связист ее чинить прибежит. Тут его можно брать в плен — а связист по определению знает, откуда куда шнурки тянутся, и где что находится, так что после допроса из него много полезного выпадает. Потом связиста можно без изысков убить: пусть противник кем хочет, тем провода и ремонтирует.
Поэтому в армии США конца девятнадцатого века была сигнальная служба из десятков тысяч солдат, обеспечивающая передачу флажных сигналов на сотни километров. Флажковая станция — вышка с персоналом человек десять. Если они не полные дураки, то окопаются и колючей проволокой обтянутся, и диверсанту такой опорный пункт атаковать куда сложнее, чем просто перерезать провода. Да на семафорных линиях проводов и нету. Радиоволнами они себя тоже не демаскируют.
Главный недостаток: система медленная. То есть, медленная по сравнению с интернетом, а по сравнению с конными курьерами вполне себе ничего. Семафорная связь была вполне рабочим решением на огромном отрезке времени, практически до 1920х, когда появились годные радиостанции в более-менее количествах.
В кино "Хоббит: битва пяти воинств" можно посмотреть на работу такой станции. Там главный орк, Азог, с помощью четырехкрылого семфора управляет штурмом Одинокой Горы.
Напрашивается следующий ход: вместо флажков на такой промежуточной станции применить зеркальный гелиограф или прожектор. В девятнадцатом веке на вооружении у буржуев состоял прибор-гелиограф переносной, с двумя зеркалами. Одно зеркальце бросало луч по линии связи, а второе зеркало подсвечивало первое. Потому что солнце может оказаться с неудобной стороны, но не терять же из-за этого связь. С помощью таких небольших установок австрийцы быстро прокладывали временные линии связи во всяких там Альпах-Карпатах, где и радиоволны отражаются куда граф Дракула плюнет, и провод через всякие там ущелья перебросит разве что ван Хельсинг, но у него же понты, он охотник на вампиров, с проводами возиться не будет.
Ночью солнца нет, флажки и гелиограф бесполезны. Зато огонек сигареты виден почти за километр, как рассказывает знаменитая байка об Англо-Бурской войне 1901 года. "Когда прикуривал первый, бур хватал ружье. Когда прикуривал второй, бур прицеливался. В третьего бур стрелял и попадал в лоб".
Послушав эти хладные былины, моряки извлекли из них рациональное зерно — так появился морской сигнальный фонарь. У англичан он по фамилии изобретателя зовется Алдис, а у нас Ратьер — но "ратьер" это французское слово "угловой светильник", не фамилия.
Суть изобретения: светильник значения не имеет, хоть электрический, хоть мощная свеча, хоть сердце Данко туда запихай. Светильник горит с постоянной силой, а поток регулируется подвижной шторкой или жалюзи. Быстро открыл-закрыл, вот тебе и морзянка. Моряки этим очень часто пользовались, у них ратьер и сейчас штатное оборудование на каждом военном корабле, а правила Ллойда требуют наличия сигнального фонаря на всех яхтах, которые осмеливаются отгребать от берега дальше длины собственной мачты.
Световую морзянку используют не только моряки: любые военные в режиме радиомолчания. Только сейчас вместо сердца Данко нормальная лазерная указка применяется, и смотрят ее на приемной стороне фотоэлементом, не глазами. А принцип тот же: прямая видимость, связь строго по лучу, ничего на сторону не уходит. Это не радиопередатчик, его не запеленговать и самонаводящейся ракетой не попасть.
Вообще, если говорить об экзотических вариантах связи, то как-то давно, в детской книжке о подвигах пионеров-героев, я читал рассказ, как при освобождении некоего советского города тамошний пацан передавал сведения на нашу батарею качанием скворечника. Правда, для этого надо было предварительно договориться с артиллеристами, какие качания что значат — а главное, чтобы они вообще догадались посмотреть вот именно на этот скворечник. Записками тут не договориться и жестами не показать. Кто-то должен был перейти через фронт. Или сам пацан, что как-то мегакруто даже для советских пионеров, ведь ему бы пришлось делать это два раза. Или какие-то связные от артиллеристов — а тогда проще послать хорошо обученного корректировщика с рацией. Раз уже имеется канал через линию фронта.
Тем не менее, сходу записывать историю в сказки я не стану. На Второй Мировой бывало всякое. Скажем, в юго-восточной Азии, всяких там Филиппинах и Австралиях, мелкие корабли с успехом пользовались голубиной почтой. Если кто где влипал в нехорошее, скажем: видел японский флот — то голубю на шею можно было повесить сразу карту или фотографии, что для получателя в штабе намного информативнее, чем невнятный писк о тяжелом крейсере. Плюс, батарейки птице не нужны, жрет она пакетик проса или червячков из-под ног. Бамбуковая клетка весит меньше, чем сундук с передатчиком. Дождя не боится, контакты не отсыревают. В реку упадет — поплывет, а не закоротит. Камень заденет, стукнет-уронит — рации кранты, а клетка только поскрипит да покривится. Голубя не то что заглушить или там сбить — его ни заметить невозможно, ни услышать. Это ж не фэнтези, где у каждого уважающего себя варварского вождя ловчий сокол специально для таких хитровыделанных.
Но в буксируемой ствольной артиллерии, как вы уже догадались, все проще. Флажками под огнем не размахаешься, гелиографом или фонарем сквозь пыль, дым и пожары не проморгаешься. А голубей, скорее всего, сожрут вечно голодные заряжающие. Им, чтобы кидать снаряды в ствол, постоянно белок нужен.
Остается проводная связь. Та самая, где провода зубами зажимали. Потому что на проводе двадцать четыре орудия висит — а где-то там на нейтралке рота под пулеметами ждет артиллерийской помощи.
В лучшем случае рация. Связь голосом, поэтому все слова повторяются. Скажем, команда не "огонь", а "огонь-огонь!", чтобы расслышали и разобрали. Не "пятьдесят", потому что можно перепутать с "шестьдесят", а "полста".
Ну и жаргон, конечно. Коды, сокращения. Та же команда "огонь" может звучать как "триста тридцать три!" или "Пятьсот пять!" — поди разбери, это приказано стрелять залпами или, напротив, свертываться и срочно пушки увозить. По интонации хрен догадаешься, на войне очень мало кто спокойно по рации разговаривает. Особенно если что-то срочное — а в бою оно все срочное, просто по определению. Поэтому даже самые простые запросы звучат нервно и напряженно.
Коммунистическая макака
Раз уже пошла у нас тема баек и фольклора, то непременно надо упомянуть знаменитую "макаку": хладную былину, которую приводят в пример емкости русского военного командного языка и его якобы преимущества над бездуховным английским.
Байка звучит так:
"— Где полено?
— На спутнике макаку чешет."
Расшифровывается она так:
"— Где капитан Деревянко?
— На станции спутникового слежения, наблюдает за испытаниями натовской торпеды Мк1".
Должен разочаровать любителей духоскрепности за 11 копеек.
Америка, внезапно, страна многонациональная. Нормальное образование в Америке, внезапно, платное. Бесплатное у них примерно как у нас ЕГЭ, только еще проще. Подавальщице в Макдаке или мойщику на заправке интегралы нужны разве что упавшие в унитаз часы подцепить. И поэтому даже расово верные вояки из США говорят на английском не очень четко, хотя порой весьма образно.
Из-за этого знать все американские жаргоны очень сильно трудно. Русские шпионы, наверное, знают: КГБ знает все. В Америке тоже хватает умников, которые правильно поймут и жаргон болот Нового Орлеана, и северной канадской границы, и западного Сан-Франциско, и индейских резерваций.
Только вот эти умники, если даже с какого-то перепугу завербуются в американскую армию, так они обычно настраивают рации и чинят их, сидя далеко от боя, на укрепленных базах. В микрофон под обстрелом орет публика низшего разбора: те, кто пошел в армию заработать на этот самый колледж. Там выживших, конечно, научат и Шекспиру и Драйзеру, а некоторых даже Достоевскому. Но ведь это ж, пойми, потом! А вот прямо сейчас среднего наугад взятого реднека понять очень сильно тяжко. Но надо!
Что же делать?
А ведь Америка, кроме всего прочего, лидер и ядро блока НАТО. Блок это не только агрессивный, блок еще и многонациональный. В нем есть португальский язык, который, внезапно, совсем не испанский. И оба они не французский. А есть еще валлонский и фламандский, хотя вроде как одна Бельгия. Ну, а про итальянцев с немцами даже и объяснять неохота.
Тем не менее, всю эту разноязыкую братию американцам необходимо связать в армейскую сеть. Иначе пехота поддержки не допросится.
Вот почему армейское общение в американской радиосвязи почти все — кодовое. Есть уставные обозначения точки высадки, противника, патронов, раненых, танков и так далее. Есть неуставные обозначения, скажем: "JANFU" — "Joint Army Navy Fuck-Up" — "Объединенный военно-морской 3,14здец". Вместо "Да" и "Нет" у них "affirmative" и "negative" — именно вот чтобы не путалось коротенькое "yes" и "no" в помехах.
Учитывая, что американцам в армии надо обрабатывать туеву хучу языков и жаргонов, получаем: все слова произносятся по буквам. Чтобы не путаться в диалектах. Как, например, ответить задолбавшему комбату, что "патронов нет и не предвидится": Николай, Игорь, Харитон, Ульрик, Яков. Так и натовцы свой JANFU будут произносить: Джульет — Альфа — Новембер — Фокстрот — Униформ. Сиди и разбирай, где тут капитан Деревянко, и кто кому что чешет.
Антикоммунистический осетр
Во время Второй Мировой огромное внимание связи уделяли немцы. Гудериан в мемуарах прямо так и пишет: мы, типа, не надеялись превзойти танки других наций в калибрах пушек и миллиметрах брони, мы сразу делали ставку на организацию войск. Мемуары Гейнц писал уже после войны, и величину урезания осетра в них предлагаю определить самостоятельно, в качестве домашнего задания. Но факт налицо: в каждом панцеркампфвагене был радист, который почти не отвлекался на пулемет. В командирских танках было даже две рации. Одна, дальностью 20–40 км — командовать подчиненными, скажем, взводом или там ротой. Вторая, более мощная, дальностью 400–500 км — держать связь с начальством. Для сравнения, в 1941 м году командование советским танковым взводом предусматривалось флажками. Не во всех танках были передатчики, иногда не было даже радиоприемников. А где передатчики все же были, там всю малину парафинила поручневая антенна вокруг башни. Танки с антеннами немцы выбивали в первую очередь, разрушая цепочку командования.