнь. Если ничего не получится, он всегда сможет запустить прибор еще несколько раз, но про себя инженер знал: томограф либо выдаст результат при первом же сканировании, либо хорошего результата не даст никогда. Условия-то идеальны.
— Еще секунда, и мы все узнаем, — заверил Амундсон.
Он загодя перенес свой компьютер в общий шатер и установил его, расчистив обеденный стол. Почти все, кто был в лагере, с нетерпением ждали, когда же наконец на экране монитора появится графическое изображение. За спиной инженера стоял Ласки, с обеих сторон к нему придвинулись жена и Гани. Дальше теснились аспиранты, а монголы скучились по другую сторону длинного стола: в лицах их читалась странная настороженность. Многие вертели в руках маленькие каменные диски, эти свои защитные амулеты. У Амундсона сложилось впечатление, что, будь на то воля суеверных землекопов, ему бы в жизни не позволили продемонстрировать изображение лица.
— Картинка будет черно-белая, — сообщил он тем, кто стоял за его стулом.
В недрах компьютера завибрировал звуковой сигнал.
— Вот, сейчас, — промолвил инженер срывающимся голосом.
На мониторе горизонтальными полосами проступало изображение — через весь экран, сверху донизу. Когда экран заполнился где-то на одну пятую, Амундсон выдохнул — до сих пор он непроизвольно задерживал дыхание. Сведенные мышцы живота расслабились. Все получится. Что именно отсканировалось, он еще не видел, зато видел, что изображение ясное и четкое, а ведь для него важно только это. Тестирование прошло успешно. Фотографической четкости недоставало, ну так он такого качества и не ждал.
Все молча ждали, пока на экране одна за другой проступали серые полосы.
— Да это же человек, — заявил Гани.
— И впрямь так, — взволнованно воскликнул Ласки. — Я ожидал чего-то чудовищного, а лицо вполне себе человеческое.
— Похоже, женское, — пробормотала Анна Ласки.
— Да нет, мужское, — возразил Сайкс.
— По мне, так женское, — заявила Люс.
Амундсон недоумевал, что она такое видит. Лицо проступило на экране уже более чем наполовину — и да, оно явно мужское. Причем просто-таки поражающее своей заурядностью. С тем же успехом это мог быть современный моментальный снимок любого из присутствующих в шатре. Более того, чем дольше смотрел на него Амундсон, тем более знакомым казалось ему это лицо. Интересно, где он мог его видеть прежде?
Люс нервно хихикнула:
— Это шутка, да?
Амундсон развернулся к ней вместе со стулом.
— Что такое? — не понял Ласки.
— Да вы глаза-то протрите. Это шутка такая, вот и все. Вы меня подловили, профессор Амундсон. Я купилась как дура, ребята, в самом деле купилась. Я-то думала, это взаправду тестирование.
— О чем вы? — призвал ее к ответу Амундсон.
Девушка вытаращилась на него широко открытыми синими глазами; усмешка словно застыла на ее губах. Она обвела взглядом остальных.
— Да ладно, ребята, пошутили, посмеялись, и довольно.
Все недоуменно пялились на нее. Люс указала на экран:
— Вы мою фотографию использовали. Здорово вышло, даже я купилась. А теперь выключите уже.
Ласки скользнул взглядом по экрану и вновь оглянулся на белокурую аспирантку.
— Люс, ты хорошо себя чувствуешь? Пошла б ты к себе в палатку, прилегла бы ненадолго.
— Это мое лицо, — громко повторила она. — Вы что, думаете, я собственного лица не узнаю?
— Боже мой, — охнула Анна Ласки, поднося пальцы к губам. — Боже мой.
Амундсон перевел взгляд на экран. Лицо уже почти полностью оформилось в оттенках серого цвета. Получился очень реалистичный портрет мужчины средних лет с коротко подстриженными волосами.
— Боже мой, — громче повторила Анна Ласки, попятившись от экрана.
— О господи, вот теперь и я вижу, — заявил Сайкс.
— Что ты видишь? — рявкнул Ласки. Он обернулся к жене. — Анна, что ты такое видишь?
— Это же мое лицо, — прошептала она. — Я не сразу его узнала, но… это мое лицо.
Ее муж вгляделся в изображение:
— Дорогая, это мужское лицо. Ты могла бы понять это хотя бы по бороде.
— Посмотрите еще раз, — еле слышно подсказал ему Сайкс. — Посмотрите повнимательнее.
Да что на них на всех нашло, гадал Амундсон. Они что, все разом спятили? Конечно, это мужское лицо — но гладко выбритое. И ощущается в нем нечто до боли знакомое.
— Профессор, вы сказали, что видите бороду? — уточнил Сайкс.
— Ну да, коротенькая такая, вроде моей.
— Я никакой бороды не вижу, — настаивал Сайкс.
— Что за чушь, — фыркнул Ласки. — Вот же она. Гани, ты-то ее видишь?
Монгол покачал головой. Он, как ни странно, молчал, но в его глазах плескался страх. Тот же самый страх, что отражался в лицах его соотечественников по другую сторону стола. В шатре воцарилось безмолвие.
— Это мое лицо, — невыразительным голосом промолвил Джозеф Ласки.
— Это все наши лица, — подвел итог Гани.
Амундсон уставился в экран. Его наконец-то осенило — как он только мог не заметить? Изображение на экране — это же его собственное лицо: он смотрит на самого себя глаза в глаза. Как будто в зеркало глядится или, скорее, как будто видит перед собою свою же собственную черно-белую фотографию. Зеркало меняет местами право и лево — он давным-давно привык видеть свое отражение именно таким. Вот поэтому он сразу себя и не узнал.
— Это никак не могут быть все наши лица сразу, — возразил он, и голос его прозвучал безжизненно даже для него самого. — Я не сканировал никого из нас. В любом случае изображение только одно — оно не может представлять собой все наши лица одновременно.