– Что! – вскричала миссис Майлз. – Что! О чем ты? Тебя зовут Лесли!
– Но мне не нравится это имя, – ответила девочка. – Я хочу быть Лизой. И буду. Я Лиза!
И она разразилась слезами ровно в ту же секунду, когда заплакала ее испуганная и ошеломленная мама. С минуту они плакали порознь, а потом Лиза подняла взгляд. Миссис Майлз вытирала глаза фартуком.
– Лиза, – сказала она. – Лиза. Как по-твоему, каково это, когда собственное твое дитя говорит, что хочет другое имя? Ты всегда была для меня Лесли – и всегда останешься! Чем тебе Лесли не нравится? Чудесное имя. Лиза. Как удар по лицу. Совершенно чужие люди…
– Магда не чужая, она моя подруга, – перебила Лиза.
– Нашлась подруга! – возмутилась миссис Майлз. – Я ее даже не знаю!
– Ну, я в этом не виновата, – возразила Лиза. – Она все равно мне друг, и Штефан тоже.
– Кто такой Штефан? – в тревоге спросила миссис Майлз.
– Просто муж Магды, – ответила Лиза. Руди она решила сейчас не упоминать. – Он очень славный. Мы разговаривали про книги. И я пойду к ним на Новый год, если ты разрешишь. Магда сказала, я должна спросить разрешения.
– Уж наверное!
Миссис Майлз уставилась в пол, втайне смягченная этим образцом словенской учтивости.
– Посмотрим, – сказала она. – Но Лиза! Лиза! Как ты только могла? Сменить имя, а мне ни слова. У меня за спиной, скрытно!
– Ма-ам, – протянула Лиза. – Я не хотела скрытничать, правда. Я просто хотела… хотела настоящее имя для девочки. Лесли – мальчишечье имя.
– И девичье тоже, – возразила ее мама. – У мальчиков оно иначе пишется.
– А произносится точно так же, а только это и считается. Мне хотелось, как вырасту, иметь нормальное девочковое имя. Я уже так долго была ребенком, а теперь хочу быть взрослой.
– Ох, Лесли… – сказала ее мама. – Лиза. Знала бы ты, что такое – быть взрослой, не спешила бы взрослеть раньше времени.
– Ой, мама! – вскричала Лиза во внезапном ужасе и, вскочив со стула, бросилась к маме.
Они обнялись.
По щекам миссис Майлз снова потекли слезы.
– Мама, не плачь, пожалуйста!
– Ох, господи, не знаю, что и думать, – всхлипывала миссис Майлз. – Наверное, я всегда знала, что когда-нибудь потеряю тебя, просто не ждала, что так скоро.
И она заплакала громче.
– Мама, мама, пожалуйста, не плачь! – взмолилась Лиза, сама уже чуть не плача. – Ты меня не потеряла – и не теряешь, ты меня никогда не потеряешь. Ты же моя мама, как ты можешь меня потерять. Я всегда останусь с тобой!
– Ах, Лесли… Лиза, ты же знаешь, что не можешь этого обещать, – произнесла ее мама, снова вытирая слезы. – Ты выйдешь замуж или уедешь… может быть, даже за океан – все девочки уезжают. Ты не можешь оставаться со мной всегда-всегда, понимаешь? Так было бы неправильно. Я просто слишком эгоистична, вот и все.
– Ничего подобного, – возразила Лиза. – Но даже если я выйду замуж или уеду, ты всегда будешь моей мамой и я всегда буду с тобой часто видеться.
– Уж надеюсь.
Они на миг взглянули на простирающееся перед ними будущее и поскорее отвернулись от этих непостижимо загадочных и даже трагических перспектив.
– Просто постарайся быть хорошей девочкой, Лесли, – сказала мама. – Это самое главное.
– Ну, конечно, – пообещала Лиза. – И ты можешь по-прежнему звать меня Лесли, если хочешь.
Мама наконец улыбнулась:
– Там видно будет. Мне надо разобраться, что я об этом думаю. Может быть, если будешь хорошо себя вести, я постараюсь иногда называть тебя Лизой. Как вести будешь.
Они обе засмеялись и разжали руки.
– А пока мне надо дочистить картошку, – заключила миссис Майлз, снова поворачиваясь к раковине.
И принялась чистить, краем глаза поглядывая на Лизу. Девочка склонилась над кухонным столом, убирая в сумочку очки и помаду, и миссис Майлз поразилась, как по-женски изящно выглядит ее фигурка, перехваченная широким кожаным поясом.
– Знаешь, – сказала миссис Майлз, – а пояс и правда очень славно смотрится. Похоже, очень хороший. Так мило со стороны Магды тебе его подарить, он же, верно, дорогущий. Надеюсь, ты ее как следует поблагодарила.
Лиза просияла:
– Ну конечно! И за помаду тоже. Хочешь попробовать?
– Попозже, – ответила мама. – Цвет очень милый, замечательно на тебе смотрится. Надо сказать, ты чудесно выглядишь. Видно, этой Магде ты нравишься, если она столько всего для тебя сделала.
– Наверное, – неуверенно промолвила Лиза.
– Ума не приложу почему.
– Я тоже, – сказала Лиза, – такая дурнушка, как я.
– Ну, ты еще растешь, – заметила ее мама. – У тебя есть еще немножко времени. Через несколько лет, может, станешь прехорошенькой. Поживем – увидим. А пока сядь-ка и налущи мне гороха.
– А мне можно будет к ним на вечеринку? – спросила Лиза.
– Подумаю, – ответила миссис Майлз. – Сперва налущи гороха, а я пока подумаю.
Некоторое время стояла тишина, а потом миссис Майлз произнесла негромко, скорее даже себе, чем дочери:
– Лиза. Вот уж не ожидала.
26
Едва вернувшись домой из «Гудса», Фэй повела яростную атаку на квартиру. Поле битвы было невелико: среднего размера комната, в которой стояли два кресла, диван-кровать и несколько маленьких столиков, да крохотный закуток кухни. Ванную комнату она делила с соседкой и не была обязана убирать, но часто все равно убирала. Покончив с квартирой, Фэй постирала белье в стиральной машине ее квартирной хозяйки и развесила на веревке под окном, где оно всегда буйно хлопало под океанским ветром, а сама приняла ванну, вымыла голову и накрасила ногти.
К обеду она покончила с «Женским еженедельником», так что, когда, приготовив себе макароны с сыром, уселась на пол есть, открыла «Анну Каренину» на первой странице и принялась читать. Поздно вечером в воскресенье она сказала себе: поразительно, как быстро идет время, когда зачитаешься, никогда не замечала.
27
Миссис Краун разговаривала по телефону, сидя рядом с маленьким столиком в коридоре, на котором он стоял.
– То есть как это вы не придете? – спрашивала она. – Я специально купила большую баранью ногу, вот только что поставила, и овощи уже приготовила. Как это вы вдруг не придете?
Патти трясло от страха и смятения. Разговор протекал еще хуже, чем она себе представляла: настоящий кошмар.
– Но Фрэнку нездоровится, – сказала она. – Он не может.
– Фрэнку нездоровится! – воскликнула ее матушка. – В жизни о таком не слыхивала. Фрэнк – воплощенное здоровье. Что вдруг с ним?
– Ой, да я не знаю, – пролепетала Патти, – ничего страшного, просто надо отлежаться денек. Потерял аппетит, разбито себя чувствует.
– Тогда ему, наверное, нужно бы к доктору. Ты вызвала доктора? – спросила миссис Краун.
– Ой, нет, – сказала Патти. – Не думаю, что ему нужен доктор. Посмотрю, как он завтра себя будет чувствовать.
И заплакала.
– Патти Уильямс, или, как тебя раньше звали, Краун, – строго заявила матушка, – я немедленно еду к тебе и не погляжу, что баранина в духовке. Выключаю и еду, пусть пропадает. Отвечай, что происходит, а не то я немедленно приду и сама все увижу. Если тебе до моей баранины дела нет, так мне и подавно.
– Нет! – всхлипнула Патти. – Не выключай баранину. Я приеду, сама приеду. Просто дай мне немножко времени.
Она была даже еще не одета – в шесть утра она проснулась в пустой постели и с тех пор сидела на кухне в полной прострации от ужаса и потрясения, уставившись пустыми глазами на первую страницу воскресной газеты.
– Я постараюсь поскорее, – пообещала она. – Не выключай баранину.
Она посмотрела сквозь цветные стеклянные панели маминой парадной двери, как смотрела сквозь них в детстве, и позвонила.
– Патти! – Миссис Краун воздвиглась на пороге в переднике. – Входи. Надеюсь, теперь ты объяснишь, что происходит.
Они прошли по длинному коридору в кухню, где громко скворчала в духовке баранина. Стол был уже накрыт на пятерых.
– О господи. – Патти вдруг тяжело осела на стул. – Джой тоже придет?
– Нет, только Дон с Биллом, – ответила миссис Краун. – Дети пошли на пляж с соседями.
– Ну хоть что-то, – выдохнула Патти. – Встречи с Джой я сейчас не выдержу.
Миссис Краун поставила чайник на плиту:
– Я приготовлю чай, а ты пока расскажи мне, что происходит. Давай выкладывай.
– Фрэнк исчез, – сказала Патти.
– Что-что?
– Исчез, – повторила Патти. – Вчера, когда я пришла, его не было. И с тех пор он не приходил.
– А в полицию ты сообщила? – спросила миссис Краун, бледнея от потрясения. – С ним мог приключиться несчастный случай.
– Они говорят, пока тревожиться не о чем. Говорят, люди так постоянно делают. Сказали, чтобы я пришла в участок и заполнила форму о пропавшем без вести, если он за неделю не вернется. Неделю!
И она разразилась слезами.
Матушка села рядом и погладила ее по плечу:
– Ну-ну-ну. Поплачь немножко.
Патти плакала довольно-таки долго.
– Я вот чего не понимаю, Патти, – снова начала миссис Краун. – Вы поссорились?
– Нет! – вскричала Патти.
Не могла же она рассказать матери, что произошло между ними. Совсем не ссора! Воспоминание о странной общей тайне теперь превратилось в сон – что-то такое, чего никогда не случалось на самом деле.
– Я сама не понимаю, – проговорила она. – Честно.
И зарыдала снова.
– Слушай, Патти, – сказала миссис Краун. – Вот что я тебе скажу. Мужчин не поймешь. Мы их не понимаем, да они и сами себя не понимают. Не понимают – и точка. Вот почему они вечно отчебучивают какие-нибудь глупости и гадости, например уходят. Уж я бы тебе порассказала! Но в конце концов они всегда возвращаются. Во всяком случае, почти всегда. А которые не возвращаются, уж поверь мне, не стоят, чтобы по ним убиваться. Он вернется. Вот увидишь. Они сами по себе обходиться не умеют, мужчины то есть. Думают, что справятся, а сами не могут. Они как дети малые.
От этих слов Патти зарыдала еще сильнее, а матушка снова погладила ее по плечу.