Коридор воображение, само собой, потряс: и размерами, и высотой потолков, и лепниной вдоль них, скромной, но тем не менее. И колоссальным, другое слово не подходило, шкафом из натурального дерева, черным, мощным и гулко-пустым. Настя боком прошла мимо, на шкафище и не взглянула, лишь мелькнуло ее отражение в мутном от пыли зеркале на центральной створке. Макс пошел дальше по светлому паркету, приоткрыл левую дверь. Это оказалась ванная размером примерно с половину его квартиры в Заборске, вся в светло-кофейной плитке, гулко- холодная, да еще и с окном вдобавок. Шторки отдернуты, за стеклами виднеется Петр, повернувшийся кормой к центру страны, и пухлый золотой бок огромного купола. Очень хотелось поправить эти шторки, но Макс сдержался, вернулся в коридор. Михаил стоял неподалеку, в спину ему бил свет, много света.
– Здесь кухня.
Распахнулась следующая дверь в длинное, какое-то бесконечное помещение. Плита, мойка, стол, еще стол у другой стены, полки и белое пятно вдали, как портал в иное измерение. Оказавшийся окном при ближайшем рассмотрении, правда, на подоконник можно было запросто встать и не влепиться макушкой в потолок при этом. Или сесть, и не свалиться на пол, хорошо сесть, удобно, правда, есть риск замерзнуть: подоконник, как и пол, каменный, серый, с белой крошкой. И тоже белая плитка по стенам, держится преотлично, несмотря на солидный возраст. Выглядит как новенькая, пыльная, правда.
– Тут что-то осталось, – Егор по-хозяйски открывал шкафы, – посуда, еще всякое. Сами разберетесь, что куда.
Он вышел, пропал где-то в недрах квартиры, Макс не удержался-таки, встал на подоконник, глянул вниз. Под ногами качались зеленые макушки деревьев, поблескивал самоварным золотом купол небольшой церквушки, справа забитая машинами дорога. Оттуда доносился гул двигателей и гудки, Макс открыл форточку над головой, и по кухне загулял теплый ветер, шум усилился. В стекле мелькнуло темное отражение, Макс спрыгнул с подоконника и пошел в коридор. Егор, точно этого и ждал, развел руками и отступил назад.
– Вот, собственно, три комнаты, как я и говорил. Смотрите сами.
Коридор заканчивался аркой, за ней начиналась комната, правильнее было бы назвать ее залом. Мебель под стать шкафу из прихожей, только светлая, но такая же основательная, сделанная на века, овальный стол в центре, два окна в торцевой стене, но без штор. Много солнца, света, видна каждая пылинка, каждый штрих на светлом паркете, каждая царапинка на дверках или стенках шкафов. В простенке, весь залитый солнцем, как в прицеле, стоял сервант, за стеклянными дверцами виднелось множество белого фарфора с золотыми завитушками, от них по стене напротив прыгали слабенькие солнечные зайчики. На полочке стояла статуэтка, девочка завязывает коньки, тоже фарфоровая, с остатками синей и золотой краски. Справа и слева имелись двери, за ними просматривались комнаты, вполовину меньше зала, каждая с огромным окном, все выходили на одну сторону. Макс взял фигурку, та оказалась довольно тяжелая и приятно холодила ладони. Макс прижал ее к животу, шагнул вправо, чтобы рассмотреть комнату, и вдруг откуда-то появилась Настя. Подскочила, вырвала статуэтку, спрятала за спину.
– Только попробуй выкинуть, я на тебя в суд подам! За порчу имущества, моего имущества!
Глаза аж сузились, еще немного – и зашипит. Макс поднял руки, типа, сдаюсь, повернулся к Егору.
– А что, балкона тут нет? – опередила Настя. Она оглядела комнату, сунулась в правую, потом в левую двери и все это не выпуская фигурку из рук. Егор задумчиво глянул на девушку, на Макса.
– Балкона нет. Пойдемте.
Он двинул в кухню, затормозил на пороге, огляделся и зачем-то полез во вмурованный в стенку шкаф. Дернул на себя дверцу, и за ним вдруг оказалась лестница, узкая обычная лестница, виднелись еще и выкрашенные синей краской стены.
– Сюда. – Егор шагнул через ступеньку и пропал из виду, Макс не отставал. Одна ступенька, две, три, еще дверь – и в глаза ударило солнце, мощный луч ослепил на мгновение, и Макс растерялся. Покрутил головой, приходя в себя, прошелся вперед, остановился почти в центре пустой площадки под козырьком и каменными плитками на полу. Справа высилась бетонная стена, но не глухая, с той стороны полз толстый зеленый росток и на ходу растопыривался листьями. Здесь же ветер гонял по плитам пыль и мелкий мусор, у стены с дверью стояла лавочка и горшок с начисто засохшим кустом.
– Терраса, – подал голос Егор, – она на две квартиры. Ее поделили перегородкой, чтобы не мешать друг другу, в плане квартиры она есть. Я вас внизу подожду.
Макс не слушал, подошел к ограде у края террасы, глянул вниз. Пришлось зажмуриться, солнце било точно в глаза, река под домом отражала блики, они плясали на откосах набережной, высокой в этом месте. Навстречу друг другу шли два теплохода, они разминулись почти под мостом у храма и с музыкой пошли каждый своим путем. Впереди маячил тот же уродливый Петр, справа из-за домов поднималась почти отмытая от полувековой грязи высотка МИДа, за ней в дымке виднелись небоскребы Сити. А ближе, много ближе, на том берегу реки, красовался белый вычурно-роскошный дом Пашкова под зеленой крышей, а еще правее, если лечь животом на перила и вытянуть шею, через дорогу стояла Кремлевская башня с темно-красной в это время дня звездой на шпиле. Чувство нереальности происходящего, что держало последние пару дней, исчезло, точно ветром его сдуло. С набережной сигналили машины, сплошным потоком неслись по большому мосту справа, высоко над Москвой летел самолет, оставляя за собой белую черту. Макс выпрямился, повернулся и едва не сбил с ног Настю. Та вскрикнула, отшатнулась и скривилась от боли, вцепилась в статуэтку так, что пальцы побелели.
– Извини!
Девушка отвернулась и побрела на другой край террасы, Макс хотел пойти следом, но вместо этого вернулся к Егору. Тот сидел на лавочке у двери и копался в своем чудесном портфеле.
– Все в порядке?
Макс кивнул, Егор поднялся на ноги.
– Ну и хорошо, – он улыбнулся. – Мне пора ехать, еще дела есть сегодня. Насчет компенсации вашей вопрос решится на этой неделе, нужны ваши счета для зачисления.
Он смотрел куда-то мимо, Макс повернулся туда. Настя стояла к ним спиной и смотрела на город, на плиты пола падала ее тень. Девушка нехотя повернула голову, оторвалась от созерцания и пошла с ними вниз. Егор выложил на круглый стол папку с документами и ключи на простом белом колечке. Глянул на Макса, на Настю, что так и стоял в обнимку с фигуркой девочки, положил рядом второй комплект ключей.
– Я позвоню. – Он быстро вышел, из подъезда послышались гулкие шаги. Макс закрыл входную дверь, вернулся. Настя сидела на краешке стула и глядела на сервант, и все поглаживала статуэтку едва заметно дрожавшими пальцами. Посмотрела на Макса, встала, забрала свои ключи и ушла в комнату справа, закрыла дверь перед его носом.
– Настя, извини, – сказал Макс в створку, – я не нарочно, я не видел.
Лязгнула задвижка с той стороны, потом стало тихо. Макс постоял еще немного и отошел. Провел пальцем по столешнице, прошелся по квартире еще раз и оказался в комнате с другой стороны «зала». Вполовину примерно меньше нее, с одним окном и длинным диваном, вполне себе пригодном еще к эксплуатации. Кроме дивана тут имелся комод с пустыми ящиками и два книжных шкафа, заполненных толстыми томами, в основном научного содержания, и не только на русском языке. Макс открыл дверцу и только протянул руку к лежавшей сверху книге, как зазвонил мобильник. Макс глазам своим не поверил, решил сначала, что ошибся, но нет – Левин собственной персоной, вот уж не ждал.
– Привет, – донеслось из трубки, Макс сел на диван, откинулся на удобную спинку.
– Привет, – отозвался через паузу.
Левин молчал, из трубки фоном слышались голоса и музыка. Тот явно был за рулем и звонил с дороги.
– Работаешь? – разродился Левин. – Нашел что-нибудь?
Музыка стала чуть громче, потом стихла вовсе, исчез и шум. Слышались легкие щелчки и будто тикало что-то большое.
– Пока нет, – честно сказал Макс, – дома сижу.
– Понятно. – Левин снова замолк, тиканье тоже пропало. И стало очень тихо.
– Такое дело, – услышал Макс, – тот случай… Ну, ты помнишь.
«Еще бы». – Макс промолчал, снова подошел к шкафу. Книга называлась «Горизонтальные скважины для добычи нефти, газа и битумов», выпустили ее в 1973 году, Макс положил книгу на комод и принялся перелистывать страницы.
– У него сердце было больное, – сказал Левин, – название сложное, я забыл. Сердце в размерах увеличивается от нагрузки, и конец. Ну, это грубо. Короче, он ничего не сказал на собеседовании насчет болезни, на медосмотре тоже скрыл, есть период, когда ее нельзя диагностировать. Ну и умер поэтому. Короче, вины твоей нет, – Левин чем-то зашуршал, потом снова послышался уличный шум, но уже еле-еле. Макс листал книгу: та была о сложностях разведки и разработки нефти в условиях высокогорий и пустынь, к словам Левина не особо прислушивался, рассматривал схемы и рисунки. Вины нет, это еще когда менты сказали, он и сам знал, что парень просто утонул. Когда это было, чего вспоминать.
– Короче, Макс, дело такое, – Левин говорил быстро и точно сквозь зубы, – на твое место никого не нашли, нет кандидатов твоего уровня…
Приятно стало, чего уж там. Макс подошел к окну: там из-за купола выползала темно-серая тучка и как-то нелепо смотрелась на бесконечно-голубом небе. С писком пролетели ласточки мимо окна, из Настиной комнаты донесся негромкий шорох.
– Мое предложение в силе, – отрывисто говорил Левин, было слышно, что ему сложно даются эти слова, но он должен их сказать и в этот момент явно переступает через себя. – Давай встретимся и все обсудим. Условия прежние, и зарплата, и все остальное. Готов?
Тучка уползла, точно застеснялась, Макс вернулся к «Горизонтальным скважинам…», пролистнул еще несколько страниц, закрыл. И сам себе поражаясь ровным, спокойным голосом, точно безразлично ему было, проговорил: