– Вашими яблоками не кормят, как соловья баснями, – отважился неудачно пошутить Кэмпион, за что и был вознагражден заслуженным молчанием.
Он опустил взгляд и уперся в один из многочисленных сервировочных столиков. На нем царил обычный хаос, блюдце с остатками джема оставалось на том же месте, где он впервые заметил его, теперь покрытое еще более толстым слоем пыли. Но на сей раз среди прочих мелочей появился стакан с искусственными цветами. Кэмпион едва успел задуматься над этой незначительной деталью, как мисс Эвадна вторглась в его мысли и несказанно поразила своей ремаркой:
– Значит, вы так и не сумели привести с собой своего милого друга сэра Уильяма Глоссопа?
Он был настолько изумлен, что сначала решил, будто расслышал неверно, а подняв голову, обнаружил хозяйку с торжествующим и победоносным видом.
Возникла пауза, мистер Джеймс счел необходимым ее заполнить. Демонстрируя особую чувствительность к соблюдению светских приличий, он галантно исправил оплошность хозяйки, продолжив разговор:
– Вы говорите о Глоссопе, финансовом советнике кабинета министров? Человек поистине незаурядного ума.
– Да, незаурядного, трудно не согласиться. – Мисс Эвадна успела вернуться к ним и опять вступить в беседу: – Он сделал примечательную карьеру. Сегодня утром я навела о нем справки в библиотеке. Выпускник Кембриджа. Я же отчего-то вбила себе в голову, что он окончил университет в Бристоле. На фотографии в выпускном альбоме он выглядит чересчур молодо. Мужчины в таких вещах более тщеславны, чем женщины. Забавно, не правда ли?
– Он бывал здесь? – На мистера Джеймса это произвело впечатление.
– Не думаю, что… – начал Кэмпион, но его сразу перебила мисс Эвадна:
– О да! Прошлым вечером. Он, как и я, дожидался этого умнейшего из мужчин. После чего у нас состоялся короткий разговор. Он забыл представиться, но я смогла прочитать его имя на внутренней стороне шляпы. – Она торжествующее посмотрела на Кэмпиона. – Шляпа лежала на кресле, а я еще и отличаюсь дальнозоркостью, знаете ли. Могу отметить его ясный ум, но вот только он никак не помогает ему чинить сломанные чайники. – Она рассмеялась легко и беззаботно, а потом повернулась к стоявшему рядом актеру: – Адриан, вы будете сегодня декламировать для нас или нет?
Мисс Эвадна нашла идеальный прием для смены темы. Молодой человек, к которому она обратилась, чуть заметно вздрогнул от неожиданности, а у мистера Джеймса моментально оказались в руках часы, словно сработал какой-то рефлекс.
– Я думал, декламация намечалась на следующей неделе, – удивился он. – Причем искренне надеялся на это, потому что сегодня не могу задержаться надолго. О боже! Я и понятия не имел, что уже так поздно! Это все потому, что вы бесподобная хозяйка, мисс Палиноуд. Я получил огромное удовольствие. Вы заглянете повидаться со мной завтра или лучше мне самому прийти к вам?
– Пожалуйста, приходите вы. Я слишком ленива, – хозяйка проводила его изящным взмахом руки, а гость потом в спешке раскланялся и вышел из комнаты.
– Невероятно доброе создание, – произнесла старая леди, и ее слова уподобились розе, небрежно брошенной вслед удалившемуся гостю. – Но вас, конечно же, не смутит его отсутствие, Адриан? Он не слишком большой знаток театра. Устроим чтения или нет? Здесь сегодня немного тесновато для Ибсена, но ведь всегда есть Меркуцио. Если только вы не предпочтете что-либо более современное.
Мистер Кэмпион озирался в поисках возможности сбежать, но опять увидел прямо перед собой доктора.
– Насколько я понял, именно вы сумели разоблачить человека, досаждавшего мне своей корреспонденцией, – начал он серьезным и тихим голосом. – Мне бы хотелось обсудить эту проблему с вами. Понимаете, она не была моей пациенткой. То есть я не был ее лечащим врачом, а она не страдала никакими болезнями, кроме душевного расстройства, о чем я мог прямо сообщить ей.
Он продолжил бормотать, и это выдавало нервное напряжение сильно настрадавшегося человека. Кэмпион пытался вежливо избавиться от его назойливости, когда рядом с ними выросла фигура Лагга. Он ничего не сказал, но движением бровей и нижней челюсти пригласил обоих следовать за ним. Они сразу же подчинились, постаравшись покинуть комнату как можно незаметнее, и вышли на лестничную площадку, где обнаружили поджидавшую их Рене. Она была невероятно бледна, а как только они появились, устремилась к мужчинам и, взяв каждого из них за руку, потянула их к лестнице.
– Послушайте, – сказала она, стараясь говорить спокойно, что ей не удавалось из-за сбитого дыхания. – Это касается Лоренса. Он съел что-то не то. Не знаю, что именно и кто дал ему отраву. Может, она досталась всем, и подобная мысль приводит меня в ужас. Но вам лучше сразу спуститься вниз к Лоренсу. Альберт, мне кажется, он умирает.
Глава XXIV. Сквозь сеть
Дикий слух, что даже у Борджиа напитки были слабенькими в сравнении с теми, что подавалось у Палиноудов, скоро забылся на фоне реальных событий. Никому теперь не разрешали покидать дома, и напряжение достигло кульминации.
В сыром саду топтались журналисты. В дом репортеров не допускали, и они предпочитали держаться плотной группой: промокшие, злые, выдвигавшие самые невероятные предположения.
Внутри дома обстановка накалилась до предела. В комнате мисс Эвадны продолжалась вечеринка, которая приобрела совершенно мрачный характер. Жертв больше не было. Инспектор Порки Боуден, правая рука Льюка, записывал фамилии, адреса гостей, а с некоторых снимал краткие письменные показания. Посуду с напитками и с едой унесли Дайс и его невозмутимый помощник.
В кратких промежутках между появлениями полиции Адриан Сиддонс пытался что-то декламировать.
Гостиную на первом этаже и примыкавшую к ней гардеробную превратили в импровизированную больничную палату для Лоренса. По просьбе доктора Кларри снял абажуры со всех ламп, и запущенное помещение, которое считалось непригодным для жизни, показалось во всем своем жалком виде: голые и пыльные доски пола, туалетная комната, на всех предметах личной гигиены давно осыпалась растрескавшаяся эмаль.
Доктор Смит уже закончил осмотр, когда примчалась Рене с кипой чистых полотенец. Поверх своего траурного наряда она нацепила кухонный халат, и поскольку трагедии в итоге удалось избежать, она немного успокоилась. Рене постоянно улыбалась Лоренсу, лежавшему на сильно обветшавшем диване и выглядевшему ужасно, он был похож на ощипанную черную птицу. Лицо покрылось холодным потом и побледнело, но при этом он уже не был так подавлен. Им постепенно все больше овладевала злость вперемежку с обидой и изумлением.
Дивизионный инспектор и Кэмпион сличали записи, которые успели сделать. Оба устали, но у Льюка будто открылось второе дыхание.
– Видите? Это была какая-то другая гадость. – Его слова звенели в ушах Кэмпиона, когда он отмечал упомянутый пункт на обоих листах бумаги. – Ему скормили нечто новое – иной цвет, иной запах. Увы, но мы не получим химический анализ до завтра. Нам придется по возможности обходиться без него.
Кончик его карандаша пробежался по странице и замер на строке, гласившей: «Утверждает, что не знает, кто именно подал ему стакан».
– Как насчет этого?
– Вполне возможно, это так. Он бы помог нам, если бы знал, – сказал Кэмпион. – Но он лишь смутно припоминает происходившее.
– Я так и думал. – Попытки Льюка говорить тише делали его голос похожим на жужжание огромного шмеля. – Все, кто хорошо знает семью, стараются быть нам полезными. Мисс Джессика, Лагг, даже Клити в кои-то веки, доктор, мистер Джеймс, мистер Драдж – тот юрист. Рене приняла во всем посильное участие, актеры…
Мистер Кэмпион повернулся к заговорившему доктору.
– Не хочу высказывать свое мнение преждевременно, – начал тот, – и никто ни в чем не может быть уверен без результатов анализа, но считаю, что он принял нечто более серьезное, чем простой яд растительного происхождения.
– Это было что-то другое, – повторил Льюк. – Иного цвета…
– Верно. Отвар из овощей тоже оказался токсичным, из чего бы его ни изготовили. Возможно, именно он и спас ему жизнь, вызвав приступ рвоты. Но он, безусловно, принял и что-то еще. – Доктор замолк в нерешительности, переводя взгляд опухших глаза с одного мужчины на другого. – Нечто более классическое, если такое выражение здесь применимо. Он одновременно одеревенел и почувствовал сонливость. И, кроме того, реакция организма наступила очень быстро. Это могла быть чудовищная доза хлорала. Мы, разумеется, все выясним, я взял все необходимые образцы. Между прочим, а где его стакан?
– Дайс забрал его. Он отвечал за сбор улик. – Льюк сразу же отвлекся от этого вопроса, вцепившись, как терьер, в свою новую идею: – Быть может, снова гиосцин, доктор?
– Нет, я так не думаю. Эта мысль сразу же пришла мне в голову, и я занялся поиском симптомов. Но не нашел ничего. Я бы удивился, столкнись мы опять с тем же веществом.
– Кто-то явно старается подставить Джессику.
Это неожиданное заявление, сделанное голосом, который рвота низвела до звука, похожего на стук сухих палочек друг о друга, заставило всех вздрогнуть. Они подошли ближе к дивану, где лежал Лоренс, напоминавший ожившую горгулью с блестевшим от пота лицом и влажными волосами, но взгляд его был как всегда полон ума.
– Кто-то стремится заставить вас подозревать мою сестру, – теперь он произносил каждое слово так подчеркнуто отчетливо, словно считал собеседников либо глухими, либо не слишком сообразительными. – Цель очевидна. Сделать из нее козла отпущения.
– Что заставляет вас так думать? – Льюк задал свой вопрос с таким настырным интересом и любопытством, что пострадавший ответил на него сразу же, даже попытавшись приподняться над подушкой.
– На дне моего стакана лежал обрывок какого-то листа. Я вынул его после того, как сделал первый глоток. Но одним глотком я выпил почти половину содержимого. Только так эти жидкости и можно употреблять. Иначе вкус совсем уж неприятный. До невыносимости. – Лоренс говорил так серьезно, что некая комичность его слов не вызвала ни у кого из них даже тени улыбки. – Это был лист болиголова. Классическое ядовитое растение. Вот почему я сразу все понял и поспешил выйти из комнаты.