Тот смотрел на нее с изумлением. На лбу выступили бисеринки пота.
– Колдовство! – воскликнул Годольфин, но шутливые интонации, которые он пытался вложить в восклицание, прозвучали неубедительно. – Боже мой, впервые на своем веку встретился с настоящей ведьмой. Допустим, вы правы. Предположим, что по прихоти судьбы вы узнали частичку правды. Так докажите это! Докажите, что он бросил меня! Докажите, что я насмерть замерзал и умирал с голоду три дня, когда группа монахов подобрала меня. Хвала Всевышнему за это! Докажите, что я сумел втереться к ним в доверие. Докажите, что они выходили меня и поставили на ноги. Докажите, что они снарядили новую экспедицию, позволив мне все-таки добраться до Танг-Кинга, вернувшись с таким количеством драгоценностей, которое позволило мне пожизненно купить услуги Рапута Хабиба. Докажите, что я вернулся в Англию с его документами, обнаружив, как Роберт дошел до предела низости, женившись на Филлиде. Докажите, что с помощью того же Рапута Хабиба я разработал четкий план, чтобы расплатиться с Робертом за все. Докажите, что именно я прятался в сарае на заднем дворе. Докажите, что я убил его. Докажите, что мне пришлось убить и Лукара, когда он, по сути, выдал вам все, что ему известно. Ведь песенка, которую он насвистывал в телефон, называется «Мечты маленькой Долли», и он терзал ею Роберта до тех пор, пока убить его стало чуть ли не актом милосердия. Но докажите, что я убил его, миссис Габриэлла-Ясновидящая. И каким же оружием? Есть улики?
Он довел себя почти до экстаза, опьяненный собственными словами, своей отчаянной смелостью. Его спина выпрямилась, сутулость пропала. Произнося свою речь, Годольфин размахивал руками, а когда замолчал, кончик его трости просвистел в опасной близости от лица Габриэллы. Маленькая рука взметнулась вверх, ухватилась за кольцо на трости и резко вывернула ее влево.
– Мне эта штука уже давно не давала покоя. У моего мужа была когда-то такая же, – прошептала престарелая Габриэлла, а Годольфин попятился от нее, выдернув из трости сверкающее лезвие шпаги в два фута длиной.
Глава 19
Даже лучший полицейский в мире, каким втайне от всех считал себя Бриди, не всегда психологически готов к моменту ареста, если повод возникает неожиданно.
Годольфин получил секундное преимущество и в полной мере им воспользовался. Он успел добраться до двери и открыть ее, прежде чем хоть кто-то успел преградить ему путь, и Фрэнсис опять вспомнила четкие, быстрые шаги, которые уже слышала раньше.
Находившийся ближе всех к двери дворецкий Норрис попытался поставить ему подножку, но Годольфин ранил его в плечо. Двое полицейских голыми руками атаковали вооруженного беглеца, чего требует от них глупейшая дисциплинарная инструкция. Более молодой из них, новобранец из Уолдса, схватился за лезвие, мгновенно лишившись пальца. Другой был старше и опытнее товарища. Он применил захват из приемов регбиста, однако Годольфин тоже был знаком с этим видом спорта и легко уклонился в сторону.
Две недели хромоты ничуть не сказались на его природной подвижности и легкости. Он стремительно спустился по ступеням крыльца. Годольфина мог бы остановить Петри, репортер из газеты «Курьер», стоявший прямо на его пути, но он оказался занят своим профессиональным делом и сумел получить фотографию, признанную потом одним из лучших снимков года, повысив тираж издания.
Только толпа зевак сумела нанести Годольфину поражение, и в этом заключалась определенная символика, своего рода высшая справедливость. Ведь в итоге он совершил преступление и против них, против представителей той самой цивилизации, которая породила его. В цивилизованном обществе всякое убийство считается преступлением против общества, а преступник, если не взят под стражу полицией, не защищен от толпы и от ее самосуда, даже порой казни на месте.
Когда Годольфин появился на ступенях, толпа обывателей сохраняла спокойствие, погрузившись в мрачное созерцание, смысл которого непостижим для наделенных интеллектом индивидуалистов. Люди стояли в унынии, несмотря на ветер и дождь, устремив взгляды на темную громаду дома, отделенные от него только блестящей полосой мокрого асфальта.
Люди в толпе никогда не отличаются сообразительностью, и Годольфин успел спуститься по лестнице и броситься бежать по мостовой в сторону огней Сент-Джеймса. Однако среди зевак все же нашелся один человек, который правильно оценил ситуацию. Он перепрыгнул через ограждение и выскочил на середину улицы, и тогда толпа пришла в движение. Рык, примитивный и дикарский в своей сущности, пронесся среди них, и все скопом они бросились в погоню, заставив преступника бежать еще быстрее.
Впрочем, поймать его никому так и не удалось. Он стал жертвой плотного транспортного потока на Пиккадилли, попытавшись одним рывком пересечь ее и направляясь, как потом объяснялось в газетах, к автомобилю на противоположной стороне. Предполагалось, что Годольфин намеревался незамеченным юркнуть в двери одного из них, а потом умчаться прочь на машине, о покупке которой заранее договорился. В общем, с Годольфином расправились именно автомобили, которые неслись по маслянистому асфальту, напоминая неудержимую лавину с преобладанием красных и золотистых тонов. Автобусы спешили, чтобы не выбиться из расписания, мелкими черными жучками летели такси, грохотали трехтонные грузовики. Прибавьте к этому еще и несметное число вечно куда-то торопящихся частных лимузинов. А потому попытка перебежать через самую известную магистраль Лондона в час пик становилась смертельно опасной.
Он и погиб буквально через две секунды после того, как выскочил на проезжую часть. Завизжали тормоза двух автобусов, оба вильнули, врезавшись боками друг в друга с грохотом и звоном разбитых стекол, человек отлетел от радиатора первого из них, угодив под сдвоенные задние колеса второго.
На минуту или две потоку пришлось остановиться, а вновь оробевшая толпа окружила место происшествия.
В тот поздний вечер Фрэнсис и Дэвид отправились на прогулку.
К одиннадцати часам на Саллет-сквер установилось относительное спокойствие. Мейрик и мисс Дорсет все еще продолжали совещаться в галерее с главой бухгалтерии фирмы. Медсестра Кинг дремала над книгой в комнате Филлиды. Норрис в кухне залечивал глубокую рану в плече под присмотром Молли и миссис Сэндерсон. Габриэлла лежала в своей огромной постели под гобеленом, с которого Матфей, Марк, Лука и Иоанн благословляли ее своими вышитыми улыбками. Доротея чуть слышно бормотала молитвы, благодаря Бога за чудесное спасение хозяйки и настойчиво внушая Всевышнему, что он не должен больше никогда проявлять неосторожность, подвергая ее риску, избавлять от всех напастей.
Совместная прогулка стала идеей Дэвида, и уже через десять минут после того, как они вышли за порог, Фрэнсис почувствовала, насколько рада покинуть дом. Прогулки пешком – лекарство для расшатанных нервов. Царящий вокруг покой и громады домов старого города обычно помогают всем личным проблемам – даже самым серьезным – становиться мелкими на фоне этого древнего и величавого умиротворения.
Небо прояснилось, над шпилями церквей проглядывали звезды, а все еще напоенный влагой воздух навевал странное приподнятое настроение, как случается почему-то только в Лондоне.
Фрэнсис и Дэвид долго молча брели рядом, направляясь по Хеймаркету в сторону Уайтхолла и реки. Стоило им покинуть более оживленный театральный квартал, как вокруг них образовалась пустота, и они даже смогли двигаться по самой середине улиц.
– Бедный старина Долли, – внезапно произнес Дэвид. – Знаешь, я почти готов простить его за все. У него ведь был справедливый мотив. И он обладал незаурядным мужеством. Потрясающей смелостью. Убийство Лукара непросто было совершить. Он должен был проводить Филлиду наверх, а затем быстро войти в опустевшую спальню Габриэллы, проникнуть через дверь в стенном шкафу в кабинет Мейрика, расправиться с жертвой, чтобы успеть даже не запыхавшись вернуться тем же путем и совершить пробную поездку на доставленном ему «Паккарде». Мы забыли, насколько хорошо он знал устройство дома. Вот Филлида, по-моему, обо всем догадывалась. Как считаешь?
– Ты прав, – ответила Фрэнсис. – Наверное, Габриэлла заставила ее все рассказать, когда со скандалом прогнала от нее медсестру. Вот почему она могла потом говорить с такой уверенностью. Но ведь и ты знал тоже?
– Да, – признался Дэвид. – По крайней мере, знал, что это Годольфин убил Роберта. Понял все, когда мы собрались в зале и он бросил обвинение мне в лицо. Помнишь? Он так распалился, описывая воображаемую сцену убийства, что внезапно выдал себя, упомянув седую прядь волос, упавшую Роберту на глаза. Я был настолько поражен, что сначала ушам своим не поверил. Ведь Роберт начал седеть только в последние полгода своей жизни, пока Годольфин странствовал. Это происходило у нас на глазах – появление седой пряди в его шевелюре. – Он покачал головой. – Тот свист по телефону стал изощренной пыткой, придуманной Лукаром. Как бы то ни было, стоило Долли упомянуть о седине в волосах, и я сообразил, что он описывал сцену, которую в действительности видел. Я не понимал только, как мне поступить. Это стало бы страшным ударом для Филлиды и вообще наводило ужас даже на меня. Но постепенно, разумеется, у меня в голове сложилась общая картина. Я начал размышлять, как он сумел сделать это, и все встало на свои места, когда масштабная схема прояснилась. Известно, что Годольфин владеет тибетскими диалектами, и вдруг до меня дошло: если он каким-то образом сумел выбраться оттуда с крупными ценностями, ему необходимо было где-то тихо залечь, чтобы продать добычу, обратив ее в наличные. За это время он, конечно же, услышал легенду о своей героической смерти, историю женитьбы Роберта, а потом тайно проник в Англию, совершил убийство, после чего вернулся, чтобы принять участие в торжественной церемонии своего воскрешения из мертвых. «Империал эйруэйз» не совершали нужного ему рейса утром после убийства, но зато в расписании голландской авиакомпании я нашел то, что искал. Все стало ясно. Годольфин мог легко уложиться в шесть дней.