– Нет. – Марк придержал руку. – Не за это. За переведенное проклятие рода Динов.
Темке захотелось вскочить на стол или просто закричать что-нибудь возбужденно-радостное. Но рядом с князем Лессом он старался быть таким же сдержанным, и потому лишь глотнул вина.
– Ну?
Марк с преувеличенным кряхтением перевесился через облучок кресла, поднял камзол и выудил лист. Помахал в воздухе и, не разворачивая, процитировал:
– Орел возродится, когда род Динов станет так честен и благороден, что враг придет просить за него.
– Так… – Темка присел на край стола. – А дальше?
– Все, – развел Марк руками.
Темка почесал в замешательстве бровь. Друг усмехнулся:
– Кандидатура есть. Осталась понять – кого и как просить. Ну что смотришь? Я, – Марк ткнул себя пальцем в грудь, – его враг. Помнишь, я даже убить его хотел?
– Ну и что? Он тогда был на стороне мятежников.
Марк резко поставил пустой бокал, чуть не переломив ему тонкую ножку. Сказал, как припечатал:
– А потом я пару раз пожалел, что не убил. Когда Дин был уже на нашей стороне.
Темка чувствовал: Марк не врет. Но не верилось, так же, как в сказанное когда-то: «Я незаконнорожденный». И, как тогда, он поверил.
– А сейчас?
– А сейчас я пойду просить за род Динов. Тебе мало?
Темка отвернулся, доливая еще вина. Сказал, глядя в стол:
– Извини.
– Только неясно, говорю же, кого и как просить, – напомнил Марк.
– Можно спросить у Варраса, он же обещал помочь, – Темка заговорил торопливо, сочиняя план на ходу: – Выехать лучше завтра, чтобы было в запасе время.
– Тогда мне бы умыться и поспать. Чур, меня будят последним.
– Подожди. Ты так примчался, уже все знаешь, да?
– О чем? Что король вышвырнул Эмитрия Дина из Иллара? Знаю. Сегодня утром услышал на постоялом дворе. Вот и погнал. Боялся, вас тут уже нет.
Темка бестолково переставил лампу.
– Эдвин очень прогневался, когда я просил дозволения ехать с Митькой.
– Кто бы сомневался. Так это все правда? Что он собирался устроить побег?
– Да.
– А тебя как в это не втянули?
Темка потер лоб. Ох, только не сейчас рассказывать об Анне!
– Долгая история, потом, ладно?
– Ладно. Но с тобой-то все обошлось?
– Как сказать… Должен прибыть не позднее первого числа месяца Орешника в крепость Зангер на ваддарской границе. С собой взять двадцать солдат.
Марк сосредоточенно рассматривал вино в бокале, и Темка добавил:
– Спасибо, что к Ваддару. Боялся, засунут совсем в какую-нибудь глушь.
– Укрепляет, – понимающе кивнул Марк. Чешутся у ваддарского короля зубки на ослабленный войной Иллар. – Ладно, пусть мне утром дадут бумагу и перо, составлю прошение по всей форме. Завтра вместе с докладом и передам, – он громко зевнул. – К шакалу умывание, спать, спать, спать.
Проводив князя Лесса в гостевое крыло, Темка свернул к Митькиной спальне. Может, разбудить, обрадовать побратима? Прислушался: тихо за дверью. Спит. Ладно, завтра в дорогу, а несколько часов ничего не решат. Стараясь ступать как можно тише, он отошел.
Сквозь тонкую занавеску просочилось солнце, легло теплым пятном на подушку, задело краешком светлые волосы. Лисене хочется их тронуть, но страшно: не разбудить бы Митю. Она приподнялась на локте, внимательно разглядывая его лицо.
Морщинка на лбу, еле заметная, но все же есть. Протянулась между бровей. Разгладить бы ее, чтобы и следа не осталось. Ресницы с золотинкой, к концам и вовсе светлые. Длинные, вон как легли. А на щеке, справа, веснушки! Две. А вот и еще одна, ближе к носу. И еще. Лисена сама не заметила, как начала трогать пальцем – на левой щеке и ближе к виску.
Митька открыл глаза.
– Ты чего?
– Веснушки считаю!
– И много насчитала?
– Все мои! – подтверждая право собственности, Лисена коснулась каждой поцелуем. Замерло Митино дыхание, не греет щеку. Тогда Элинка нашла губами его губы – жесткие, обветренные, и сама дышать забыла.
…Солнце ползет, захватывая подушку. Митька лежит на спине, Лисена смотрит.
– Ну чего ты?
– Я тебя запомнить хочу. Всего-всего! Вот, шрамик на плече, – тронула белую крохотную звездочку.
– Где?
– Да вот же! Ну светлый!
– Фу, тоже мне, шрамик. Уже и не помню, чем зацепило.
– А тут такой страшный, – растопыренная ладонь легла на Митькины ребра.
– Так это хорошо, что страшный, только шкуру попортил. Был бы аккуратненький, точно между ребрами – тогда было бы плохо.
Погладила зарубцевавшийся след ваддарского ножа, не удержалась – вздохнула. Береги его, Матерь-заступница!
– Ты так смешно загорел. Вот вырез рубашки, – обвела пальцем.
– А ниже? – заинтересовался Митька.
– А ниже ты совсем белый! – хлопнула его ладошкой по груди.
– Все, так нечестно! Ты меня рассматриваешь, я тоже хочу. – Митька сел, скомандовал. – Ложись. Прямо ложись. И волосы убери, – он смахнул с Элинкиных плеч рыжие пряди.
– Так? – смешинки прыгают на губах, щекочут.
– Так!
Митя стянул одеяло, отбросил в изножье кровати. Смотрит и молчит. От макушки до пяток взглядом прошел, и обратно. Лисене стало жарко, и к низу живота словно горячие ежики покатились.
– Ой, Митя, а глаза у тебя сейчас темные-темные!
– А у тебя – желтые, как у кошки, – ответил шепотом.
Плавит Лисену жар, сушит губы. Кажется – трещинами пойдет, как земля в засуху. Но Митька накрыл ее прохладным телом – и точно силу влил, дал второе рождение.
…Лежат. Теперь и Митька и Лисена смотрят в потолок. Рассвет набирает силу, переливается через подоконник. Элинка тронула Митино запястье – оно шевельнулась в ответ. Развернулась рука, ухватила ладонь в ладонь. Лисена фыркнула:
– Сил уже нет, а хватаешься!
– Будут, – пообещал Митька. – Я тебя еще не до конца рассмотрел. – Он приподнялся, сощурился от солнца – и кубарем полетел с кровати. – Шакалье племя! Меня же сейчас будить придут.
Лисена пискнула и прикрылась одеялом. Лея-покровительница, а ну как мама заявится! Одевались быстро, путаясь в одежде – и в собственных руках, когда сталкивались то ненароком, то специально.
У самой двери поцеловались еще раз.
– Я приду вечером. Пустишь?
Лисена постучала пальцем ему по лбу: вот глупый!
– Я тебя всегда пущу. Когда бы ты ни вернулся. Ты только вернись, Митя, пожалуйста!
– Ты же знаешь, я не смогу. Король принял решение.
Элинка поникла.
– Ну что ты, рыженькая моя? Все устроится, я попрошу Темку, и он привезет тебя. Слышишь? Я…
Лисена прижала пальцы к его губам.
– Не обещай. Я же все понимаю.
Дверь закрылась. Элинка зажмурилась, сжала руки в кулаки, прижала к груди. Осталось два дня – сегодня, завтра, и Митя уедет. Росс-покровитель, помоги ему! Матерь-заступница, обереги! Ну пожалуйста!
Девушка решительно вскинула голову. Еще придет время молиться и плакать. А пока Митя здесь, она будет только улыбаться. Элинка нашла гребень и решительно вонзила зубья в растрепанные волосы. А еще она будет красивой!
По-утреннему длинные тени от кованой решетки тянулись через дорогу. Было тихо, мало кто пользовался восточной калиткой, предпочитая главный вход или южный, ведущий через сад. Офицеры чаще выбирали северный, оттуда ближе к конюшням.
Охранник глянул на подъехавших равнодушно, но тут же лицо его вытянулось: разглядел гербы.
– Я постараюсь побыстрее, – сказал Марк.
Солдат медлил открывать ворота.
– Ну? – князь Лесс приподнял бровь.
– Сейчас. Ключ забыл, ключ, – пробормотал охранник и метнулся к караулке.
Темка сказал звенящим голосом:
– Побоялся. Думал, мы тоже хотим проехать.
Митька промолчал, безмятежно улыбаясь. Он вообще был какой-то странный. Вот чего цветет? С какой такой радости?
– Ладно, мы поехали, – бросил Темка.
Из караулки выскочил лейтенант, заспешил к воротам.
– Так тебя быстрее впустят, – добавил Темка, не удержавшись.
Зря испугался солдат: ни князь Дин, ни княжич Торн не собирались ломиться во дворец, предпочитая дождаться Марка в любимом трактире постояльцев Офицерских покоев. Просто дорога к нему вела мимо восточной калитки, к счастью, обходя стороной обычно оживленный главный вход. Темке совсем не хотелось показываться лишний раз у дворца.
В обеденном зале было пусто. Слуга сонно выслушал заказ и поплелся нога за ногу на кухню. Темка смотрел ему вслед, постукивая пальцами по столу. Не выдержал, схватил пустую деревянную солонку и метко запустил ленивцу между лопатками. Тот громко ойкнул и перешел на рысцу.
– Чего буянишь? – миролюбиво поинтересовался Митька.
– А ты чего цветешь?
– Утро хорошее. Понимаешь, бывает такое утро, – Митька жмурился как кот на солнце. – Я тебе потом объясню, ладно?
– Почему не сейчас? – раздражение сделало Темку обидчивым.
Митька поманил пальцем, заставив склониться к столу, и шепнул в ухо:
– А пока нельзя. Тсс!
Наверное, глаза у Темки стали бешеными. Друг попросил уже серьезно:
– Понимаешь, мне Создатель подарок сделал. Я и не думал, что сейчас могу быть так счастлив. Я знаю, это ненадолго, отъезд скоро возьмет свое. Шакал побери, ну почему уже сегодня! Я думал, завтра… В общем, пока я ничего не хочу помнить и ни о чем не хочу думать. Я просто хочу побыть счастливым.
Темка ничего не понимал. Что за подарок? Перевод проклятия? Да, здорово, что у Марка получилось. Но – счастье? Вот эта призрачная надежда?
– Не спрашивай, ладно?
Пожал плечами: ладно, не буду.
Принесли заказ, слуга резво накрыл на стол. Темке ничего в горло не лезло. Митька же налегал, как и должно перед походом. Марка все не было. За мутным оконцем виднелась пустынная улочка, огибающая королевский дворец с тылу. Тут уже не кованая решетка, а солидная каменная изгородь. У ее подножия трое мальчишек играли в «осаду». «Замки» у них были – Колькиному даже в подметки не годились. Два уже погибли под «обстрелом», когда, наконец, показался всадник.