– Мне кажется, ваша дочь получила хорошее воспитание.
Княгиня оживилась и попыталась что-то сказать, но Эдвин продолжил:
– Я отправлю ее в Турлин, к королеве. Пусть найдет место при дворе.
Марика выронила нож, он предательски прозвенел, упав на каменные плиты.
– Одну? А как же я?
Ну, маменька!
– Простите, княгиня, но королевский дверец – не гостиный двор, чтобы привечать там всех, – тяжело уронил коннетабль. – Будьте благодарны, что король проявил участие к судьбе вашей дочери.
Марина Рельни залилась краской.
– Спасибо за ужин, – Эдвин отодвинул кубок.
Стулья с грохотом проехались по полу. Следом за королем из-за стола поднялись и остальные.
Стихли шаги, слуги притаились за дверью, точно мыши. В огромном зале остались лишь княгиня с наследницей. Марика задумчиво смотрела на мать, с лица которой все никак не сходили красные пятна. Губы у княгини подрагивали, в глазах блестели слезы. Злость у княжны прошла, и сейчас она жалела мать, не осознавая еще, сколько в той жалости снисхождения.
Раненых было много. Мятежников пытались обойти Грозовым ущельем, но те вовремя извернулись и ударили сбоку. Разгромили подразделение из войск князя Торна и немного потрепали отряд Леония Бокара. Княжич из рода Быка сам рвался в наступление. Но прикрывать отход остались солдаты с лычками Оленя.
Убитых тоже много. Большинство осталось там, в ущелье.
Марк был рад, что Темка еще валяется с простудой в оставшейся далеко позади деревеньке. Порученца, что отправили с князем Торном, убили. Марк понимал, что в той бойне было неважно – солдат или вестовой, но ему все равно казалось, что в последний момент Создатель подменил карты.
Во дворе Утеса пахло кровью. Раненых унесли под крышу, но остались стоять телеги. Две из них, груженые, были накрыты рогожей. Вымазанное красно-бурым сено свисало клочьями, и его теребил ветер, пытаясь расклеить слипшиеся травинки. Красными же пятнами отмечена проложенная в сугробах тропа, ведущая к дворцовым покоям – там обосновался лекарь. Возле пятен крутились собаки. Марк скатал снежок и швырнул в худую суку с торчащими сосками. Собака приподняла губу, но не решилась зарычать и отступила. Наверняка она вернется, стоит порученцу уйти, но Марку некогда разгонять голодную стаю – князь Торн просил сообщить, как придет последняя телега. Она как раз въезжала, и лежащий на ней солдат с раздробленными ниже колен ногами беспрестанно кричал от боли.
На крыльце куталась в пуховой платок Марика. Ветер трепал подол, высоко открывая щиколотки, мел поземкой по комнатным туфелькам.
– Что вы тут стоите? – Князь Лесс схватил девушку за холодную руку и бесцеремонно потащил за собой. – Простудитесь. Да и нечего тут смотреть.
Дверь укрыла от снега, но не спрятала от Марики войну. Раненых оставляли в холле первого этажа, и тут пахло кровью еще сильнее; ругань заставила бы смутиться и дворовую девку. Марк повел княжну дальше и остановился двумя этажами выше, чуть не доходя до покоев князя Торна.
– Вы совсем замерзли. – Он обхватил смуглую руку, грея в своих ладонях.
– Я испугалась.
Широкие брови Марики сошлись на переносице, верхняя губка чуть оттопырилась, делая пушок заметнее, но сейчас он казался даже трогательным. Марк поднял руки, дохнул теплом на ледяные пальцы княжны.
– Мы там под пулями кувыркались, а этот с девицей любезничает! – Бокар подошел незаметно. – Хорошо устроился.
Марк выпустил руки Марики, неторопливо обернулся.
– Ну ты-то кувыркался не под пулями, а когда драпал со своими людьми.
– Ах ты…
– Придержи язык, прояви уважение к княжне. А если хочешь что сказать, так пойдем, выйдем.
Бокар ухмыльнулся, повернулся к Марике.
– Простите, княжна. Я действительно проявил неуважение. Еще раньше.
Предчувствие метнулось в душе Марка крысой.
– Я должен был сообщить вам кое-что, княжна Рельни. Моя вина, я до сих пор не сделал этого. Вы ведь, княжна, репутацией рискуете. По незнанию, конечно, что вас оправдывает. Но кто разбираться будет, тем более сейчас, когда вас ко двору пригласили, к королеве.
Как чесались у Марка кулаки заехать в эту гнусную рожу! А еще лучше – выхватить пистолет и всадить с полушага пулю в поганый рот. Никогда еще Марк не испытывал такого, даже когда Бокар натравливал на него крестьян.
– Князь-то Лесс у нас известного рода. Да, кня-я-язь? – с издевкой протянул Леоний. – Из него князь… Княжич он. Княжич Маркий Крох из рода Лиса. Да-да, наследничек мятежника.
Марк давно уже научился спокойно встречать такие слова, но вот повернуться, взглянуть на княжну Чайку казалось невозможным.
– Место при дворе – лакомый кусочек, а вы так неосмотрительны, княжна! Не будьте так опрометчивы в знакомствах.
– Опрометчива?
Марк ждал чего угодно, но только не этой легкой улыбки.
– Вы правы, княжич Бокар, порой я бываю очень опрометчива. И потому стараюсь полагаться на мнение более опытных, знающих людей.
«Нет, не стрелять в эту рожу, – передумал Марк, глядя, как толстые губы Леония раздвигаются в улыбке. – А бить, чтобы с первого же удара юшка потекла. И не останавливаться. Всмятку».
– И знаете, княжич Бокар, я думаю, что в Илларе самое весомое мнение – королевское. А как все знают, король Эдвин благоволит князю Лессу.
«Спасибо, княжна Чайка!» Марк приподнял руку Марики и коснулся губами пальцев.
Бокар протопал мимо как разъяренная ломовая лошадь. Хлопнула дверь – казалось, замок покачнулся.
Марика смотрела с любопытством.
– Так вы действительно княжич Крох? Сын предводителя мятежников?
– Да.
– Это так… – Марика беззвучно шевельнула губами, точно пробуя слово на вкус, прежде чем произнести: – так трагично.
– Ну что вы, княжна. Все намного проще. Как видите, мятеж идет к концу. И вы сами только что сказали: я в фаворе у короля. Мое будущее определено и, думается, будет не менее блестящим, чем у наследника золотого рода, – Марк приукрасил бы и больше, лишь бы княжна Чайка не вздумала его жалеть. Странно, что эта девушка когда-то показалась ему некрасивой. – Простите, мне нужно спешить.
– Конечно, князь. Идите, создавайте свое прекрасное будущее.
Марку на мгновение стало неприятно: знала бы она, какую весть несет сейчас королевский порученец. Князь Торн сам хотел опознать убитых солдат. Да нет, пусть лучше – не знает. Пусть война не затронет более княжну Чайку.
Сказал бы кто Марике, что можно увлечь парня пустыми разговорами о море – расхохоталась бы. Но князь Лесс слушал как привороженный. Княжна уже язык стерла, пересказывая легенды. Конечно, Марика могла разом прекратить эти встречи, но как они тешили самолюбие! Мальчик-мечта смотрел на нее темными глазами, и было в них восхищение, чем дальше, тем больше уже не столько рассказами, сколько самой княжной. Так смотрел, что у Марики губы пересыхали. А он все никак не решался поцеловать. Княжна исподтишка расспросила о князе Лессе, и услышала много дифирамбов его храбрости и отваге, даже те, кто недолюбливал Кроха-младшего, и они отдавали ему должное. «Дурачок, – думала Марика снисходительно. – Под пулями не робеет, а поцеловать не может». Но сегодня все сбудется, так решила княжна. Она и место для прощания выбрала поукромнее – на восточной стороне замке, в маленькой гостиной, куда и слуги заглядывают редко.
– Мне жаль, что я уезжаю раньше вас, княжна Чайка.
Они стояли у окна, и горы сахарно светились под восходящим солнцем. Марика опустила глаза, перебрала кружево на груди.
– Король Эдвин так добр, что отправляет нас с обозом. Столько раненых, князь Лесс! – Запрокинула голову, словно бы в отчаянии. Подосадовала на свой высокий рост. – Столько раненых… Вы берегите себя, Маркий.
– Спасибо, княжна Чайка.
– За что же?
– Мне никто не говорил этих слов.
– Я буду молиться за вас… Марк, – опустила на мгновение глаза, точно в смущении, и снова – в упор. – Каждый день. Пусть сбережет вас покровитель. – Тронула ладонью вышитый на мундире герб.
Марк перехватил ее руку, прижал.
– Княжна Чайка…
Почти незаметный полушажок, согнуть в локте вытянутую руку. Марк шепчет у виска:
– Я буду помнить вас, княжна Чайка.
Она чуть повернула голову, и губы наследника Кроха коснулись щеки. «Можно, дурачок мой», – подумала Марика, качнулась к нему ближе.
Поцелуй вышел неловким, и у княжны приятно защекотало в груди: «У него это в первый раз!» И хоть была достаточно искушенной, так же просто коснулась в ответ губами. Ладони Марка легли ей на плечи, сминая кружево парадного платья – сначала тяжело, неловко, а потом все увереннее. Но если руки уже вело природное мужское чутье, то губы оставались по-детски сомкнуто-деревянными. И тогда Марика словно бы ненароком тронула их кончиком языка. Пальцы князя напряглись, как судорогой их свело. Княжна уже смелее лизнула – от уголка к уголку, и еще раз, пока не ожили и губы. Торжествующая Марика скользнула языком ему в рот, прижалась всем телом к князю, точно ни одной косточки у нее не было, а только жаркая плоть.
Вот теперь ты действительно будешь помнить княжну Чайку, а не глупые побасенки про море.
Часть II
Глава 6
Когда-то давно Митька ездил с туром в монастырь на берегу Искеры. Тогда как раз начали восстанавливать старую часовню, ту, с которой монастырь вел свою историю – на полвека более долгую, чем Турлин.
Часовню ремонтировали с местной неторопливостью, и когда утром Митька оказался рядом с ней, рабочие еще не появились. Вообще не было видно ни души, если не считать толстого гуся, бродившего по заросшему бурьяном двору.
Митька шагнул в дверной проем, и его обдало холодом. В часовне скопилась ночная прохлада, но дело было не столько в ней: один шаг – и княжич перенесся в странный мир, где настоящее и прошлое существовали одновременно, как годовые кольца на срубленном стволе дерева. Прожитое башней было так велико, что молодые слои казались тонкой, невесомой корочкой. От этого спрессованного прошлого и пробрал Митьку озноб.