Впереди высилась громада дома, темная, точно брошенный корабль. Вдалеке гремел по рельсам товарняк, но он быстро промчался, и все стихло, даже псы заткнулись.
– Там, кстати, камера была, – Витька сложил руки на груди. – Не попал под нее?
– А фиг знает. – Макс повернулся. – Кто стрелял?
– Я, – признался Витька, – водилу выманивал. Мешал он мне.
– Покажи, что взял.
Витька тяжко вздохнул, повел головой вправо-влево, оглянулся зачем-то и задрал на пузе толстовку. Под ней обнаружился полицейский «укорот», он же «зажигалка». Витька перекинул брезентовый ремень на шею и держал руки на цевье оружия. От автомата еле уловимо пахло порохом и смазкой.
– Маленький какой-то, точно детский, – Витька разглядывал добычу, – я таким не привык, у нас еще с деревянными прикладами «калаши» были, по пять кило, с ними кроссы бегали.
– Нормальный аппарат, тебе понравится. – У Макса сердце екнуло, по хребту пробежали мурашки при виде оружия. Надежное, безотказное, и обычными может, и трассерами, и бронебойными, и дверь стальную в сантиметр толщиной запросто пробьет. Идеальная вещь для ближнего боя – Макс потянулся к оружию, но Витька одернул толстовку.
– Еще два полных магазина к нему, прикинь! – у Витьки аж глаза в темноте засветились. – Заживем теперь!
Издалека донесся вой спецсигналов, Витька показал в ту сторону неприличный жест и довольно ухмыльнулся.
– Как с троими управился?
Витька поскреб небритый подбородок.
– Под прилавок залез, их мимо пропустил и монтировкой отоварил, – нехотя сказал он. – Но без фанатизма, я ж не зверь какой. Оклемаются пацаны, и дети у них будут.
Витька снова забрал толстовку, вытащил из-за ремня монтировку, кинул Максу. Тот поймал ее на лету, покрутил в руках. Тяжелая, но удобная, идеально пришлась ему по руке. Макс рассмеялся негромко.
– Чего ржешь? – обиделся Витька. – Хорошая штука, особенно в ближнем бою. А это, – он лопнул по прикрытому толстовкой «укороту», – я себе оставлю, не обессудь. Надеюсь на понимание.
Пошли к дому, Макс монтировкой отмахивался от комаров, Витька закурил. Дым разогнал кровопийц, тучи разошлись, и над домом показалась огромная, почему-то розового цвета луна. Гигантское ночное светило зависло в зените, на диске отчетливо виднелись очертания человеческого лица, от него невозможно было отвести взгляд. Витька кинул окурок в канаву, вздохнул глубоко.
– И лягушек я Дениске тоже не прощу, за каждую ответит. Пошли спать, сегодня вряд ли сунутся.
И не сунулись, зря ведро с песком к двери тащили. На рассвете пришлось волочь его обратно: Настя в полшестого утра постучала к Максу и потребовала выпустить ее из дома. Тот кое-как справился с «сигнализацией», взял у Насти большую сумку.
– Чего ты там таскаешь? – сумка весила килограммов пять, как старый советский калаш.
– Вещи, – Настя пошла вперед и первой обогнула лужу, – у нас дресс-код, а костюм в электричке не вариант, шмотки с собой таскаю. Давай.
Она хотела забрать у Макса сумку, но тот закинул ремень на плечо и проводил девушку до станции. Поразился толпе у билетных касс и на перроне: чувство такое, будто пол-Заборска в Москву работать едет. Дождался электрички вместе с Настей, убедился, что та без проблем уехала, и пошел обратно. Отметил, что на вокзале обычно дежурила одна машина ППС, а сегодня их уже две, несмотря на ранний час. Более ничего подозрительного или опасного не усмотрел и пошел к дому. Солнце вырвалось из-за тучек, луч ударил в глаза, Макс зажмурился, и вдруг показалось, что дом стал ниже, точно ссутулился, да еще и перекосился в сторону оврага, будто полз туда, но остановился. Макс постоял немного на брусчатке, присматриваясь, но солнце слепило, глаза слезились. Решил, что показалось, двинул дальше и решил немного поспать, наплевав на грохот все ближе подходившей к дому стройки. Подумалось, что уже привык к ней, как привыкают к реву реактивных двигателей люди, живущие возле аэродромов. Зазвонил мобильник – это оказался Витька.
– К трем приходи, – распорядился тот, перекрывая грохот забиваемых свай. – мне тут мысль в голову пришла…
– Дежурить? – Макс оказался в темноте подъезда и ждал, когда глаза привыкнут к темноте.
– Нет, в сауну с девками, – съязвил Витька. – Само собой, на крышу. Кстати, я тебя видел, только что. Тут тихо пока, спи уж, жених. Но дело твое дрянь, можешь мне поверить.
И отбился, язва этакая. Макс через ступеньку запрыгал вверх по лестнице, и тут за спиной грохнуло так, будто граната взорвалась. Макс уже решил грешным делом, что вчерашний «молотов» повторился, но нет, огня не наблюдалось, да и вообще ничего не наблюдалось, кроме тучи пыли и побелки, летевшей сверху и снизу одновременно. Макс присмотрелся: на пороге громоздилась нехилая такая куча штукатурки, довольно крупные куски разлетелись по площадке, над головой провисала дранка. Тонкие полоски держались на честном слове и чуть потрескивали под массой цемента и кирпича, по потолку разбежались трещины. Под ноги кинулась здоровенная, больше похожая на крысу, мышь, Макс отпихнул ее, грызун запищал и кинулся к двери. Макс послал тварюгу куда подальше и пошел к себе. Тут все было в порядке, если не считать, что дверь открылась лишь от хорошего пинка, а окно, наоборот, не желало закрываться. Макс кое-как захлопнул створку, и в квартире стало тише, грохот сделался вполне терпимым, чтобы заснуть.
А проснулся от тишины, вернее, от неприятного чувства, когда остался один в огромном пустом здании. Пару лет назад они с Наташкой ездили в Германию, в самую жирную и богатую ее юго-западную часть, и оказались в старой церкви. Построенная то ли четыре, то ли пять веков назад, кирха стояла у подножия Флорентийской горы, огромная, отовсюду заметная и абсолютно пустая внутри. Все три двери оказались открытыми, в огромном чистом помещении было очень холодно, светло и тихо, каждый шаг отдавался чуть ли не эхом. В точности, как сейчас.
Макс зачем-то прихватил монтировку и вышел на площадку, постоял, прислушался – никого, ни единого звука, даже сквозняки улеглись. Воздух сделался душным и пыльным, Макс невольно закашлялся и зажал ладонями рот: показалось, что он один во всем доме, а от слишком громкого звука может сойти лавина или что-то в этом роде. Крыша, например, провалится. Стало реально не по себе, и Макс чуть ли не бегом рванул на чердак, а оттуда на крышу. Витька в джинсах и тельняшке развалился в кресле и не сводил со стройки глаз. Макс стал за трубой и посмотрел в другую сторону. Там шевелилось под ветром море травы, за ней качались кладбищенские березы.
– Ты бы откуда подошел?
Макс обернулся. Витька по-прежнему сидел в кресле и гипнотизировал взглядом стройку.
– К дому, в смысле, – пояснил Витька, – с самыми нехорошими намерениями. Ну ты понял.
Да откуда угодно: Макс в который раз изучал окрестности. Проще всего от моста, там и машина пройдет, приезжали же сутенеры за Анькой. Кстати, и ее давно ее не видно, и выводок ее как в рот воды набрал, и телик второй день у них молчит. Еще раз осмотрелся.
– С кладбища, – выдал он свой вариант, – овраг длинный, можно издалека незамеченным подойти и так же оперативно смыться.
Витька кивнул, показал в сторону «железки».
– А мне там лесочек нравится, – Витька рассматривал лесополосу, – приятное местечко. Можно быстро сделать свое дело и свалить за насыпь. Если подгадать под товарняк, то отойти можно быстро и без потерь.
Макс смотрел на Витьку, уже примерно догадываясь, к чему тот клонит. Витька перегнулся через подлокотник и быстро заговорил вполголоса:
– Я что думаю: вечерком можно прогуляться по периметру, ты с той стороны, я с этой. Но не по кладбищу и не лесополосе.
– Обоснуй.
Идея Максу понравилась, давно руки чесались перейти от обороны к атаке, но Витькин план показался странным.
– А если место пристрелянное, в смысле ждут нас там? – Витька заметил растерянность Макса и подмигнул. – Обычное дело: оппоненты сами отлично знают территорию и не лезут на самое сладкое место, а ждут рядом. Мы туда тоже не попремся, а зайдем с другой стороны. Как тебе идея?
– Стратег, елки. – Макс присел на выступ трубы. Витька довольно ухмыльнулся. Солнышко снова спряталось в тучи, но было очень тепло, пропахший сорными травами ветер дурманил голову.
– Куда все пропали?
Витька пригнулся и закурил, пряча сигарету в ладони.
– Настька на работе, бабка за вами ускреблась, еще утром, – приглушенно перечислял он.
– Баба Надя уехала? – удивился Макс. Только в себя пришла после комы, и на тебе – уехала. Железная старуха.
– Ага, в гости, как всегда, – фыркнул Витька. – Анька не знаю где, может, тоже на работе.
На стройке что-то ухнуло, дом вздрогнул, как большой старый пес во сне, и снова загремело: в землю вколачивали сваи. Витька ругнулся коротко, насторожился, точно спаниель на стойке.
– Слышал?
– Ага.
Тут и мертвый бы проснулся, крыша дрожала под ногами, от грохота и рева двигателей закладывало уши. Витька поморщился с досадой, вскочил с кресла.
– Не, другое. Будто машина подъехала, а потом сразу началось.
Он закрутил головой и привстал на носки, точно это могло помочь. Макс тоже огляделся, и заметил яркую вспышку впереди и чуть слева, было очень похоже на блик зеркала или оптики. Та моментально погасла, Макс смотрел в ту сторону, но визуально более ничего углядел, а звуки пропали в грохоте и долбежке. Витька влез на выступ трубы и выхватил оттуда «укорот», ловко выдернул магазин, защелкнул обратно, глянул исподлобья.
– Пойдем глянем. Ты налево от моста, я справа. Если услышишь меня – падай.
Он неслышно пробежал по железу и, точно дух бесплотный, провалился в окно чердака. Макс кинулся следом, Витька уже хрустел штукатуркой на первом этаже, из подъезда выскочили с разницей в несколько секунд и, по плану, рванули в разные стороны. Макс промчался мимо пустой лавки и клена, вломился в заросли и, помогая монтировкой, как мачете, побежал к мосту. Остановился перед стеной цветущего шиповника, перевел дух, прислушался. Ничего непонятно, стройка гремит так, что сам себя не услышишь, летает потревоженный шмель вон перед носом, но беззвучно. Макс отмахнулся от шмеля, пошел вдоль зарослей, крутил головой во все стороны и постоянно оборачивался. Нашел, как показалось, то место, откуда солнечный зайчик бликовал: тут тропа резко уходила вниз к оврагу. По брусчатке прыгала здоровенная лягушка, на той стороне дороги трава была примята колесами машины. Макс перебежал туда, плюхнулся на живот и пополз дальше, не забывая оглядываться: слушать было бесполезно, в адском грохоте тонули все звуки, а земля неприятно гудела, точно рельсы, чувствуя подход гружен