Макс хотел сказать, что примерно в этом направлении Ахромкин и был послан, но сдержался. Ни к чему ей лишние подробности, и вообще, меньше знаешь – крепче спишь.
– Не буду я ничего продавать, пусть новую квартиру дают, как положено. – Настя направилась к дому, на ходу выключила фонарик. – Подумаешь, стройка у них…
Макс убрал мобильник, пошел следом. Дом высился впереди, на фоне горящих окон виднелся чей-то силуэт, слышались крики. Вблизи оказалось, что это Анька волокла домой детей, девчонка визжала в подъезде, пацан молча упирался и хватался за перила крыльца.
– Дима, пойдем, пора спать, – шелестела Анька, отдирая чадо от перил, – уже поздно. Лиза, не кричи, ты всех разбудишь.
Какое там разбудишь, под этот концерт спать еще никто и не ложился, только Витькины окна были темные, а бабка, как показалось, подглядывает за происходящим через приоткрытые шторки. Настя боком обошла сопящего жирного Димку и уже взялась за ручку двери, когда из подъезда выскочила Анькина девчонка и кинулась в лужу, принялась носиться там, не переставая при этом визжать. Потом плюхнулась в грязь, заколотила руками и ногами, Анька бросила мальчишку и побрела в лужу за Лизой.
– Счастье материнства, – бросила, не оборачиваясь Настя, и застучала каблуками по лестнице. Макс обошел косо глядящего на него мальчишку и пошел к себе. Настя стояла на их площадке, крутила в пальцах ключи.
– Я что подумала, – она смотрела вбок, – для стройки дома выкупать должны, но по нормальной цене. Это наезд какой-то был, в расчете на дураков. Может, отвяжутся?
Она повернулась к Максу, бледно-спокойная, равнодушная, точно ей все равно, язык у нее малость заплетался. Так бывает от усталости, от недосыпа, когда организм под нагрузками вот-вот сбойнет, чтобы отдохнуть хоть немного, и Настя уже близка к этой грани.
– Может, – сказал Макс, – у нас никто не согласился. Может, и отвяжутся.
«Сомневаюсь», – крутилось у самого в голове. После драки у моста точно не отвяжутся, припрутся, это вопрос времени. Поглядел Насте вслед, как та открывает свою дверь и заходит в квартиру, и тоже пошел спать. С улицы еще немного повизжало Анькино отродье, потом все стихло, и Макс уснул под лягушачий хор.
Чудилось во сне невесть что, то какие-то пауки из углов выползали, то туман через форточку падал на пол и скатывался там в липкие клубки, то некто, невидимый в этом тумане, долбил по стене дома, и все хотелось встать да врезать ему по башке. Причем долбил ритмично, глухо, от ударов чуть слышно звенели стекла, и звук этот был чертовски неприятный. Потом к долбежке добавилась «морзянка», но уже в стену, со стороны подъезда, недовольный громкий голос, и тут Макс окончательно проснулся, и с минуту соображал, что происходит. Никаких пауков поблизости не оказалось, туман имелся, но слабый, редкий, сквозь обрывки туч виднелись синие небесные «окошки». И где-то поблизости падало что-то тяжелое, и при каждом ударе позвякивали стекла. А из подъезда орал Витька и бил кулаком в дверь Макса:
– Хорош дрыхнуть, выходи!
Оказалось, что уже девятый час утра. «Я безработный, мне можно», – Макс натянул джинсы и потащился в коридор. Туман стлался следом, поднимался под потолок и кружился там в легких завихрениях. Не сразу дошло, что это осыпается побелка: от особо мощного удара стены дрогнули, а «туман» сгустился на глазах. Обещанная Ахромкиным стройка неподалеку набирала обороты, побелка и стекла – это еще цветочки, ягодки впереди. В дверь снова грохнули, Макс повернул ключ в замке.
– Чем пахнет? – вместо «доброе утро» выдал Витька. Макс уставился на него, принюхался. Пахло «термоядерным» табаком, потом и жареным луком, ну и плесенью заодно.
– Чем пахнет? – наседал Витька.
– Ничем, – сказал Макс, еще толком не проснувшись.
– Слышала, старая? – Витька отшатнулся и заорал куда-то в полумрак подъезда:
– Ничем не пахнет! Никому не пахнет, кроме тебя!
Макс выглянул в подъезд. Бабка выглядывала из-за двери своей квартиры и грозно глядела на обоих.
– Газом пахнет, – сказала она, – проверьте.
И закрылась в своей конуре. Витька выругался.
– Нет, ну ты понял? – он повернулся к Максу. – Пахнет ей, видите ли. Глюки от старости…
– Доживи до моих лет, тогда посмотрим, какие у тебя глюки будут, – раздалось из-за неплотно прикрытой двери. Витька зажал ладонями рот и втянул голову в плечи.
– Пошли посмотрим, – Макс надел футболку и вышел на площадку, втянул в себя воздух. Самые обычные запахи, как всегда: старое дерево, сырой камень стертых ступенек, пыль ну и перегаром слегка, от обоих. Витька поднялся к закрытой двери на чердак, припал к замочной скважине, то нюхал ее, то смотрел внутрь, потом пнул на прощание и сбежал на площадку.
– Ничего, – буркнул он, – пошли вниз.
От удара стекла звякнули особенно жалобно, пыль со старой рамы полетела во все стороны. «То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны». Макс обогнал Витьку и оказался на первом этаже. Тут было потише, грохотало не так сильно, звуки «бомбежки» сюда почти не долетали.
– Что творят, уроды, – сквозь зубы бормотал Витька, – скоты, а не люди. Все жрут, жрут, когда только нажрутся…
Во двор влетела «приора», шансон из динамиков, казалось, сейчас разорвет их в мелкие клочки. Водитель надавил на сигнал и держал так с минуту, отдохнул немного и снова врубил «сирену». Из своей квартиры выскочила сгорбленная Анька, снова в облегающем платье, на каблуках, размалеванная, аж на себя не похожа, с крохотной золотой сумочкой через плечо и побежала рысцой к «приоре». Плюхнулась на заднее сиденье, машина резко взяла с места и убралась ко всем чертям, подняв напоследок волну грязной воды.
– Рано она сегодня, – Витька потер щетину на щеках, – клиент, что ли, попер…
– Клиент? – Макс повернулся к нему. Витька мотнул башкой.
– Ну. На Ярославку сейчас ее поставят или сразу в сауну. Детей-то кормить надо, вот работает Анька, старается.
Медленно, как до породистого эталонного жирафа дошел смысл Витькиных слов. Лицо, видимо, при этом сделалось у Макса такое, что Витька фыркнул.
– А ты думал, на что баба одинокая, да еще и с двумя прицепами, живет. Дал бог зайку, даст и на лужайку, типа…
Снова грохнуло, стекло на втором этаже раскололось, осколок упал на пол и разлетелся вдребезги. Макс и Витька одновременно глянули вверх, потом друг на друга. «Не отвяжутся», – крутанулось в голове. Не вышло у депутата по-хорошему, будет измором теперь брать, кто ж такую долбежку выдержит. Значит, счет уже на дни идет, даже не на месяцы…
Витька проскользнул вперед и пошел по темному коридору. Миновал Анькину дверь, откуда доносились мерзкие голоса мультяшных персонажей, прошел до тупика со счетчиками на стене и старым ведром с каменевшим песком, невесть когда и кем там забытым. Подергал за ручку свою дверь, двинул обратно. Макс пошел в другую сторону, в необитаемую часть дома. Тут было темно, лампочки отсутствовали, под ногами хрустел песок, и летали какие-то мелкие твари, потревоженные вторжением. Особенно отчетливо пахло сыростью и гнильцой, к ним примешивался удушливый резкий запашок, еле уловимый, но все же отчетливый.
– Чего тут? – шумно сопел подошедший Витька. Он покрутил головой, вдохнул-выдохнул, поглядел на Макса.
– Воняет, точно. – Витька сунулся к одной двери, к другой, – вот же мать их за ногу.
Макс включил мобильник, посветил. Пол оказался покрыт пылью, причем таким слоем, будто в гробнице, куда сотни лет не ступала нога человека. Фанерные двери затянуты паутиной и еще какой-то липкой дрянью, летает мошкара, вдоль стен тянутся черные отвисшие провода. Витька присел на корточки у двери справа и шумно дышал в замочную скважину.
– А я вам говорила, – донесся сверху старческий торжествующий голос, – я на лавочке сидела и почувствовала.
Сверху послышался стук палки. Витька усмехнулся.
– Вот чума старая, все сечет, – и дернул дверь за ручку. Оказалось закрыто, и дверь еще была довольно крепкой, в прах рассыпаться не торопилась, открываться тоже. Витька немного попинал ее, махнул Максу рукой.
– Пошли там посмотрим.
Оба чуть ли не бегом рванули из дома, обежали его, свернули за угол и столкнулись с Настей. Та едва успела отскочить с дороги, Витьку немного занесло, и он вляпался в грязь, шумно высказался по этому поводу.
– Вы чего? – Девушка подозрительно смотрела на них. – В салочки поиграть решили?
– Это ты чего, – Витька тер ботинок о лопухи, – чего не на работе?
– У нас по законодательству суббота и воскресенье выходные дни, – огрызнулась Настя. – Что затеяли, спрашиваю? Почему эта долбежка с утра? Я отоспаться хотела!
Она смотрела на Макса, точно ему претензии предъявляла за вчерашний рассказ о депутатском наезде. Макс отвел взгляд – сказать было нечего. Удивился, что сегодня уже суббота, как быстро время идет, почти неделя после неудачного собеседования прошла, а других предложений не поступало. Надо бы резюме закрыть, все равно выходные…
– Не нравится – продавай квартиру и газуй отсюда, – Витька выбрался из лопухов, – катись в свою Москву, тебя там давно ждут.
– А ты не командуй, – бросила Настя, – сама решаю, где жить. Меня хоть где-то ждут, в отличие от тебя, – она зло улыбнулась, а Витька набычился, ссутулился, точно хотел стать ниже ростом.
– Я предлагаю то, что нужно обоим, – с прежней улыбочкой проговорила Настя, – да, Витюш? Да только предложение твое не актуально более, Тамаркой ты докомандовался, выгнала она тебя и офигенного мужика себе нашла. Я его видела – красавчик! Высокий, блондин, плечи – во! – Она развела руки в стороны, потом согнула правую в локте, повернулась, как культурист в стойке, прижала локоть к животу. Витька выдохнул и шагнул к Насте, Макс схватил его за ворот тельняшки.
– Хорош, – сказал он, – прекрати.
Витька дышал, как конь и все сжимал кулаки. Настя и не шелохнулась, насмешливо смотрела на обоих. Потом поправила на плече ремень сумки, легко перепрыгнула узкую в этом месте лужу и пошла в сторону магазина.