Парень взял банку, с несчастным видом взглянул на этикетку:
— Гм, не припомню, чтобы мы доставляли продукты этой марки. Хотя все может быть. Кто его знает…
— Прошу прощения, — сказал я. — Мы ее обнаружили уже после того, как вы уехали. Ох, вы ж теперь, наверное, не помните адреса тех, кто ее заказал.
— А вот и помню, — ответил он. — В этом районе доставки наши фургоны обслуживают квадратную милю в день, а то и меньше. И в прошлый раз мы с ней на всякий случай все пакеты проверили, чтоб уж наверняка.
— Вот и славно, — сказал я, отметив про себя местоимение «с ней».
— Только она не жаловалась на недостачу, — неуверенно произнес он и хмуро поглядел на банку, словно догадываясь, что она символизирует не только нарушение установленного распорядка, но и серьезные проблемы на его голову.
Я тоже уставился на тушенку.
— Погодите-ка, — вдруг сказал он и сунул банку мне. — Я сейчас.
Я остался в дверях, а он подхватил ящики с дорожки и отнес их в машину. Через несколько минут он вернулся и с довольным видом заявил:
— Все в порядке. Ее адрес в сегодняшнем списке доставок, через один после вас. Давайте-ка сюда тушенку, я уточню, заказывали ее или нет.
Вручая ему консервную банку, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Так, надо взять ключи. И обуться.
— Кстати, если там не заказывали, то можете не возвращать, — предложил я, чтобы хоть как-то задержать его подольше, а сам торопливо сунул ноги в уличные шлепанцы, что всегда лежат у двери.
— Но если это не из ее заказа… — сконфуженно забормотал он. — Я же не могу…
— Понимаете, я сейчас ухожу, — сказал я. — Слушайте, да просто оставьте банку на крыльце.
Видно было, что для него мое предложение — лишняя морока, особенно из-за одной-единственной банки тушенки, но потом до него все-таки дошло, что в этом случае не придется оформлять гору бумаг и не будет никаких хлопот.
— Ладно, — кивнул он и ушел к фургону.
Я метнулся в кабинет, взял с полки ключи от дома и бегом припустил к двери. Выскочил на крыльцо, запер дом и прислушался.
Как только хлопнула дверца машины, я неторопливо пошел по дорожке и ступил на тротуар, когда фургон как раз отъезжал от обочины.
Полчаса я, как дурак, изображал из себя шпиона, украдкой следуя за фургоном и стараясь оставаться незамеченным. Весь район застроен по викторианскому типовому проекту, одинаковыми домами, чуть больше обычных. Улицы здесь извилистые, и на двух из каждых трех перекрестков боковые проезды перегорожены широкими металлическими воротами, чтобы автомобилисты не искали коротких путей между близлежащими магистралями. Фургонам доставки приходится развозить заказы в соседние дома кружными дорогами. Я осторожничал на каждом углу, чтобы водитель фургона не заметил меня в зеркале заднего вида. Это если он меня специально высматривал, чего, конечно же, он не делал — но, ведя дурацкую слежку, об этом вспоминаешь в последнюю очередь.
Короче, я держался как можно дальше от фургона, стараясь не терять его из виду, и следовал за ним всю дорогу, пока он наконец не остановился у дома через шесть или семь улиц от нашей. Фургон припарковался на обочине, и я, отступив ярдов на сорок, спрятался за дерево. Водитель фургона сказал, что интересующий меня адрес значится через один в списке доставки. У меня сложилось впечатление, что парень любит выражаться точно (хотя и не очень образованно). Если бы он имел в виду этот дом, то не сказал бы «через один после вас». Значит, мне надо было подождать.
Обитатели этого дома либо готовились к вечеринке, либо просто любили пожрать. Водитель минут пятнадцать выгружал красные, зеленые и сиреневые пакеты из фургона и подтаскивал их к дверям, где седовласый толстяк высокомерно указывал ему, как и куда внести их в дом. За это время я окончательно осознал всю нелепость своей затеи и решил было вернуться домой, однако ноги наотрез отказались идти. В конце концов водитель сел в кабину фургона, завел двигатель, и сердце у меня отчего-то заколотилось.
Она — следующая.
Похоже, водитель внезапно заметил, что выбился из графика, так что уследить за фургоном теперь было непросто. Он сорвался с места как угорелый и ехал по улицам гораздо быстрее, чем прежде. Я перешел на трусцу, не забывая при этом держаться в отдалении. Спортом я занимаюсь редко (за что время от времени получаю от Хелен выговор) и вскоре запыхался.
Впрочем, спустя несколько минут фургон мигнул фарами и резко свернул на обочину. Самое смешное, что теперь мы оказались всего в трех улицах от моего дома. На той самой улице, по которой я каждое утро ходил в магазин деликатесов, где покупал кофе латте и возвращался с ним домой, — бумажный стаканчик на столе символизировал тщетные попытки придать моей жизни некий «стиль».
Я наблюдал (снова укрывшись за ближайшим деревом), как водитель выходит из кабины, открывает дверцу в кузове фургона и залезает внутрь. Через пару минут он появился всего с тремя пакетами — все красного цвета, что меня очень удивило. Ничего для заморозки. Никаких хозтоваров. Только продукты, которым место в холодильнике, — наверняка мясо, колбасы, сыры и прочие вкусности, которые доставляют радость желудку, а не наводят на мысль, что, поглощая их, занимаешься каким-то странным комплексом физических упражнений.
Фургон припарковался как раз между дорожками к двум домам. Решив, что доставка предназначена для дома справа, я подкрался поближе и затаился за очередным деревом, чтобы лучше видеть. Я оказался прав. Водитель свернул на правую дорожку, к дому, как две капли воды похожему на тот, в котором жили мы с Хелен и Оскаром. Трехэтажный викторианский особняк, с цокольным этажом чуть ниже уровня тротуара, а перед домом — крошечный покатый палисадник. Я был совершенно уверен, что в цокольном этаже расположена кухня, жилая комната и небольшая подсобка, точно так же, как и у нас, хотя, разумеется, через дорогу разглядеть этого я не мог.
Водитель, подвесив все три пакета на запястье, этой же рукой потянулся и нажал кнопку звонка. Спустя минуту дверь распахнулась. Я мельком заметил длинные каштановые волосы…
И тут мимо проехал какой-то проклятый грузовик, полностью загородив мне обзор.
Я так сосредоточенно разглядывал дом, что даже не услышал приближения машины. Грузовик остановился прямо передо мной, водитель выключил двигатель, из кабины выскочил какой-то долговязый юнец и, сверяясь с квитанцией мебельного магазина, начал всматриваться в номера домов на той стороне улицы, где стоял я.
Я поспешно сдвинулся влево, но слишком поздно. Водитель из супермаркета уже возвращался к своему фургону, а дверь дома была закрыта.
— Что за херня! — в сердцах выругался я.
Громче, чем следовало бы. Водитель фургона удивленно взглянул в мою сторону, но тут же узнал меня и ухмыльнулся.
— Ваша правда, — крикнул он через дорогу. — Консервы из ее заказа. Спасибо, приятель. Дело сделано.
С этими словами он сел за руль. Я повернулся и быстро зашагал в противоположном направлении, решив, что зайду в магазин деликатесов и куплю себе кофе.
Эх, если бы в кофе добавляли что-нибудь этакое, отчего взрослые мужики переставали бы вести себя как совершенные идиоты!
Вечером Хелен собиралась на встречу со своими университетскими подругами — один из тех, редких в последнее время, случаев, когда она расслаблялась и выпивала больше нормы, — поэтому я заставил ее перекусить. После ее ухода я отправил Оскара спать (точнее, найти себе занятие в своей спальне, а не валандаться в гостиной или смотреть по телевизору реалити-шоу) и задумчиво присел на кухне.
Днем я сделал почти всю намеченную работу. Острое ощущение стыда постепенно отступило, — подумаешь, меня заметил водитель фургона, он же не знал, почему я оказался на той улице и вряд ли заподозрил меня в чем-то дурном, — и теперь во мне проснулся жгучий интерес.
Для начала — банка говяжьей тушенки. Я-то прекрасно знал, что никакой ошибки с ней не было. Я купил ее сам пару месяцев назад на местном рынке, потому что иногда балую себя сэндвичами с тушенкой и салатом-латуком, щедро сдобренными хреном. Вообще-то, я думал, что тушенка ко мне вернется, однако же незнакомка не погнушалась взять чужие консервы.
Это вызывало интерес и непонятным образом волновало. В подобной ситуации Хелен никогда бы так не поступила, хотя тушенка была вполне пригодной для здорового питания и не содержала генетически модифицированных ингредиентов. А вот незнакомка не отвергла предложенного бесплатного угощения.
А еще — ее волосы.
Меня ужасно раздражало то, что я толком ничего не разглядел, но, в сущности, хватило и волос. Дело в том, что Хелен — блондинка. По правде сказать, волосы у нее русые, но благодаря неустанным заботам стилистов выглядят на несколько тонов светлее. Пустяковое отличие, но все-таки оно есть.
Географическое расстояние тоже пустяковое. Незнакомка жила всего в трех улицах от нас. Платила такой же муниципальный налог, получала такие же брошюрки и бодрые послания от муниципальных властей и пользовалась — наверняка гораздо чаще нас — услугами местных ресторанчиков, доставляющих «еду навынос». Для поездок в центральный Лондон она шла на ту же станцию метро, что и мы. Если наш сад поливало дождем, то и ее сад — тоже. Воздух, которым я дышал, теоретически мог чуть позже попасть и в ее легкие.
Осознание всего этого еще больше раздуло мыльный пузырь моего воображения, возникший на прошлой неделе. Повторяю, он не имел никакого отношения к сексуальному влечению, пусть даже и неосознанному. Мне просто было интересно. Любопытно.
Ведь на самом деле именно такие пустяковые отличия и подстегивают воображение. Как правило, осуждают мужей, бросающих жен ради секретарши на двадцать лет моложе, или жен, сбегающих к преподавателю йоги от примерных мужей, работающих в Сити. Однако же больше распространены интрижки совсем другого рода, и люди разводятся по иным причинам. Среди наших с Хелен знакомых — четыре супружеские пары, отношения которых зашли в тупик кризиса среднего возраста, и все как на подбор одинаковым образом. Двое мужчин и две женщины (в каждом случае на время) обменяли своего постоянного партнера на удивительно похожего человека. К примеру, мой старый приятель, Пол, девять месяцев крутил шуры-муры с женщиной, до такой степени похожей на его жену, что, встретившись один-единственный раз с его пассией, я не смог сдержать изумления (правда, через два месяца после этого у Пола хватило ума, поджав хвост, вернуться в семью, к Анджеле и детям). Да и сам Пол в тот вечер случайно назвал разлучницу именем жены, что, как вы понимаете, вызва