– Ты счастлива? – спросил он ее.
– Разумеется, нет! – заявила Магда. – Что за вульгарное предположение. А ты?
– О боже, надеюсь, нет, – сказал Штефан.
36
– А теперь, дорогая Лиза, если ты проверишь, что платья все еще висят в том порядке, в каком записаны в книге, это будет необычайно любезно с твоей стороны, – сказала Магда. – Через полчаса придет мисс Картрайт, и мы определимся с уценкой. А во второй половине дня или завтра ты закончишь с ценниками, и все будет готово. Замечательно. Я слышала, миссис Брюс Пог устраивает в новогоднюю ночь grand fete[45]. Бедняжка, ей и невдомек, что ее праздник совпадает с моим и я уже собрала все сливки, и я до смерти удивлюсь, если сегодня-завтра сюда не явится изрядное количество дам в отчаянном поиске наряда для такого случая. Будут у меня спрашивать, нельзя ли им купить платье по распродажной цене, а я буду отвечать: ах, нет, мадам, простите великодушно, это совершенно невозможно, мне очень, очень жаль. И придется им платить, чтобы не выглядеть дешевками. Vraiment on s’amuse ici[46]. А вот и моя товарная книга, бери ее, ma chérie[47], сделай что можешь.
Лиза вновь вступила в благоуханную волшебную страну модельных платьев и обнаружила, что со времени ее прошлого посещения многие обитательницы этой страны были похищены и унесены во внешний мир. Исчезла Тара, и Полночь тоже исчезла. Сама не своя от страха, Лиза пробежала глазами по списку, чтобы поскорее выяснить судьбу Лизетты, и усилием воли заставила себя посмотреть на последнюю колонку. Она пустовала – платье было не продано, все еще здесь, на плечиках, все еще в ожидании. Конечно, оно ждало не ее – никак не могло ждать именно ее, но все же в каком-то призрачном отношении принадлежало ей, пока жило здесь, в «Гудсе», в шкафу из красного дерева. И Лиза просто должна была убедиться лично, что платье все еще тут.
Пройдясь вдоль вешалок, она без труда отыскала его – белые оборки радостно торчали среди более сдержанных складок его соседок. Лиза аккуратно раздвинула перед ним место, чтобы полюбоваться. С каждым разом прелесть этого платья словно бы возрастала – в конце концов, недаром оно было произведением искусства. Лиза застыла в благоговейном созерцании.
Внезапно она ощутила, что за спиной у нее кто-то стоит, и, быстро, почти виновато повернувшись, увидела улыбающуюся Магду.
– Ах, Лиза, – воскликнула та, – боюсь, ты влюбилась – мне следовало предвидеть такую опасность! Да, прехорошенькое платьице, честно, даже очаровательное, ума не приложу, как это мы до сих пор его не продали. Конечно, оно совсем крохотное, большинству моих клиенток будет мало́, не говоря уж о том, что не по возрасту, хотя на возраст они как раз не смотрят – только представь, его хотела миссис Мартин Валрусс! – но я не раз и не два спасала его от подобной участи. Eh bien[48], теперь пойдет на распродажу, может быть, какая-нибудь барышня, не обделенная здравым смыслом и умеющая откладывать деньги, придет и спасет бедняжку. Что тут у нас? Дай-ка взглянуть, сто пятьдесят гиней, не так уж и дорого, пожалуй, можно сбросить до семидесяти пяти, эти белые платья быстро теряют вид, так что полцены – в самый раз. Но не позволяй мне тебя задерживать, ты продолжай.
И она уплыла прочь, по всей видимости и не подозревая о том, сколько смятения породили ее слова.
Семьдесят пять гиней! Только теперь Лиза осознала, что в глубине души уже начала мечтать об обладании этим платьем, даже прикинула было, что распродажная цена платья как раз может равняться сумме всего ее заработка в «Гудсе», который, за вычетом того, что она потратила на подарки, хранился в ее копилке, сделанной в форме почтового отделения. Теперь же она видела, как Лизетта исчезает в гардеробе какой-нибудь богатенькой барышни, способной разумно распоряжаться карманными деньгами; вот теперь она и вправду потеряла надежду – не успела протянуть руку к заветному желанию, как оно было вырвано у нее. Это был миг полнейшего отчаяния. Лиза вернулась к своей задаче, но сердце у нее налилось свинцовой тяжестью.
В этот период междуцарствия между Рождеством и Новым годом «Дамские коктейльные платья» тоже готовились к распродаже, так что Лизу плотно загружали всевозможными проверками и сортировками. Завершить подготовку следовало в последнюю минуту, уже после закрытия магазина в последний день старого года; кому-то из персонала придется задержаться, чтобы распродажа началась, едва двери магазина распахнутся второго января навстречу публике, и если ты думала, что Рождество – горячая пора, сказала ей мисс Джейкобс, погоди, увидишь, что в распродажи творится. Во время ланча Лиза рада была возможности сбежать из «Гудса»; усевшись возле фонтана Арчибальда, она разглядывала прохожих, снедаемая смутным беспокойством и неуверенностью, и не потому даже, что начала с новой силой волноваться о результатах экзаменов и всем с этим связанным, не потому, что расстраивалась из-за недоступности Лизетты: хуже всего, твердо считала она, что она забыла книжку. Ей было нечего читать.
37
– Я тут по поводу мужа, – сказала Патти, нервно примостившись на краешке стула.
– Да? – спросил врач.
Не обычный ее доктор, тот был в отпуске, а его заместитель, совсем чужой человек: молодой, резкий, очень ученый с виду – пугающий.
– Понимаете, – снова начала Патти, – мой муж… он…
– Знаете, миссис… э-э-э… Уильямс, вы, конечно, можете рассказать мне про своего мужа, это сколько угодно, но гораздо лучше было бы, если б он сам пришел, иначе я мало чем могу ему помочь.
– Да, но… – отчаянно проговорила Патти, – в том-то и дело, видите ли, он никак не может прийти сам, потому что его нет. Он ушел.
– Кажется, вам лучше объяснить все по порядку, – предложил врач.
– Понимаете, он ушел как раз неделю назад. Не знаю куда. Он не сказал. Но я из-за его работы переживаю. На этой неделе я им сообщила, что он заболел, но они ждут его назад на следующей неделе, а я не знаю, что им говорить. Не знаю, что делать.
И она расплакалась. Врач сидел и смотрел на нее.
– Навряд ли это положение дел может продолжаться бесконечно, – сказал он. – А он когда-нибудь уже делал что-то подобное?
– Нет, – всхлипнула Патти. – Ума не приложу, что вдруг на него нашло.
– Полиции вы сообщили? – спросил врач.
– Да, а они говорят, так многие делают. Говорят, большая часть возвращается. Я заполнила заявление как раз сегодня. Просто на случай, если с ним что приключилось или мало ли. Не знаю. Но я же должна что-то сказать у него на работе, если он и к следующей неделе не вернется.
– Я понимаю, в чем сложность, – сухо промолвил врач. – Но едва ли могу выписать медицинскую справку пациенту, которого даже не видел. Уверен, вы это понимаете.
Однако в следующую минуту человеколюбие взяло в нем верх над принципами, и он почти улыбнулся залитому слезами созданию, сидевшему напротив него.
– Скажу вам вот что. Давайте сделаем так. Если он не вернется к Новому году, позвоните его начальству и скажите, что доктор – только не называйте моего имени – полагает, что у него опоясывающий лишай. Это сгодится. Вы слышали про опоясывающий лишай? Нет? Короче, опоясывающий лишай – счастливый билет. Видите ли, никто не знает, почему или когда он возникает, и никто не может предсказать, надолго ли затянется. Единственное, что про него известно, – что это крайне болезненно и человек, с которым опоясывающий лишай приключился, совершенно не может работать. Если – то есть когда – ваш муж вернется, ему необходимо будет прийти на прием за справкой на пропущенное время, так что, если он захочет получить такую справку, нам придется придумать что-нибудь более или менее правдоподобное. Но пока скажите там, что доктор подозревает опоясывающий лишай. И не знает, сколько это еще продлится. Пойдет?
– Спасибо, доктор, – горестно проговорила Патти. – Я им скажу. Опоясывающий лишай.
– А как сами-то вы, миссис Уильямс? Выглядите не очень, что вполне понятно в сложившихся обстоятельствах, конечно, но все же надо и о себе позаботиться. Есть кому за вами приглядеть? Семья, родственники? В такое время нужна моральная поддержка. Попытайтесь не принимать это слишком близко к сердцу. Он вернется, с чего бы ему не возвращаться-то. Мужчины так иногда поступают, не знаю почему: закупориваются, чувства выражать не умеют, страшно глупо. Вы аппетит не потеряли? А сон? Это хорошо. Непременно снова приходите, если решите, что я чем-то могу помочь. Не переживайте так. Всего хорошего, миссис Уильямс. Доброй ночи.
Патти чувствовала себя такой разбитой, что могла бы отправиться прямиком в постель, хотя вернулась от врача всего в половине девятого. Она немножко посмотрела телевизор, а потом все же сдалась и пошла ложиться. В темноте ей вдруг вспомнилась песня, которую она слышала давным-давно – может, в школе пели… или еще где?
Спустись, колесница, что за мною летит…
Спустись, колесница, что за мною летит…
Она некоторое время плакала, а потом заснула.
38
– А если убрать рукава? – спросила Лиза. – Так можно?
– Ну, можно попробовать, – сказала ее мама, – но тогда надо чем-то окантовать. Что ж, пожалуй, можно взять тесьму. Наверное, неплохо получится, никто ничего не заметит.
Лиза села и отпорола рукава, а миссис Майлз нашла тесьму и обшила ею проймы. Лиза снова надела платье.
Мама сшила его для выпускного бала в школе – белое, с ажурной вышивкой, присборенной юбкой и – уже отсутствующими – пышными рукавами. Лиза посмотрела на себя в зеркало.
– Если немного отпустить, – сказала она, – как ты думаешь, лучше будет?
– Так ты длинное хочешь? – спросила мама.