Ваш
Тоуд-Плейс, 1
Беркли
Глостершир
Великобритания
1 января 1928 г.
Лавкрафт!
Должно ли мне предположить, что посылка с моими трудами канула в никуда, точно сон? Вы забываете, что мои сны не исчезают бесследно. Они — больше чем просто грезы, ибо они вобрали в себя ткань мироздания. Пусть я утрачу то, что изложил на бумаге, но истины моих снов погребены в моем мозгу. Я последую туда, куда они поведут меня, — даже к той невыразимой истине, что есть суть всего бытия.
Ваше пространное описание хеллоуинского сна про древних римлян меня изрядно позабавило. Боюсь, что, как столь многие из Ваших рассказчиков, Вы прикованы к прошлому и не в состоянии устремиться духом во Вселенную. Прочел Вашу изумительную историю про внеземной цвет, но не изумился ничему, кроме ее неправдоподобия[20]. Какие могут быть цвета, помимо тех, что я видел своими глазами? Сама эта идея — не что иное, как бездарный сон, и то, что Вы использовали в рассказе мое имя{176}, для меня никоим образом не комплимент. Дойдя до фразы «Тещин язык сделался воплощением зловещей угрозы», я задумываюсь: а не является ли рассказ просто-напросто шуткой и не пытаетесь ли Вы разыграть невежественную аудиторию?
Тем не менее польза в нем была: я окончательно убедился, что Вы — не лучший из литературных агентов для моих творений. Я проигнорировал Ваши самонадеянные предложения редакторской правки, как будто тексты мои — это просто-напросто художественный вымысел, но меня беспокоит мысль о том, что Вы, возможно, считаете, будто Ваши произведения в чем-то превосходят мои. А вдруг Вы дерзнули внести какие-либо изменения в рассказы, предлагаемые от моего имени? Подозреваю, Вы нарочно препятствуете их продвижению — из страха, что Ваши собственные опусы заметно проиграют в сравнении с ними, — и делаете все, чтобы Ваши рукописи попали к издателю раньше моих. Не сомневаюсь, Вы не упоминаете о моих произведениях в своей статье просто из зависти. А не ревнуете ли Вы к моему таланту с тех самых пор, как я честно изложил Вам свое мнение о Вашей ахинее с участием Гудини? В силу этих причин, а также и других, которые Вас не касаются, я изымаю у Вас свои произведения и отказываюсь от Вашего представительства. Будьте добры возвратить рукописи немедленно по получении этого письма.
Искренне Ваш
Тоуд-Плейс, 1
Беркли
Глостершир
Великобритания
3 марта 1928 г.
Лохкрафт!
ГДЕ МОИ ШЕДЕВРЫ? Я НЕ ПОЛУЧИЛ ИХ ДО СИХ ПОР.
Тоуд-Плейс, 1
Беркли
Глостершир
Великобритания
1 мая 1928 г.
Лавкрюк!
Итак, вторая посылка тоже канула в никуда! Как, должно быть, непредсказуема колониальная почта, — или Вы хотите, чтобы я в это поверил? Вы, часом, не боитесь, что я увижу исправления, внесенные Вами в мои тексты? И Вы, конечно же, вовсе не уничтожили зримые доказательства того, что украли фрагменты моих сочинений в тщетной попытке улучшить свои собственные, и я напрасно Вас в том подозреваю? Вы пишете, что мне следовало снять с текстов копии, но будьте уверены, их суть не утрачена. Она запечатлена в моем мозгу, я чувствую, как она там трепещет, словно нетерпеливый эмбрион, и рвется к самому недосягаемому из снов.
А не угнездился ли в Вашем мозгу ее недоразвитый сородич, пока Вы читали мои труды? Может, он поглощает Ваши сны, а не помогает им высвободиться, раз Ваш разум настолько убог в сравнении с космосом. Ваша ограниченность донельзя очевидна из этой Вашей истории о всплывающем из глубин острове. Неужели Вы не в состоянии вообразить ничего более чуждого, нежели гигант с осьминожьей головой? Вы б его хотя бы в этот Ваш несуществующий цвет раскрасили! Гиганты состарились, когда греки еще не вышли из поры юности, вот и сны Ваши такие же затасканные. Но даже не сомневаюсь, что эти Ваши прихвостни — Авгур Дерьмотт, Клерк Ишьты Муть, Дурень Воньдрянь, Фрик Бинокль Шезлонг[21] и прочая Ваша разношерстная братия — сделают вид, будто в восторге от Вашего опуса.
По-видимому, они переоценивают Ваше покровительство и так боятся его утратить, что критиковать Вас не смеют. Я бы показал Вам, как на самом деле следовало написать Вашу повесть, будь в ней хоть что-то достойное моего внимания. В любом случае вся моя энергия необходима мне для моих снов. Сомневаюсь, что в будущем стану их записывать. Я не знаю никого, достойного с ними ознакомиться. Пусть человечество изведает их само, когда достаточно разовьется.
Тоуд-Плейс, 1
Беркли
Глостершир
Великобритания
25 декабря 1929 г.
Лавкряк!
Уж не приснилось ли Вам, что больше Вы обо мне не услышите? Возможно, Вы даже позабыли о моем существовании, поскольку чтение моих шедевров Вас явно ничему не научило как писателя? Вы — лишь скорлупа, внутри которой извивались и корчились несколько снов, прежде чем иссохнуть в лучах света. Я имел несчастье пролистать эту Вашу ахинею про Данвич[22]. Полагаю, Вы вздумали написать про подводную деревню до того, как вспомнили, что про подводный остров уже писали[23]. Лучше б Вы оставили и то и другое на дне морском. Или Вы не способны увидеть во сне ничего, кроме щупалец? По мне, так вся Ваша писанина не то слово какая водянистая. А мои потерянные шедевры, часом, не всплывут однажды загадочным образом?
Я тут недавно вспомнил про Вас, натолкнувшись на роман мистера Визиака «Медуза»[24]{177}. Он тоже пишет про колосса со щупальцами, обитающего на неведомой скале. Его проза не в пример более мастерская и изысканная, нежели Ваша, и воссоздает сон, который, верно, и явился ее источником. А Вы эту книгу читали? Может, именно поэтому Вы в последнее время так мало пишете? Этот автор достиг всего того, чего пытаетесь достичь Вы, и даже больше, причем без Вашей вымученной натужности. Он заслуженно публикуется в респектабельном лондонском издательстве, в то время как о Ваших опусах забывают спустя месяц. Вы — макулатура, дешевое чтиво, им и останетесь.
Или Вы пытаетесь состряпать из ахинеи Ваших недавних излияний некий миф? Ни на какую истину он даже не намекает. Вам нечего и надеяться достичь ее до тех пор, пока Вы не приблизитесь к итогу итогов, к истоку, единственному в своем роде, к самой тайне всего бытия. Что есть Вселенная, если не величайший из снов, коему приснилось собственное существование? В его сердцевине, каковая одновременно является и самым дальним его пределом, — прибежище творца. Это грозное существо — суть всех снов, и мельком его увидеть можно только посредством сна. Провидческие сны обитателей Вселенной — это фрагменты его природы, и ревнивый владыка оделяет ими не каждого. Способны ли Вы передать хоть что-то из этого своей невыразительной прозой? Конечно же нет! Даже я отшатнулся, издали разглядев это существо, что парит в глубинной тьме, изрекая непостижные тайны, и бессчетными конечностями теребит ткань Вселенной. Может статься, мне удастся передать его суть в последнем своем литературном приношении под названием «Пожиратель снов». Если оно только появится в печати, все Ваши жалкие потуги — и Вас, и Ваших приспешников, — все заслуженно канут в забвение.
Тоуд-Плейс, 1
Беркли
Глостершир
Великобритания
1 ноября 1931 г.
Лавкрот!
Вы до сих пор не нашли моих потерянных шедевров? Самоочевидно, что их пример ничему Вас не научил. Когда я увидел заглавие Вашей последней пачкотни, я еще задумался: а вдруг этот «шепчущий» — на самом деле Ваша бледная версия истины, на которую я ссылался прежде; но эта повесть еще слабее, чем я ожидал от Вас[25]. Я еще и первой страницы не дочитал, как уже понял со всей очевидностью, чем она закончится. В Ваших жалких потугах напугать последних нескольких поклонников Вы вечно надеваете маску художественного вымысла, но даже самые тупые из них давно должны были понять, что за маской ничего нет.
Ваше время кончилось, Лавкрот, если вообще когда-либо было. То-то я позабавился, видя, как Вы поубавили уникальности у фартингспёровского журналишки, перепечатав заново Ваши занудные байки про пса и крыс. У Вас никак совсем воображение иссякло, раз Вам приходится оживлять эти бездушные трупы? А может быть, Вы осознали, что, при всей их выхолощенности, жизни в них все же побольше, чем в Ваших последних опусах?
И который же из них приманил к Вам вашего очередного подхалима, Рупора-Говора?[26] Похоже, он просто жаждет, чтобы мир непременно заметил, как он ссылается в своих собственных писульках на Вашу бредятину. Ваша цель — обмануть читателя, заставив его принять Ваши ребяческие фантазии за истину, или это просто игра, в которую играете Вы и Ваши лизоблюды? Когда бы Вам было дано хоть краем глаза взглянуть на обитателя вечной тьмы, Вы бы не посмели так опошлять свои сны. Вы бы признали, что Вы — всего лишь ничтожнейший из его бессчетных снов. Если бы Вы уловили хоть смутный намек на его природу, Вы бы осознали, что, пытаясь постичь его суть, Вы привлекли к себе его внимание. Как описать в словах это переживание, чтобы подобные Вам смогли его понять? Ощущение такое, будто в мой мозг вживили некий зачаточный орган. Иногда я чувствую, как он оживляется, и тогда понимаю, что за мною наблюдает сознание настолько необъятное и настолько ко мне равнодушное, что пред ним мое существо сжимается до размеров меньше атома. Возможно, такие моменты бесконечно кратки и, однако ж, длятся они целую вечность; и то и другое — постоянное состояние обитателя бесконечности. В такой миг я понимаю, что время — в той же мере иллюзия, что и пространство, и вся материя, составляющая Вселенную. Нет ничего реального, кроме как сны первоисточника, который своими бессчетными членами вцепился в свое творение. Что бы Вы написали, если бы только постигли хотя бы малую долю его природы, Лавкрот? Я так понимаю, Вы ничего больше не сочините. Какое счастье! Что до меня, новых писем от меня не ждите. Вы для меня не больше, чем я — для беспредельного сновидца.