– Это можно, – сказал Халльвард. – На кулаках? С тобой?
Он не побоялся бы выйти против всех находившихся в трактире коротышек… главное, чтобы они не сподличали.
– Да, именно, – Рацибуж повернулся и махнул рукой. – Цайнеке!
Из-за занавеса явился еще один гном, с настолько длинной бородой, что она ниспадала до колен. Он принялся командовать, и вскоре столы отодвинули так, чтобы образовался свободный участок.
Притащили еще факелов, в очаг бросили дров, чтобы «усе видать было», как сказал Цайнеке. Рацибуж отдал одному из сородичей топор, а Халльвард снял с пояса ножны с кинжалом.
Подумал, не вытащить ли засапожный нож, но решил оставить.
Гномам его все равно не видать, ну а клинок может пригодиться, если нелюди пустят в ход обман.
– До первого падения, – предложил купец, когда они сошлись. – Годится?
– Да, – наемник кивнул.
– Тогда начали!
Халльварду давно не приходилось сражаться без оружия, и поэтому он немного замешкался. Словил в плечо, так что оно заныло, отвел предплечьем удар в лицо, и понял, что кулаки у Рацибужа тяжелые и твердые.
Повелся на обманное движение, и получил в скулу, да так сильно, что перед глазами вспыхнули звезды.
Ничего не видя, сдал в сторону, и только по тому, что волна воздуха коснулась уха, понял, что увернулся от тычка в лицо. Отступил, шатаясь под градом могучих ударов, и понемногу, постепенно приходя в себя.
Раскрасневшийся Рацибуж неутомимо выбрасывал руки, его сородичи азартно орали.
– Давай! Бей! – выделялся в гвалте тонкий голос вскочившего на стол Цайнеке.
Халльвард уклонился снова, получил удар в бок, от которого захрустели ребра, но и сам врезал в ответ. Попал хорошо, и уже купец качнулся, а зрители разочарованно смолкли, лишь кто-то горестно охнул.
В глазах Рацибужа появилось недоумение, из-под нее проглянула опаска.
Халльвард облизал разбитые губы, и улыбнулся… сейчас ты поймешь, коротышка, чего я стою.
– Нет, – прошептал он, чувствуя, как в боку разгорается боль. – Нет!
Купец нахмурился, а через мгновение его лицо превратилось в размытое серое пятно. Ноги Халльварда подогнулись, и он рухнул, как подкошенный, скрипнули под ним половицы.
– Чего это он? Усе? – воскликнул Цайнеке. – Ты его уделал?
– Хочется верить, но это не так, – Рацибуж опустил руки. – С этим парнем что-то не то…
Боль мешала связно соображать, но Халльвард понимал, где находится, и что на него все пялятся. Он ворочался, пытаясь встать, но руки и ноги не слушались, тело казалось тяжелым и холодным, словно обледеневший рыцарский доспех.
Душу жгло оттого, что бородатые нелюди видят его слабость… всех прирезать, всех до единого!
– А ну-ка, Цайнеке, поднимем его! – велел Рацибуж.
Халльварда подхватили под руки, потащили куда-то так, что пятки заскребли по полу. Затем он обнаружил, что сидит на табурете, прислонившись к стене, а гном-купец расположился напротив.
– Да, теперь понятное дело, зачем тебе к Тиэлле надо, – сказал он, улыбаясь, не злорадно, а вроде бы даже сочувственно. – Я слышал, что там есть целебный источник, вроде бы сам Урд его благословил тыщи лет назад.
– Нет, божья срань… – прохрипел наемник. – Сейчас я… поколочу тебя…
– А зачем? Я тебя и так с собой возьму. Завтра на рассвете у Восходных ворот.
Халльвард ощутил желание схватить меч и воткнуть его в брюхо гному… или провалиться сквозь землю. Разрешение присоединиться к каравану он получил не силой и доблестью, не деньгами, что добыты той же доблестью.
Нет, его просто пожалели!
Лучше сдохнуть, чем принять чужую подачку, признаться в том, что Халльвард ее достоин!
– Я не поеду… – выдавил он, с трудом шевеля непослушными губами.
– Э, какой гордый, почти как я, – Рацибуж усмехнулся. – … Но гордость свою засунь поглубже в… выработанный штрек, понял? – он отвернулся и махнул рукой. – Немедленно сюда пива, того, что на белене настояно, оно кого хошь в чувство приведет!
Халльвард закрыл глаза… похоже, унижение продлится еще долго.
По крайней мере, до тех пор, пока у него не будет достаточно сил, чтобы уйти отсюда.
4. Вторая. Башня
Солнце взошло, и Нейли начала отогреваться, а еще поняла, что двигается чуть севернее востока.
Попыталась вспомнить, что находится в той стороне – то ли граница королевства Тегара, то ли лес, где людей встретить труднее, чем медведей, и где, если верить рассказам Хникара, обитают фэйри с дриадами. Сумев пройти через их владения, окажешься в землях эльфов, скрытных и необщительных, редко выходящих из своей глуши.
Она ехала шагом, и чаща вокруг выглядела на редкость недружелюбно: топорщили сучья упавшие деревья, черные и склизкие, полотнища сырого мха свисали с ветвей, и время от времени начинали колыхаться, хотя ветра не было, огромные ели мрачно поскрипывали, а в кронах что-то шуршало.
Но сколько Нейли не вглядывалась, никого не могла увидеть.
Ее клонило в сон, и время от времени девушка чуть не падала носом в гриву Бурана. Едва почуяв, что наездница забылась, конь останавливался, так что приходилось просыпаться, и встряхивать уздечкой, а то и шлепать как следует по крупу, чтобы не артачился.
Но дремота наваливалась вновь, и Нейли проваливалась в прошлое… вот она на сцене, они в Оратире, играют «Фарамунда и Розалинду», и она забыла слова… вот дома, еще у родителей, ждет прихода отца и очередной порки… вот мама незадолго до ее смерти, грустная и бледная, сидит у кровати дочери…
Толстая ветка ударила по лбу, и девушка едва не вылетела из седла.
– Что-то надо делать, – пробормотала она, ощупывая голову и со страхом думая, что может появиться синяк.
У очередного ручья, вода в котором была темно-бурой, почти черной, и слабо пахла торфом, Нейли остановилась. Плеснула в лицо, затем еще и еще, растирая его так, чтобы кожа загорелась, возвращая бодрость, что позволит не заснуть хотя бы до полудня…
Хотя где тот полдень, и что с ней будет к тому времени?
Погоня продолжалась – это девушка чувствовала нутром, и всякий раз, когда вспоминала об этом, ее начинало корчить от страха. Наверняка по следу бегут собаки, с ними идут опытные лесники, способные найти отпечатки даже на камнях, и позади всех безжалостные воины во главе с капитаном, тело которого терзает боль от раны, а душу – жажда мести.
Нейли запрыгнула в седло, и они двинулись дальше – через ручей, что плеснул под копытами, и вверх по склону холма, туда, где белеют стволы берез, и носится сладкий аромат молодой листвы.
Донесшийся из чащи смех заставил девушку вздрогнуть, она схватилась за меч.
– Тирли-бом, тирли-бом, гость явился прямо в дом! – пропел кто-то голосом серебристым и звонким, но таким странным, что любой бы понял – человеческому существу он принадлежать не может.
Ветви раздвинулись совершенно беззвучно, и на открытое место выбралась худенькая девчушка в серебристой тунике, из-под которой торчали голые коленки. Сверкнули огромные зеленые глаза на смуглом лице, затрепетали крылышки, похожие на те, что бывают у бабочек, но куда больше, украшенные желтыми, шафранными и янтарными пятнами, лиловые искорки побежали по прядям меняющих цвет, очень густых и длинных волос.
Нейли открыла рот, но не нашла, что сказать – перед ней была фэйри, самая настоящая!
– Песню, песню мы споем, чтобы добрый был прием! – произнесла лесная жительница, почти не шевеля губами, и принялась насвистывать, точно дюжина птиц разом… малиновка, соловей, сойка… вот и голос кукушки, показавшийся удивительно красивым, курлыканье журавля…
Фэйри замолчала, и на лице ее возникло проказливое выражение, точь в точь как у добравшейся до маминых украшений девчонки.
– Э… спасибо, – сказала Нейли. – Это великолепно… Слушай, ты не могла бы мне помочь?
О лесном народце ходит множество разных историй, фэйри называют хитрыми, вороватыми и склонными к злым шуткам, но все сходятся в одном – они всегда приходят на выручку тому, кто просит об этом. На их поддержку не стоит надеяться разве что людям с совсем уж черной душой, убийцам и насильникам, да еще тем, кто причинил много вреда их любимому лесу.
– Помочь, помочь? – фэйри тряхнула волосами, что в этот момент были светло-голубыми.
– Да, за мной погоня, дружинники барона ре Ларгис, – заговорила Нейли, понимая, что врать ей заказано – ложь обитатели леса почуют вмиг, но и говорить всей правды нельзя – вдруг ее сочтут хладнокровной убийцей. – Они хотят поймать меня, пытать и предать мучительной казни… я едва сбежала… проклятый барон, да сожжет его пламя, хотел совершить какой-то обряд…
Она осеклась – не заметила, откуда взялись другие фэйри, но рядом с первой оказалось еще несколько, все похожие друг на друга, но в то же время очень разные, яркие, подвижные, и почти светящиеся. Только в этот момент девушка поняла, что слабый аромат, похожий на жасминовый, испускают как раз фэйри.
– Да, они поймают и будут пытать меня… а еще я голодна, нет ли у вас чего-нибудь?
И Нейли сглотнула, очень неизящно, но зато красноречиво.
Фэйри защебетали разом, причем так громко, что у нее заложило уши, множество крыльев забило по воздуху, рассыпая светящуюся пыльцу. Одна, самая маленькая, ростом с семи-восьмилетнего ребенка, взмыла вверх, и исчезла в кронах, не колыхнув ни листика.
Потом гвалт утих, и глаза, зеленые, темно-коричневые, словно кора дуба, и серебристые, обратились на девушку.
– Иди, иди с нами! Найдем тебе еду! – выкрикнула та из лесных обитательниц, что явилась Нейли первой. – Быстро запутаем след! Явится тот, кто может думать, и решит твою участь, решит-решит!
– Ох, спасибо, – она покинула седло.
Фэйри медленно полетела впереди, показывая дорогу, и стволы перед ней словно расступались, под ногами зашуршала необычайно высокая и шелковистая трава, какой обычно не встретишь в лесу в месяц Процветания. Они перевалили вершину холма, прошли березовую рощу насквозь, и открылась круглая поляна, в центре которой из земли выпирали остатки крепостной башни.