Обескураженный вид Эдит смутил его. Она явно знала о его похождениях больше, чем он того хотел. Ему стало жаль ее. Он рассчитывал скрыть от нее все происходящее, но разве могут жить под одной крышей двое, интересующиеся друг другом, и не знать о том, что делает каждый из них?
– Я никак не возьму в толк, – с тревогой заговорила Эдит, – почему ты вдруг бросил все любимые развлечения и изменил свой образ жизни? Ты отказался от службы в Министерстве иностранных дел, ты охладел к музыке, и какая связь между всем этим и тем вечером, когда перед твоими окнами зазвучала прелюдия фа минор?
– Ты не совсем права, – немного смутился он. – Я приступил к наблюдению за преступниками еще до того, как услышал мелодию. Я опасался, что рано или поздно эта прелюдия прозвучит за моим окном, и готовился к тому, что такой тяжелый день наступит. Вот и все.
– Прошу тебя, скажи мне, – прошептала она, – а если бы ты знал, что я люблю тебя, ты все-таки пошел бы по избранному тобой пути?
– На такой вопрос мне трудно ответить, – пожал он плечами. – Может, да, а может, нет. – Затем, немного подумав, он добавил: – Несомненно, я поступил бы так же, но сознание, что ты меня любишь, затруднило бы мою задачу.
После его ухода она без особого труда обнаружила объявление, привлекшее его внимание, и поняла, что любознательным учеником в квартале Хаттон-Гарден был именно он, ее супруг. Он следил за взломщиками, и они знали об этом. Напрасно пыталась она разгадать тайну Джилберта. Несмотря на полученные сведения, она продолжала блуждать во мраке.
Джилберту в тот вечер все-таки пришлось отлучиться, хотя он понимал, что Эдит страшновато оставаться в одиночестве. Да и сам он научился ценить домашний уют. Сознание того, что каждое утро, встречаясь с ней, он обретает преданного, искреннего друга, наполняло его радостью.
Он отправился в небольшую контору, которую снял на Чипсайд-стрит, чтобы заниматься там своими проектами. Он отпер маленькую комнату на третьем этаже, вошел и затворил за собой дверь. На столе лежало несколько адресованных ему писем, которые носили деловой характер и не представляли особой важности.
Молодой человек уселся за стол и решил черкнуть жене несколько строчек о том, что сегодня он припозднится, а скорее всего, вернется только завтра. Не успел он приступить к своему занятию, как в дверь постучали.
– Войдите! – громко произнес он, недоумевая, кто это может быть: разве что сборщик объявлений поднялся сюда в надежде получить заказ. Но он ошибся: его посетителем оказался не кто иной, как мистер Уоллис. – Не угодно ли присесть? – не моргнув глазом, предложил Джилберт.
– Мне нужно с вами поговорить, мистер Стэндертон, – ответил Уоллис, продолжая стоять. – Лучше бы нам пройти в мою контору.
– Я полагаю, мы с тем же успехом найдем общий язык и здесь, – спокойно возразил Джилберт.
– Я предпочел бы беседовать у меня, – настаивал Уоллис. – Там нам никто не помешает. Вы ведь не боитесь последовать за мной? – добавил он с улыбкой.
– Вообще-то я не склонен следовать за вами, но если для вас это принципиально, то не вижу причины отказать вам, тем более что мой кабинет тесноват и препятствует полету мысли.
Он пошел с Уоллисом, ломая себе голову над тем, зачем понадобился столь неожиданному визитеру. Через десять минут они очутились в конторе несгораемых шкафов и сейфов на Бридж-стрит. Стэндертон огляделся. Секретарь с удивленным лицом вежливо поклонился Уоллису – похоже, тот нечасто удостаивал офис и склад своим посещением.
– Проходите в мой кабинет, – указал Уоллис, пропустил гостя вперед и, заперев за собой дверь, предложил Джилберту сигару.
– Лучше объясните, что вам от меня нужно, – ответил Стэндертон.
– Закуривайте, – вторично попросил его Уоллис.
– Спасибо, – скептически улыбнулся Джилберт.
– Вы что, опасаетесь отравиться? – вскинул брови Уоллис. – Вот уж напрасно. Я не намерен причинять вам ничего дурного.
– Просто я не курю сигар, – возразил Стэндертон.
– Ложь номер один, – весело заметил Джордж. – Очень милое начало для разговора по душам. Что касается меня, я собираюсь быть с вами совершенно откровенным, и, надеюсь, вы отплатите мне тем же. Вы знаете обо мне очень многое, а я о вас – почти ничего, поэтому нам не помешало бы чистосердечие по отношению друг к другу.
– Ну что же, – пожал плечами Джилберт, – с моей стороны нет возражений.
– Несколько месяцев тому назад, – медленно заговорил Уоллис, попыхивая сигарой, – я и мои приятели занимались работой…
– Да, – понимающе кивнул Стэндертон.
– Так вот, посреди этого процесса нас прервал некий джентльмен, из скромности скрывший свое лицо под маской. Не вдаваясь в обсуждение данного обстоятельства, скажу лишь, что с той поры этот господин неоднократно становился свидетелем наших стремлений овладеть теми или иными ценностями. Порой нам удавалось заметить его присутствие лишь после того, как мы покидали поле деятельности. Я полагаю, что у следившего за нами молодого человека, мистер Стэндертон, имеются достаточно веские мотивы нарушать наш покой, и подобная тактика нами воспринимается как угроза.
– Кто этот джентльмен? – осведомился Джилберт.
– Разумеется, вы, – ответил Уоллис, выпуская кольца дыма в потолок. – Это вы.
– Откуда такая уверенность?
– Я уверен, и этого достаточно, – холодно ответил Уоллис. – Хоть я и не видел вашего лица, доказательства у меня найдутся. – Он придвинул к Джилберту листок бумаги и чернильницу. – Не сочтите за труд сделать отпечаток своего пальца.
Стэндертон засмеялся и помотал головой.
– Чем обусловлена столь необычная просьба?
– Желанием сличить ваш отпечаток с другим, оставленным на складе, где у меня вот уже несколько месяцев стоит большой несгораемый шкаф.
– Помню, – прищурился Джилберт. – Это собственность одного из ваших клиентов, забравшего с собой ключи сразу после оплаты покупки.
– Совершенно верно, – подтвердил Уоллис. – Память у вас блестящая, но и я не забыл, что солгал вам тогда. К этому шкафу имеются три вида ключей и вдобавок замок с шифром, то есть по сути четыре степени защиты, – пояснил он. – Я допустил большую оплошность, когда три недели назад оставил ключи от этого шкафа на складе, в кармане своего сюртука. Признаюсь, мне и в голову не пришло, что вы располагаете исчерпывающими сведениями о моих действиях и тайнах. Лишь около одиннадцати вечера я вспомнил о своем промахе и поспешил на склад. Ключи я нашел там же, куда положил, но кто-то успел вытащить их и снять восковой оттиск. Этот кто-то, – добавил он шепотом, наклонившись к уху собеседника, – завел себе привычку наведываться сюда по ночам. Вы случайно не знаете, с какой целью?
– Наверное, чтобы ознакомиться с содержимым несгораемого шкафа? – иронически осведомился Джилберт. – Это же так интересно!
– Он приходил сюда, чтобы похищать плоды нашей работы, – обиженно произнес Уоллис. – Этот кто-то, кому совесть или что-либо иное препятствует стать профессиональным грабителем, тайком является сюда и обворовывает нас. Короче говоря, за все время он похитил у нас двадцать с лишним тысяч фунтов.
– Не похитил, а одолжил, – поправил Джилберт, затем откинулся на спинку стула, и глаза его заиграли холодным блеском.
– Что вы под этим подразумеваете? – вспылил Уоллис.
– То, что деньги у вас одолжил кто-то, очень нуждавшийся в наличных средствах. Кто-то, более смыслящий в биржевых операциях, чем большинство людей, которые рискуют заниматься ими, – тот, кто в силу своих знаний способен играть на бирже с минимальными потерями.
Внезапно Джилберт услышал, как хлопнула входная дверь, и понял, что они с Уоллисом остались в помещениях фирмы вдвоем. Это явно планировалось заранее и входило в намерения взломщика.
– Я должен был раздобыть деньги любой ценой, – продолжал Стэндертон. – Разумеется, я мог без особых затруднений заняться хищениями. Целый месяц я следил за вами, а до этого несколько лет – за другими преступниками. Я не хуже вас осведомлен о разных тонкостях воровского ремесла. Вспомните, что в Министерстве иностранных дел я служил в отделении, ведавшем иностранцами-грабителями. По сути я был полицейским, хоть и не располагал карательными мерами. В общем, опыта у меня вполне достаточно.
– Все это мне известно, – сказал Уоллис, внимательно слушавший собеседника.
– Чего же вам еще? Я сознался, что взял у вас деньги. А о причине, по которой я стал вором, предпочитаю умолчать.
– Какое отношение к данной истории имеет прелюдия фа минор? – сухо поинтересовался Уоллис.
Джилберт вскочил с места и закричал:
– Вам-то что за дело! Какая бесцеремонность! Ваших денег это не касается!
– Вы питаете особую склонность к этой мелодии, – парировал Уоллис, не спуская глаз со своего визави. – Потрудитесь объяснить почему.
– По какому праву вы мне приказываете? – резко осадил его Джилберт.
– Хотя бы по тому праву, чтобы доказать вам, что мы тоже – весьма проницательные люди и обладаем весьма надежными источниками информации, – кичливо произнес Уоллис, развалившись на стуле.
– Ничего удивительного, – снова овладел собой Джилберт, – ваш приятель Смит живет у Спрингса. Я совсем упустил из виду этот момент.
– Какой еще приятель Смит? Вы имеете в виду моего шофера?
– Я имею в виду вашего сообщника, четвертого участника шайки, который уже года два как работает на вас. Да-да, я неплохо осведомлен о том, что у вас творится. Меня особенно восхищает идея со складом сейфов и несгораемых шкафов. Насколько я знаю, ее опробовали несколько лет назад в Италии. Вы продаете свою продукцию по демпинговым ценам, а затем, когда сейф или несгораемый шкаф попадают к состоятельному клиенту, вам остается только явиться к нему с запасным комплектом ключей и украсть драгоценности и наличность.
Уоллис утвердительно кивнул.
– Все верно, приятель. Однако я не собираюсь выслушивать нравоучения – поздновато как-никак. Я повторяю свой вопрос: зачем вы «пасли» нас, как овец, и впутались в наши дела? Или, вы полагаете, так поступают порядочные люди?