диалектов. Он теперь стал человеком с тысячью голосов.
— Должен сказать, — нервно заявил Боб Падракян со своего места позади них, — что мы просто с ума сходим от страха.
— Все будет нормально, — утешил его Фил. Он повернулся к ним и улыбнулся, чтобы ободрить трех беглецов.
— Никто за нами не следит, если только сверху, — сказал Рон, хотя Падракяны, видимо, не понимали, о чем идет речь. — Мне кажется, что сейчас нет никакой слежки.
— Я хочу сказать, — продолжал Боб Падракян, — что мы даже не знаем, кто вы такие на самом деле.
— Мы — ваши друзья, — успокоил его Фил. — Если все сложится у вас так же, как вышло у нас с Роном и у наших семей, тогда, я думаю, мы действительно сможем стать очень близкими друзьями.
— Мы теперь больше чем друзья, — добавил Рон. — Мы стали одной семьей.
Боба и Джин, казалось, мучили сомнения. Они были сильно испуганы.
Марк был слишком молод, чтобы волноваться.
— Пока посидите молча и не тревожьтесь, — сказал им Фил. — Вам все вскоре объяснят.
Они остановились у огромного торгового центра и, войдя внутрь, миновали несколько магазинов и там, где было меньше народа, прошли в дверь с пиктограммами, указывавшими, что здесь туалеты и телефон. Они попали в длинный служебный коридор с телефонами-автоматами. В конце коридора лестница вывела их в большой склад товаров, обслуживавший маленькие магазинчики.
Двое из четырех ворот для въезда грузовиков были подняты вверх, в них стояли трейлеры. Три человека в униформе магазина, который торговал сыром, копченым мясом и деликатесами, быстро разгружали машину. Они складывали картонные ящики на ручные тележки и везли их к грузовому лифту. Рабочие не обратили никакого внимания на Фила, Рона и Падракянов. На многих ящиках, которые они выгружали, было написано: «Быстропортящиеся продукты. Хранить в холодильнике», и время было для этих людей самым главным.
Грузовик, стоявший в отсеке под номером один, казался маленьким по сравнению с восемнадцатиколесным гигантом в отсеке номер четыре. Водитель появился из темноты фургона. Когда они подошли ближе, он спрыгнул вниз. Все пятеро влезли внутрь, как будто для них было обычным путешествовать в кузове грузовика, развозившего товар. Водитель закрыл за ними дверцы, и через секунду они отправились в путь.
Внутри фургона было пусто, если не считать кучи простеганных ватных прокладок, которые используются перевозчиками мебели. Они сидели на этих прокладках в полной темноте. Разговаривать было невозможно из-за шума мотора и громыхания металлических стенок кузова.
Грузовик остановился минут через двадцать. Мотор замолк, и через пять минут задняя дверца открылась. Водитель предстал перед ними в ярком солнечном свете:
— Быстро выходите, пока здесь никого нет.
Они вылезли из грузовика и оказались на парковке у общего пляжа. Солнце отражалось от стекол и хромированных частей машин. Белые чайки метались в небе. Фил чувствовал привкус соли в воздухе.
— Нам нужно немного пройти, — сказал Рон Падракянам.
Пройдя четверть мили, они оказались возле кемпинга. Серо-коричневый трейлер «Роуд Кинг» был огромным. Но здесь таких домов на колесах было множество. Они стояли между пальмами, и к ним подходили различные коммуникации.
Деревья лениво покачивали кронами от легкого и влажного ветерка. В сотне ярдов отсюда, у самой воды, медленно шагали взад и вперед два пеликана. Они ступали в пенящиеся волны, как будто исполняли старинный египетский танец.
Внутри «Роуд Кинга», в гостиной, Элли и еще два человека работали за терминалами. Она встала и, улыбаясь, поцеловала Фила.
Он тоже обнял и поцеловал Элли.
Потом ласково прикоснулся к ее животу и сказал:
— У Рона новые туфли.
— Я их уже видела.
— Скажи ему, что он в них грациозен. Ему будет очень приятно.
— Вот как?
— Да, тогда он чувствует себя полноправным темнокожим!
— Он и так темнокожий.
— Конечно, а кто спорит?
Элли и Фил подошли к Рону и Падракянам, сидевшим за столом в форме подковы, за которым умещалось семь человек.
Элли села возле Джин Падракян, чтобы приветствовать ее в этой новой для нее жизни. Она взяла руку женщины и пожала ее. Она это сделала так, как будто Джин была ее сестрой, которую она давно не видела и которой ее рукопожатие могло помочь. Элли обладала таким теплом, что люди вскоре начинали ей доверять и легко себя чувствовали в ее обществе.
Фил смотрел на нее с гордостью и любовью. Он немного завидовал ее способности легко сходиться с людьми.
Боб Падракян все еще не оставлял слабой надежды снова вернуться к старой жизни. Ему было трудно принять тот факт, что предложенная им новая жизнь навсегда сменит прежнюю, и он сказал:
— Мы потеряли все. Абсолютно все. Хорошо, у меня есть новое имя и новые документы, и мое прошлое никто не поставит под сомнение. Но куда мы поедем отсюда? И как я стану зарабатывать на жизнь?
— Нам бы хотелось, чтобы вы работали здесь с нами, — сказал ему Фил. — Если вы не захотите этого… ну, мы постараемся поселить вас в другом месте и дать дам стартовый капитал, чтобы вы смогли встать на ноги. Вы можете жить, не принимая участия в Сопротивлении. Мы даже поможем вам получить нормальную работу.
— Но вы никогда не будете спокойны, — добавил Рон, — потому что теперь вы прекрасно понимаете, что никто не находится в безопасности при этом новом, смелом мировом порядке.
— Именно ваша и Джин удивительно квалифицированная работа с компьютером принесла вам беду, — сказал Фил. — Нам очень нужны специалисты вроде вас.
Боб нахмурился.
— Но чем точно мы будем заниматься?
— Тревожить и изматывать их при каждой возможности. Внедряться в их компьютеры, чтобы узнать, кто следующий в их списках. Помогать этим обреченным людям ускользнуть, не дожидаясь, пока на них упадет топор. Разрушать незаконные полицейские файлы с досье порядочных людей, которые виноваты только в том, что имеют свое мнение. У нас много работы.
Боб огляделся вокруг, посмотрел на двух людей, сидевших в гостиной за терминалами.
— Мне кажется, что вы хорошо организованы и вас прекрасно финансируют. Здесь присутствует иностранный капитал? — Он твердо посмотрел на Рона Трумана. — Вне зависимости от того, что творится в этой стране сейчас и что с ней произойдет в будущем, я считаю себя гражданином Америки и всегда им останусь.
Рон оставил свой британский акцент и заговорил протяжно, как говорят жители Луизианы:
— Я такой же американец, Боб, как и вы. — Потом он перешел на вирджинский говор. — Я могу вам процитировать любое место из произведений Томаса Джефферсона. Я помню их все. Полтора года назад я не смог бы вам процитировать ни одного предложения. Теперь его работы стали моей библией.
— Мы получаем деньги, отбирая их у грабителей, — объяснила Элли Бобу. — Мы манипулируем их компьютерными записями, переводим их средства себе. Для этого существует великое множество способов. Их бухгалтерские книги ведутся так небрежно, что в половине случаев они даже не подозревают, что у них забрали деньги.
— Воруете у воров, — проговорил Боб. — Что это за воры?
— Политики, правительство с их «черными фондами», которые они тратят на секретные проекты.
Быстрый топот и стук когтей, скребущих по полу, возвестили о прибытии Киллера из спальни, где он дремал. Он подлез под стол, испугав Джин Падракян и колотя хвостом по попадавшимся ему на пути ногам. Он протиснулся между ножкой стола и Марком и положил ему на колени свои лапы.
Мальчик радостно засмеялся — собака энергично облизывала ему лицо.
— Как его зовут?
— Киллер, — ответила Элли.
Джин забеспокоилась:
— Я надеюсь, что он не опасен?
Фил и Элли посмотрели друг на друга и улыбнулись. Фил объяснил:
— Киллер — это посланник доброй воли. Нам никогда не грозил кризис отношений с тех пор, как он любезно согласился занять этот пост.
В последние полтора года Киллер не был похож сам на себя, то есть на Рокки.
Раньше его шерсть была смешанных оттенков коричневого, бежевого, черного и белого. Сейчас он стал абсолютно черным. Неизвестная порода собаки. Собака скрывается от розыска. Мистер Собакин в изгнании и совершенно изменившийся. Собака-беглец. Фил уже решил, что когда он сбреет свою бороду (уже скоро), тогда пусть и Киллер вернет свой нормальный окрас. Так он ему нравился гораздо больше.
— Боб, — сказал Рон, возвращаясь к прежней теме разговора, — мы живем в такое время, когда самые высокие из высоких технологий дают возможность относительно небольшому количеству тоталитарно настроенных людей подрывать основы демократического общества, контролировать определенную часть правительства и в большой мере экономику и культуру. И делать это с большим коварством. Если они контролируют изрядную часть всего вышеперечисленного в течение длительного времени и им никто не сопротивляется, они становятся только наглее. Тогда у них возникает желание контролировать абсолютно все-все аспекты жизни людей. К тому времени, когда большинство людей начинает понимать, в чем дело, их способность к сопротивлению уже разрушена. Силы, действующие против них, уже просто невозможно одолеть.
— Тогда они переходят от незаметного контроля к явному проявлению жесткой силы, — продолжила Элли. — Именно тогда начинают действовать лагеря для «перевоспитания людей». Они им нужны, чтобы направить наши души «по правильному пути».
Боб в ужасе смотрел на Элли:
— Вы действительно считаете, что подобное может случиться здесь и что дело дойдет до таких крайностей?
Элли не стала ему отвечать. Она смотрела ему в глаза, чтобы он мог вспомнить и правильно оценить те несправедливости, которые выпали на его долю и на долю его семьи. Именно все случившееся с ними привело их сюда, в это место…
— Боже мой, — прошептал Боб, не отрываясь глядя на свои руки, лежащие на столе.
Джин посмотрела на сына — мальчик радостно ласкал и почесывал Киллера. Потом она перевела взгляд на большой живот Элли: