Фрэнсис молчала, и Филлида придвинулась ближе к ней:
– Я еще ни с кем не делилась этим, но мной владеет такой страх, что я не в силах больше терпеть его одна. Прямо он мне, конечно, ничего не говорит, но я же догадываюсь, в каком направлении Долли мыслит, и когда он порой смотрит на меня, я вдруг ощущаю… То есть мне в голову приходит… Фрэнсис, а ты не допускаешь, что в своем безумии он может считать, что это сделала я?
– Ты? Разумеется, нет. Ты тоже почти лишилась рассудка. Возвращайся в свою комнату. Тобой владеют черные мысли, потому что ты не спишь ночами. Ночью нам в голову лезет черт знает что.
– Дело не в этом. Причина другая. Я вовсе не поддалась истерике, – Филлида говорила так спокойно и серьезно, что ее слова звучали убедительно. – Не воспринимай все как неожиданный шок. Ты же видишь, что Долли до сих пор не вернулся в наш мир. Половина его существа по-прежнему обитает где-то в дикой горной глуши. Он еще не привык к цивилизации, вот в чем проблема. И считает, что я могла пойти на преступление.
– Филлида, уж не хочешь ли ты сказать…
– Что я виновна? Нет. Я здесь совершенно ни при чем. – Она с трудом поднялась. – Но в таком отношении ко мне с твоей стороны и проявляется суть проблемы. Даже ты, единственный человек, который твердо знает, что я не могла убить Роберта, даже если бы захотела, готова подозревать меня. Все меня подозревают. Мой врач. Габриэлла. Долли. И даже ты, прекрасно понимая, что я невиновна, начинаешь высказывать странные предположения. Ты просто дурочка! Ты же находилась со мной до того момента, когда спустилась вниз и увидела, как Роберт разговаривает с Дэвидом. Затем, по твоим словам, ты слышала, как кто-то вышел через парадную дверь. После чего ты еще какое-то время бродила по дому. И тебе прекрасно известно, что я не могла совершить этого, верно?
Действительно ли Филлида была права? Фрэнсис размышляла над этим вопросом и с личной точки зрения, и как бы со стороны. Ее собственные действия в ночь исчезновения Роберта надежно хранились в памяти. Из внутреннего двора она буквально взлетела по лестнице в свою спальню и оставалась там до того момента, когда Дэвид приоткрыл дверь и она увидела в проеме его голову. Между этими двумя событиями прошло некоторое время, а потому Филлида вполне имела возможность выскользнуть из своей комнаты, спрятаться в одном из пустовавших помещений первого этажа, а потом, когда наверх поднялся Дэвид…
Отсюда ход рассуждений Фрэнсис совершил резкий скачок вперед. Если Фрэнсис услышал разговор между Робертом и Филлидой, тогда он не только не стал бы вторгаться в их беседу, но ни за что не рассказал бы об этом никому.
Филлида тем временем наклонилась вперед и положила руку на плечо Фрэнсис. Ее молодое лицо приобрело капризное выражение, до такой степени она стремилась услышать нужные ей сейчас слова.
– Так могла я или нет? – воскликнула Филлида. – Говори же!
Именно в этот момент, пока Фрэнсис колебалась с ответом и когда весь дом, казалось, тоже ждал его в тишине лондонской ночи, тесно сомкнувшей свои объятия вокруг этих двух женщин, зажатых в узком круге света розового ночника, случилось нечто необычное. Огромный медный гонг – подарок короля торговцев антиквариатом Ли-Ченга на первую свадьбу Мейрика, – простоявший тридцать пять лет роскошным декоративным излишеством в дальнем углу холла, громыхнул так оглушительно, словно все когда-либо существовавшие в мире медные музыкальные инструменты одновременно обрушились на дно глубочайшей пропасти. Это было как раскат грома, невероятно шумный, но, самое главное, безошибочно узнаваемый. Хотя почти все, кто находился в доме, услышали этот звук впервые, они сразу поняли, что его издало.
Фрэнсис уже бежала в сторону двери, Филлида следовала за ней, когда раздались первые крики. Они поднимались откуда-то снизу, один за другим, во всю мощь голосов и легких.
Когда Фрэнсис и Филлида оказались на лестничной площадке, отовсюду проникал свет, двери открывались, поскрипывая петлями, сквозняки заметались по лестнице, уподобляясь живым существам.
– Что это такое? Что же это? – повторял кто-то тонко и пронзительно, и Фрэнсис не сразу сообразила, что глупейший вопрос задает она сама.
Вибрация от первого могучего удара в гонг все еще не затихла, когда раздался и смолк крик, достигнув недостижимой высоты тональности от переполнявшего его ужаса. Из холла донеслось шарканье ног, а потом во второй раз в жизни Фрэнсис различила еще один звук, который, казалось бы, был призван успокаивать, но отчего-то еще сильнее тревожил душу: кто-то быстрым шагом прошел через темный холл.
Причем звук оказался тем же самым. Эта мысль овладела ее сознанием полностью, подавив все остальное. Фрэнсис сумела сдержать рвавшийся наружу крик и издала лишь подобие хрипа.
Филлида снова схватила ее за плечо:
– Кто это был?
Фрэнсис не ответила. В них ударила струя холодного воздуха, а затем хлопнула дверь внутреннего двора, крики возобновились.
– Ради всего святого, заставьте эту женщину замолчать! Он пытается сбежать! Остановите его! – Это раздался голос Годольфина, злой, но все-таки исполненный нормальных и потому успокаивающих человеческих чувств. В темноте они услышали, как он идет, прихрамывая и постукивая тростью. – Попытайтесь перехватить его, выйдя через главную дверь. Скорее, Норрис! Бегом за ним! Я отправлюсь следом с той скоростью, какую только позволит мне моя проклятая нога.
– Хорошо, сэр. Будет исполнено, сэр. – Норрис явно трепетал от страха, но главная дверь дома все же открылась, впустив в дом еще одну волну студеного и влажного воздуха с улицы.
Норрис первым выскочил на каменные ступени крыльца. Годольфин ковылял у него за спиной. Раздался еще один крик из большой гостиной, но уже не столь пронзительный, и Фрэнсис наконец узнала голос.
– Миссис Сэндерсон! – позвала она, торопливо спускаясь по лестнице. – Миссис Сэндерсон, вы ранены? Я уже бегу к вам!
В холле Фрэнсис услышала театральный возглас, и крупная фигура, одетая в ситцевый халат, чуть не рухнула в ее объятия.
– Он здесь, – прошептала женщина. – Он опять здесь. Убийца вернулся.
Фрэнсис сумела удержать ее от падения.
– Вам причинили боль, вы ранены?
– Нет, я не пострадала. Он промахнулся.
– Тогда почему вы так истошно кричали? Включите свет.
Фрэнсис почувствовала, что ее слова звучат с неуместной в такой момент неприязнью, но они возымели нужный эффект.
Миссис Сэндерсон словно очнулась, вздрогнула и отстранилась от девушки, посмотрев на нее с упреком.
– Что?
– Нужно включить свет. Почему вы тут ходите в полной темноте?
Она подошла к выключателю, встроенному в стену у двери. В знакомом с детства доме для нее не существовало потайных мест даже в кромешной тьме. Люстра вспыхнула, и Фрэнсис зажмурилась от яркого сияния ламп. Гонг оказался именно в том положении, в каком она ожидала его увидеть. Он лежал в углу с покореженным медным драконом и искривленными опорами из кованого железа. Миссис Сэндерсон, все еще в страхе, была готова опять разразиться криками.
– Там, – прошептала она, указывая пальцем куда-то в сторону. – Он был там.
Фрэнсис устремила взгляд мимо нее к порогу открытой двери, сквозь которую в дом продолжал задувать ветер. Годольфин вернулся почти сразу. Он был в шерстяном домашнем халате, с которым совершенно не сочеталась желтая трость инвалида, хотя он не мог обходиться без нее.
– Этот болван упустил его! – раздраженно бросил он. – Я сам его видел, но он умчался проворнее зайца. Проклятая нога! Пришлось оставить всякую мысль о продолжении погони. Безнадежное дело. Он опережал меня с легкостью. – Годольфин с невеселым видом глянул на ногу и повернулся, чтобы встретить Норриса, показавшегося в дверях следом за ним. – Ты в плохой физической форме! Тоже не сумел угнаться за ним?
– Нет, сэр. Я его видел, но догнать не смог.
Норрис, тоже в ночном халате, посеревший от холода, воспринял упрек хозяина с обидой.
– Он исчез в одно мгновение.
– Ты узнаешь его, если увидишь снова?
– Не могу ответить на ваш вопрос утвердительно, сэр. Я не разглядел его лица. К тому же на площади туман, а он ловко держался в тени домов, пока бежал. Для меня он остался лишь темной, смутной фигурой, вот и все, сэр.
Годольфин, казалось, все же сумел оценить сложность погони даже для более подвижного дворецкого, но оставался раздраженным и злым.
– Вряд ли ему удалось многое у нас украсть, – сказал он. – Ты смотрел в комнатах? Что-нибудь пропало?
У дворецкого от удивления округлились глаза.
– Но я даже не подумал, что это была попытка ограбления, сэр.
Сам Годольфин явно считал это основной версией, но тут же ухватился за подброшенную ему идею:
– Боже милостивый! А ведь я тоже не разглядел этого типа как следует. Человек обычно выглядит по-другому, когда бежит.
Он внимательно посмотрел на Фрэнсис. Она сразу поняла, о чем он думает, и ей вспомнилась фраза Филлиды: «Он потерял ощущение реальности. Для него это похоже на очередную экспедицию».
«Вы предполагаете, что это мог быть Дэвид?» Вопрос уже готов был сорваться с ее уст, и она непременно задала бы его, если бы не новое вмешательство миссис Сэндерсон. Экономка какое-то время стояла неподвижно, бессильно опустив руки вдоль тела и с равнодушием слушая разговор двух мужчин, но потом вдруг встрепенулась:
– Это был тот черный человек! Чернокожий вернулся, чтобы убить кого-то еще!
– Придержите язык! Полиция велела вам помалкивать! – Норрис решительно подошел к экономке.
– Но это был точно он! – настаивала она. – Я же по вашему лицу вижу, что и вы это понимаете. Вы тоже раньше видели его. Черный человек вернулся!
Она уже была готова разразиться криком, но дворецкий успел крепко зажать ей рот ладонью.
– Она в истерике, – констатировал он. – Вбила себе в голову, будто видела чернокожего в ночь убийства, у нее ум за разум зашел от этого. Даже полиция строго велела ей никому ни о чем не рассказывать. А эта дурища выставляет напоказ, до какой степени она не в себе. Пожалуйста, успокойтесь!