13
В девять утра третьего понедельника декабря огромные двери «Гудса» распахнулись перед гигантской толпой поднявшихся до зари домохозяек, решительно устремившихся в поход за рождественскими покупками.
От лесистых склонов целительного северного берега до оштукатуренного очарования восточных пригородов, от passé[18] аристократизма западных окраин до terra incognita южных – отовсюду стекались они на поездах, автобусах, трамваях и даже такси к арене последней лихорадочной битвы. Оставалось еще найти подарки для самых привередливых родственников, оставалось купить одежду внезапно вымахавшим детям, оставалось даже подобрать платья себе и туфли в пару к платьям – на кон было поставлено так много, а они твердо собирались выиграть.
Мисс Джейкобс стояла на посту, вооружась булавками и перекинув через шею портновскую ленту, готовая ко всему. Пусть приходят. Она будет скалой перед натиском бури.
Мимо шел мистер Райдер.
– Все тип-топ, мисс Джейкобс? – окликнул он. – Готовы к побоищу?
– Вот уж не знаю насчет побоища, – сказала мисс Джейкобс Лизе. – В последнюю неделю перед Рождеством у нас уж всяко работы невпроворот, верно? Знать ничего не знаю насчет побоищ.
В этом году Рождество приходилось на вторник следующей недели.
– Ты, Лиза, им всем заранее говори, – продолжила мисс Джейкобс, – что, если они хотят получить подшитое платье до Рождества, мы можем разве что только укорачивать по подолу, а швы по бокам уже не успеваем, а после среды уже и подолы брать не будем, как бы ни умоляли. После среды – учитывая праздники и все такое – до Нового года могут даже не рассчитывать.
– Хорошо, – ответила Лиза.
– Я и мисс Бейнс с миссис Уильямс напомню, – сказала мисс Джейкобс.
Мисс Бейнс с миссис Уильямс занимались витриной. Патти расписывала Фэй недостатки своего прошлогоднего купального костюма, выявившиеся накануне на пляже Куджи.
– Вот тут вот идет эластик, – она обрисовала рукой на своей фигуре, где именно, – но эластик-то растягивается, да и вообще выцвел. Так что я, наверное, куплю новый. Все равно купальников лучше иметь два. Так что еще один мне просто необходим. Возьму, наверное, такой вот атласный, с ластексом[19]. Посмотрю еще. Потрачу всю рождественскую премию на себя в кои-то веки.
Как будто кто-то предполагал другое.
В четверг ей предстояло получить зарплату за две недели, а заодно рождественскую премию – она заплатит за ночную сорочку, а может, и новый купальник возьмет, и бог с ним, с банком Нового Южного Уэльса. Рождественские подарки она уже купила.
– На Рождество мы все идем к маме, как всегда, – сообщила она Фэй. – А ты?
Тут она, увы, попала в больное место, даже очень больное. Навестить семью брата в Мельбурне Фэй не успела бы, даже если б и хотела. Так что если она не примет Мириного приглашения поехать с ней к ее родителям, которые вышли на пенсию, перебрались в Голубые горы и жили в фиброцементном домике в Блэкхите, то останется совершенно одна, что совершенно немыслимо, но ей отчаянно не хотелось признавать, что она обречена на Блэкхит.
– Здорово будет вырваться ненадолго, – сказала Мира. – Можем остаться до утра четверга и вернуться на «Рыбе». Успеешь на работу, даже с запасом.
Для впечатлительной Фэй только мысль о «Рыбе» и делала эту затею хоть сколько-то переносимой. «Рыба» – легендарный поезд.
– Я собираюсь в Голубые горы с подругой, Мирой, – ответила она Патти. – Пробуду там до утра четверга, вернусь на «Рыбе».
– О, здорово, – сказала Патти, – там вам будет хорошо, не жарко.
А тебе, прибавила она мысленно, не мешает передохнуть, а то выглядишь ты кошмарно. Вот и толку-то от всех кавалеров, о которых ты постоянно трещишь. Похоже, подумала Патти, она и правда допрыгалась, гм-гм, ну что уж тут, не моя забота.
Магда дала своим сестрам в черном еще день, а потом нанесла удар. С утра во вторник она вынырнула из своей розовой пещерки и на всех парусах проплыла по коврам к «Дамским коктейльным».
– Доброго утра, дамы, – воззвала она радостно. – Надеюсь, вы на этой неделе не слишком загружены, потому что я собираюсь время от времени похищать вашу маленькую школьницу. Я поговорила с мисс Картрайт, она сказала, ничего страшного, если я иногда позаимствую у вас Лизу – то утром немножко, то после обеда, вы и не заметите.
Совсем не заметите, подумала она, разве что придется вам каждый раз своими ногами на склад ходить, а не маленькую Лизу гонять что туда, что по любым другим поручениям, вам только на пользу пойдет.
– Ну что ж, – откликнулась мисс Джейкобс, – если мисс Картрайт так сказала, я спорить не стану.
Патти, как всегда в присутствии Магды, выглядела оскорбленной, Фэй косилась исподлобья.
– Мне сразу идти? – спросила Лиза.
– Будет очень мило с твоей стороны, – сказала Магда. – Я тебе покажу, что и как у нас в «Модельных платьях» устроено, много нового узнаешь, а там посмотрим.
Лиза выскользнула из-за стойки отдела коктейльных платьев, обернулась на коллег и, чуть виновато пожав плечами, проследовала за Магдой через ковер и под арку, знаменующую вход в святилище, и мисс Джейкобс, миссис Уилльямс и мисс Бейнс больше не видели ее, пока солнце не пересекло меридиан и не было продано двенадцать коктейльных платьев и совершено три похода на склад – два из них выпало на долю мисс Бейнс и один на долю непрестанно сетующей на это миссис Уильямс.
14
– Что ж, Лиза, – сказала Магда, грациозно поводя рукой, – это вот модельные платья. Кстати, ты знаешь, что такое модельные платья?
– Ну-у, – протянула Лиза, – не очень. Не совсем уверена.
– Отлично, тогда я тебе сейчас объясню. Все эти платья уникальны. В этом городе других таких же просто нет. Ну разве что, если заглянешь к Фочер, может, и найдешь парочку, даже не знаю, от этой женщины можно всего ожидать, но в целом других таких в Сиднее нет и быть не может. Клиентка, купившая у нас платье, твердо знает, что не столкнется c другой женщиной в точно таком же, потому что худшей катастрофы быть не может, даже если она в этом платье выглядит лучше, чем соперница. Так что нам принадлежат эксклюзивные права продавать эти платья в Сиднее. Ну, может, такие еще в «Джордже» найдешь, но это уже Мельбурн. Кто туда ездит? Словом, вот так оно обстоит.
– Понятно, – сказала слегка ошеломленная Лиза.
– И все, что у нас есть, находится тут. Мы не держим разных размеров для одной и той же модели, – продолжала Магда, – потому что тогда бы наши платья, конечно, свою уникальность утратили бы. Понимаешь?
Лиза кивнула и обвела взглядом сверкающие ряды вешалок, на которых пенились шифоновыми и тафтяными оборками платья.
– Теперь, пожалуй, давай рассмотрим парочку, – сказала Магда, – и ты сама увидишь, что такое настоящее модельное платье. Так-так. Вот тут у нас дневные платья и костюмы, как ты бы, наверное, выразилась, ансамбли. Вот, например, ирландский лен от Харди Эмиса[20], потрясающий покрой, я бы сказала, что сама от такого не отказалась бы, но, с другой стороны, английский стиль мне редко идет, они шьют на худых и без бедер, ума не приложу почему, у англичанок-то у всех фигуры грушей. Ну да неважно. Мне-то что. Вот французы, те шьют на реальную женщину, с бедрами и грудью, просто у них она все равно выглядит стройной, вот это и есть мастерство. Бог ты мой, с ними никто не сравнится, поразительная цивилизация. Надеюсь, ты хоть немного французский в школе учила?
– Ой, да, – сказала Лиза. – Для выпускного аттестата.
– C’est bien, – просияла Магда. – Nous parlerons quelquefois francais, non?
– Je lis un peu, – ответила Лиза, – je ne parle pas bien[21].
– Теперь ты увидишь французские вечерние платья, en tout cas[22], – продолжила Магда, – они, сдается мне, тебя заинтересуют больше дневных платьев и костюмов. Для jeune fille[23] – романтика. Английские у нас, конечно, тоже есть, вполне недурственные, посмотрим, что скажешь. Вот Хартнелл[24], он, как ты знаешь, шьет для королевы, опять Эмис, тоже королевский модельер, и Чарльз Джеймс[25] – magnifique[26]. Так, теперь вот, смотри, французы – Жак Фат[27], ravissante[28], маленькая Шанель, ах, что за ум был у этой женщины, и великий Диор. Кто с ним сравнится?
Лиза смотрела в еще большем ошеломлении, голова у нее окончательно пошла кругом. За последние дни она начала осознавать, что одежда – не просто более или менее модное прикрытие наготы, что у нее бывает и иной смысл. И теперь, пока еще смутно и невнятно, очень неожиданно начинала видеть значение, о котором ранее даже не подозревала, смутно, невнятно и очень неожиданно начинала понимать, что одежда может быть, высокопарно выражаясь, произведением искусства. Ибо каждое платье, которое Магда называла и ненадолго вытаскивала, в глазах Лизы обретало волшебный кокон самодостаточности, даже некоторой гордости – каждое из этих платьев самым внезапным и невероятным образом напоминало ее невежественному, но живому воображению поэму.
– Боже, – выдохнула она, – потрясающе.
Очень робко, нерешительно она протянула руку и потрогала многослойную юбку светлого вечернего платья.
– Они очень дорогие? – спросила она, разглядывая его огромными испуганными глазами.
– Хо! – фыркнула Магда. – Ха! Да уж как им не быть дорогими! Бог ты мой! Вот сейчас я тебе покажу мою товарную книгу, сама увидишь. Но, как ты, возможно, когда-нибудь в полной мере поймешь, в таких платьях дороговизна – частица очарования. Теперь я тебе еще что-нибудь немножко покажу, а потом лучше тебе вернуться к коктейльным дамам, а я потом снова поговорю с мисс Картрайт, предложу, чтобы ты приходила сюда по утрам, когда я обычно не слишком занята, – поможешь с кое-чем, сейчас объясню, с чем именно.