6. Начинаем жить для себя.
А не для детей или внуков. У них будет совсем другая, их собственная жизнь. Бессмысленно строить дом для всей семьи, потому что ни одно следующее поколение этой всей семьи не захочет жить в общем доме.
7. Выбираем самые правильные занятия.
Имеется в виду не работа, которая органически растет
Из тебя, как ветка на хвойном дереве, а занятия за ее пределами.
Прежде всего: чтение, сон, секс.
Чтение вернет нам знания, утерянные за бесконечные годы надежд на лучшие перемены — и на власть.
Сон укрепит нас, мы станем рассуждать мудро. Правильный сон — необходимая предпосылка ментальной революции (программы «Семь шагов»). Чтобы хорошо заснуть, надо перестать думать о важных вещах как минимум за два часа до.
О сексе пока не будем, чтобы не комкать. В следующий раз.
Скажите, какое еще время, кроме путинского, так податливо развернуло бы нам себя для исполнения вышеописанной семичастной программы?!
В результате этой эпохи наш громокипящий ум, традиционно чередующий маниакальное состояние с алкогольным делирием, превращается в спокойный, умиротворенный разум обыкновенного человека. Того среднего европейца, который, по К. Леонтьеву, есть орудие всемирного разрушения. На самом же деле — орудие всемирного созидания, исповедник банальности добра, незаменимый винтик мироздания.
И если что суждено разрушить среднему европейцу, переделанному из русского, то многоформную империю, которая умеет только насиловать своего подданного и периодически (или систематически) отворять ему темную кровь.
Вот так, в тенетах этой мирной революции, мы и переживем эпоху.
Есть еще одна фишка для вашего внимания.
Я давно убежден, что человек умирает тогда, когда исчерпано его жизненное задание. Когда ему нечем больше заняться по эту сторону земного фокуса.
Стало быть, пролонгировать жизнь— это придумать себе новое или перепридумать старое жизненное задание.
Вот такое, например: пережить Владимира Путина. Огурчиком, двадцать и даже тридцать лет.
Чем не?
И если придут забирать вас куда-нибудь отсюда подальше, скажете: нет, еще не исполнилось, ждем. Как св. Симеон в Иерусалимском храме. Помните про «ныне отпу-щаеши»?
Так и дотянем до совершенно новой, европейской России. С верным обывателем, прошагавшим все семь шагов, в центре нее.
А вы говорите.
2016 г.
Перед кем оправдывается Шувалов
Сейчас на слуху несколько скандалов: яхта Игоря Сечина, контрабанда Андрея Бельянинова, связь руководства Следственного комитета с Шакро Молодым. Так что Шувалов со своим бизнес-джетом не так уж эксклюзивен.
Я думаю, что скандал с Игорем Ивановичем получился из-за того, что он рассматривает себя в качестве преемника Медведева на посту председателя правительства и кому-то нужно охладить его премьерские амбиции.
Путин начинает тяготиться своими старыми друзьями, находящимися во власти. Сейчас он предпочел бы видеть на руководящих постах скорее слуг, чем старых друзей. Как говорил в 1996 году Борис Ельцин в похожей ситуации, «слишком много брали и слишком мало отдавали». Кажется, Путин начал испытывать раздражение в отношении старых друзей, которые слишком зазнались и считают себя неприкосновенными. Но это не значит, что они сядут в тюрьму — до этого не дойдет. Скандалы нужны для того, чтобы людей, которые с Путиным на «ты», поставить на место, а слуг и порученцев— ввести во власть. В худшем случае Шувалова переведут на должность с меньшими полномочиями. Те, кто заинтересован в распространении скандальной информации, просто не хотели, чтобы он претендовал на премьерское кресло.
Последние скандалы с Шуваловым не связаны с выборами в Госдуму, результат которых уже известен Путину с точностью до 15–20 мандатов. Коррупционные шуваловские дела разбирают уже несколько лет: это началось с публикации документов, которые передал СМИ Павел Ивлев, бывший партнер Шувалова по юридической компании. Тогда всплыла информация о шуваловских миллионах, о торговле акциями «Газпрома» с использованием инсайдерских данных, доступных только представителям власти. Поэтому скандал перед выборами — лишь совпадение — для Владимира Путина выборов в Думу не существует. Это такая же техническая процедура, как выезд на рыбалку: не важно, сколько ты поймаешь окуней и карасей, главное, что рыбалка состоится и все разъедутся довольными.
Если посмотреть на историю любого авторитарного правителя, то вы увидите, что сначала он — лидер команды, первый среди равных. Потом он возвышается над командой, а команда остается под ним. На завершающем этапе правления такому правителю не нужна команда, которая помнит времена, когда он не был у власти. Вся мировая история кишит такого рода примерами, и Путин — не исключение.
В отличие от Чайки или Пескова, Шувалов будто пытается объясниться по поводу квартиры и самолета. В его защиту высказался Венедиктов, но Алексей Алексеевич вообще любит заступаться за чиновников, с которыми у него приятельские отношения, с человеческой точки зрения я этого не осуждаю, возможно, сам поступил бы также, если бы был приятелем Шувалова. С политико-моральной точки зрения я бы не согласился с Венедиктовым: я считаю, что скандал есть и он объективен, независимо от того, на кого оформлен самолет. Ясно же, что сын Шувалова приобрел самолет не на свои деньги, стало быть, это типичная притворная сделка дарения авиасудна. К счастью, я не приятель Шувалова.
Но вот что мы видим: традиционная реакция на обвинения в коррупции несколько меняется, хоть и не кардинально. Это связано все с той же сменой психологических приоритетов Путина за последний год, с тем, что он стал тяготиться старыми друзьями, казавшимися такими незыблемыми. Сейчас таковыми они не кажутся даже самим себе: их положение более уязвимо, чем пару лет назад. Раньше было принято молчать в ответ на обвинения в коррупции, сейчас и Шувалов, и Сечин активно отбиваются. Отбивался бы и Андрей Бельянинов, если бы его быстро не убрали с должности. Главный адресат этих оправданий — Владимир Путин: мы преданные слуги и никогда не нарушали этического кодекса путинского чиновника, а мочат нас злые люди, которые хотят наш кусок пирога.
Наверное, они предпринимают массу теневых усилий, чтобы сохранить свое положение, — мне об этом ничего неизвестно. Публичные же усилия известны всем: в шуваловском случае это кампания, представляющая его как либерала, на которого нападают злобные силовики, а Сечин делает вид, будто страдает за то, что он, государственник, жертва козней конкурентов из «Роснефти» и «Лукойла» в борьбе за «Башнефть». Сечин старается заставить всех думать, будто «Лукойл» причастен к информационной ата-ке на него перед принятием решения о том, кто получит «Башнефть» — «Лукойл», «Роснефть» или аффилированная с Сечиным нефтегазовая компания НМК. Но так это или нет, я не готов утверждать. У каждого крупного чиновника, находящегося у власти более 15 лет, есть много оппонентов.
2016 г.
КРЕПОСТНАЯ РОССИЯ
«Метод дыры»
Примерно 20 лет назад, когда Россия вошла в эпоху монетократии (всевластия денег), стало модно оценивать человека и его физическую жизнь в финансовых цифрах. Например, если у кого-то есть активы на 10 млрд долларов, то этот кто-то стоит $10 млрд. А если у кого-то активов мало, а долгов много — скажем, как у А.С. Пушкина перед дуэлью, — то такой человек стоит меньше нуля.
В моей пьесе «Покаяние» (прошу прощения за самоцитирование, но на этот раз оно может оказаться уместным) один из персонажей, типа политтехнолог, пишет диссертацию о методах оценки стоимости человека.
Один метод— исходить из ликвидационной стоимости. То есть из того, какие расходы потребуются, чтобы человека гарантированно ликвидировать. Без плохих последствий для инициатора/заказчика/организатора ликвидации. Вот нелегал-гастарбайтер, работающий на московской стройке, имеет ликвидационную стоимость ноль. Если с ним происходит несчастный случай, его можно замуровать в стену, а по документам такого жителя Земли вовсе не существует. И разыскивать его не придется.
А вот устранить лидера крупной страны — это многие миллионы. Надо ведь не только преодолеть разветвленную эшелонированную охрану, но и нейтрализовать потенциальный ответный удар, а за ним и месть сохранившихся соратников ликвидируемого.
Альтернативная методология — оценивать человека по восстановительной стоимости. Это значит, что надо получить ответ на вопрос: если человек умрет, сколько денег удастся собрать (общество готово заплатить) за его воскрешение? Если считать, что за деньги можно сделать все, в том числе вернуть мертвого в состав живых?
(Во избежание кривотолков сразу обращаю внимание, что в предыдущих трех абзацах приведены не мои личнособственные соображения, а измышления литературного персонажа, неположительного участника пьесы «Покаяние».)
Конечно, если провести социологический опрос на тему «Поддерживаете ли вы оценку человека по ликвидационной либо восстановительной стоимости?», то процентов восемьдесят российских респондентов ответят решительное «нет». Нельзя же так грубо и цинично подходить к самой категории человеческой жизни, не правда ли?
Но на бессознательном уровне, представляется мне, именно такое отношение к жизни и человеку вообще в РФ куда более популярно.
Ведь как мы привыкли оценивать самих себя, а также систему создания и воспроизводства благ в нашей благословенной стране?
Есть территория, на которой расположены уникальные природные ресурсы. Прежде всего сырая нефть и природный газ. Большие корпорации (государственные или нет) добывают эти ресурсы и продают. Полученные деньги частично разворовываются (это плохо, но неизбежно), а частично распределяются между людьми, т. е. жителями страны, т. е. как бы нами. Стало быть, люди, они же мы, — не создатели ценностей, а нахлебники сырьевого благополучия. А государство со всеми его поверх зубов вооруженными войсками — сторож благополучия, т. е. системы, при которой не все углеводородные доходы разворовываются большими дядями-тетями, а часть их все же д