Были сумерки, как будто только что зашло солнце, и небо еще слегка светилось. Вокруг стояли деревья, сосны, с такими толстенными корнями: я прошел всего лишь несколько шагов, споткнулся в темноте и едва не расшиб голову о какую-то корягу… Впереди было светлее, деревья там редели, а земля проваливалась куда-то вниз – скорей всего, там был овраг или речка. Все это казалось совершенно диким, сказочным, как в фильмах про ведьм, понимаете? «Вот если бы это были съемки, я бы тогда так не боялся, – думал я. – Да только что-то не видно вокруг ни камер, ни софитов». Со всех сторон шуршали капли – я забыл сказать, шел дождь, такой теплый дождь, – и пахло дурманом, как на болоте, так, что у меня уже начинала побаливать голова.
Надо было идти хоть куда-то, и я решил пойти вперед. Деревья там расступились, там был такой песчаный обрыв, а чуть подальше светлел противоположный берег. Я слышал, как внизу журчит невидимая речка. Перебраться через нее можно было, наверно, только что-то не больно хотелось. «Надо пойти по течению, – подумал я. – Эта дрянная речка куда-нибудь да впадает. А на излучинах обычно живут люди». Вы понимаете, я уже поверил в то, что… да и трудно было не поверить.
Я прошел еще немного вдоль берега и понял, что это – пустая затея. Дальше деревья подступали к самой воде, вдобавок склоны заросли какими-то колючими кустами вроде дикой малины или ежевики или что там еще бывает; заросли были совершенно непролазными. И тут я подумал: как-то странно, что я так легко вышел к речке, будто меня специально туда приглашали.
Оглядевшись, я встревожился еще больше.
На том берегу сквозь туман проступали неясные и неразличимые темные громады – там высились то ли столбы от поваленного забора, то ли обломки рухнувшего дома, то ли наоборот – начатая и заброшенная стройка… «Чем бы это ни было, но это оставили люди, – решил я. – Пожалуй, мы не станем навязываться. Просто понаблюдаем».
А потом подумал: вот я уже сам с собой начинаю говорить.
Подобравшись к самой кромке обрыва, я стал всматриваться в туман. И тут же, к моему изумлению, на другом берегу что-то засветилось ярким, искусственным светом, луч проехался влево-вправо, словно кто-то ездил там на бесшумном гибрид-скутере – но в такую возможность плохо верилось. Наконец там засветилось сразу несколько огоньков послабее. А потом на берег вышел человек.
Я видел его силуэт. Он был довольно высок и широк в плечах, кажется, без оружия; зато он опирался на длинную толстенную палку. Я не мог разглядеть его лица, но знал, что он пристально и недружелюбно смотрит на меня – одним словом, я замер и похолодел от… в общем, было довольно страшно; я уже приготовился бежать куда-нибудь, все равно куда, но тут он окликнул меня:
«Вы как здесь оказались, молодой человек?»
Голос у него был властным и уверенным – даже речка как-то притихла. Если судить по этому голосу, говорившему было лет сорок. Он так и стоял на том берегу, шагах в десяти от меня, не делая попыток приблизиться.
«Я… не знаю», – проговорил я и понял, что меня не слышат – человек на том берегу покачал головой с сомнением. Мало того: он переложил свою палку из правой руки в левую, будто готовился достать оружие.
Тогда я добавил погромче:
«Мне прислали пропуск».
«Пропуск? – переспросил незнакомец. – Кто же прислал? Неужели наша Диана-охотница?»
«Да, Диана, – признался я. – Почему вы ее так называете?»
«Потому что вы здесь, юноша. Правда ведь, она заманчивая девочка?»
Я смутился и не знал, что на это сказать.
«Но как вас зовут?» – был следующий вопрос.
«Ник».
«А фамилия?»
Назвавшись, я даже слегка успокоился. Может быть, потому, что у нас с отцом такая гордая фамилия. Да к тому же еще и двойная.
Но тот человек повел себя странно.
«Постой… – сказал он. – Постой, пожалуйста… Тебя действительно так зовут? Ну что же… Диана и вправду никогда не промахивается».
«Я все же хотел бы ее увидеть», – сказал я, набравшись решимости.
«А я еще и тебя как следует не разглядел».
В его руках что-то засветилось. Это действительно фонарик, – понял я. – Значит, тут и электричество есть.
Луч фонаря скользнул по моей фигуре, задержался на лице. Я заслонился рукой. А он рассмеялся – как мне показалось, с облегчением.
«Теперь понятно. Все верно. Ты его сын. Ты похож на него, и тебя тоже зовут Ники».
«Я не очень похож на него, – возразил я. – Ну и что, что меня так же зовут?»
«Ровным счетом ничего, – вздохнул незнакомец и потушил фонарик. – Ничего удивительного. Просто когда-то мы с твоим отцом были друзьями».
«Погодите, – сказал я. – Кто вы такой? И где мы?»
Фонарик снова загорелся и осветил его лицо. Ему и вправду было лет сорок, может, чуть побольше, но выглядел он немолодым, наверное, из-за усов и бородки, и еще из-за этой палки, на которую он опирался. Он был одет в белую полотняную рубаху и кожаный жилет, длинные седеющие волосы были перехвачены ленточкой. Впрочем, никто бы не принял его за бродягу. Скорее, он был похож – нет, тогда я еще не решил, на кого он похож… словом, он выглядел очень экзотично.
«Зови меня Ингваром, – сказал незнакомец. – Да. Я Ингвар Матиассен».
«Минуточку, – не удержался я. – Но вы же русский?»
«Это на той стороне я был русским, – загадочно отвечал он. – Но здесь, на моей земле, я тот, кем и должен быть».
«На вашей земле?» – не понял я.
«Вот именно, Ники. Перейди ручей. Не бойся, здесь мелко».
«А может, мне лучше тут остаться?»
«Иди сюда. Не волнуйся, Ники. Если ты захочешь, я отправлю тебя обратно. А может быть, ты и не захочешь».
Услыхав такое, я не знал, что и подумать.
Ингвар направил луч от фонаря вниз, чтобы я мог видеть, куда иду; вода оказалась обжигающе холодной, а сама эта чертова речка была глубиной по колено, однако джинсы промокли снизу доверху, и это ощущение я не назвал бы приятным. К тому же спикер оставался у меня на поясе, и я боялся, что он утонет или отключится – ну и что случится тогда? – размышлял я и не мог найти ответа.
Ободрав ладони о какие-то поганые корни, я вскарабкался на обрывистый берег. Ингвар помог мне подняться. У него были холодные сильные пальцы. Он оглядел меня с головы до ног.
«Ну, теперь здравствуй, Ники», – сказал Ингвар.
«Здравствуйте», – отозвался я, пожимая протянутую руку. А сам во все глаза смотрел вокруг.
Посмотреть было на что.
Руины вокруг были вовсе не руинами. Теперь я ясно разглядел обширную поляну – и вокруг нее громадные деревянные статуи, врытые прямо в песок, как в детском парке, только огромные – пожалуй, в два человеческих роста. Кто-то расставил эти статуи в строгом порядке – по трое, плечом к плечу, по широкой дуге, открывавшейся к обрыву. Тела истуканов были обильно промазаны пахучей смолой или дегтем, наподобие старых телеграфных столбов, которые еще встречаются кое-где за городом; были у них и лица, искусно вырезанные прямо из ствола дерева и как будто даже позолоченные. Где-то у подножия каждой статуи таились лампы подсветки. Сейчас они горели вполнакала, но даже и в таком неярком свете на дьявольских харях были различимы темные, будто от выпитой крови, полуоткрытые рты и недобрые выпученные глаза.
Среди троих главных идолов один имел самый злобный вид. У него была бородка, вырезанная из просмоленного дерева, с точностью до волоска, и довольно пышная шевелюра, тоже из дерева. Он был похож на революционера Че Гевару.
«Наверно, Перун», – вспомнил я и даже поискал глазами табличку: таблички не оказалось.
Заметив, что мне интересно, этот Ингвар щелкнул пальцами, и подсветка стала ярче (в глазницах Перуна что-то сверкнуло металлическим блеском: почему-то я вспомнил о лазерных излучателях).
«Это – святилище, – пояснил он. – И еще здесь… как сказать… принимают в пионеры».
«Никогда не любил скаутов, – заметил я. – И нацистов тоже».
Ингвар улыбнулся.
«При чем здесь нацисты… Но, видишь ли, я не ожидал встретить здесь именно тебя, дружок, – с этими словами он положил руку мне на плечо. – Вот посмотрел на тебя и сразу нахлынуло столько воспоминаний… Сюда вообще-то редко приходят люди с той стороны. Только если Диана пригласит… по моей просьбе».
Это дополнение мне не очень понравилось.
«Вы так и не объяснили, где мы», – напомнил я.
«Мы в Ингрии, маленький Ники, – отвечал он. – На земле Древней Ижоры. Так называется местность, что ты видишь вокруг».
«Ижора? – спросил я. – Это же речка такая, недалеко от Питера. Через Колпино течет».
«Ингрия – это целая страна, – произнес Ингвар веско. – Это моя земля. Такая, какой я всегда хотел ее видеть».
«Вы создали эту землю?» – удивился я.
«Ну, или открыл. Называй как хочешь».
«И что же? Тут люди живут?»
«Живут. И всегда жили».
Словно в доказательство, откуда-то издалека ветер принес запах дыма, а спустя еще мгновение до моих ушей донесся еле слышный собачий лай. Он становился громче: первой псине ответила вторая, третья, потом все вдруг заткнулись, как по команде, и снова наступила тишина.
«Слышишь? – спросил Ингвар. – Там их поселок. Эта страна – как бы тебе объяснить? – в стороне от больших дорог… вообще довольно далеко от цивилизации».
«Далеко? Как далеко?»
«Приблизительно за тысячу лет».
Я вздрогнул и попятился:
«Да что вы тут все, больные?»
На это Ингвар ничего не ответил, только пожал плечами. Сумасшедший, точно сумасшедший, – сообразил я. Хотя в то же самое время мой разум продолжал бешено работать, пытаясь призвать мысли к порядку… Этот самый Ингвар говорил по-русски, как мы с вами, и в руках у него был электрический фонарик на аккумуляторах, но все вокруг и вправду казалось чертовски диким и древним. И еще меня сбивал с толку воздух. И эти сказочные истуканы.
Наконец мозг капитулировал, и меня охватила паника. Я отступил на шаг и оглянулся.